Взлет прославленного Олоне отнюдь не был стремительным. Он пробивал себе дорогу наверх упорным трудом, преодолевая множество неудач. Но вскоре, после постоянных поражений, течение фортуны изменило направление и понесло его от одного успеха к другому, без всяких помех и препятствий, и так продолжалось довольно долго.
Курсируя близ Маракайбо, Олоне захватил торговый корабль, груженный огромным количеством серебра и монет, и тогда-то у него и созрел замысел напасть на сей богатый город. Не теряя времени, он набрал на Тортуге полтысячи отъявленных негодяев, взял с собой некоего Мишеля де Баско и еще двести буканьеров, которыми тот командовал, вошел в Венесуэльский залив и словно чума обрушился на обреченный город. Сойдя с кораблей, буканьеры атаковали охранявший город форт в устье пролива, что ведет в озеро Маракайбо.
Испанцы держались стойко, обороняясь всеми подручными средствами. Однако через три часа крепость была сдана, а гарнизон бежал, сея ужас и смятение среди жителей города. Спасаясь от пиратов, те, кто мог, на лодках направились в город Гибралтар, что располагался на берегу того же озера, приблизительно на сто пятьдесят километров южнее.
Ну а пираты безнаказанно вступили в город, и несложно догадаться, что за этим последовало. Такого разгула страстей и такой кровавой резни испанская Вест-Индия еще не видывала. Разбойники оставляли от домов и церквей лишь голые стены. Мужчин и женщин пытали, дабы выведать, где еще спрятаны сокровища.
Обобрав подчистую Маракайбо, пираты по озеру доплыли до Гибралтара, куда сбежала часть охваченных паникой и ужасом горожан.
Местный губернатор, храбрый солдат, служивший своему королю еще во Фландрии, собрал войско в восемьсот человек, укрепил город и стал поджидать надвигающихся грабителей. В должное время те появились, и вскоре, несмотря на мужественную оборону, Гибралтар также пал. Последовало повторение сцен, что уже разыгрывались в Маракайбо на протяжении предыдущих пятнадцати дней, только здесь пираты бесчинствовали целых четыре ужаснейших недели, вымогая деньги - деньги! и еще раз деньги! - у нищих бедолаг, набившихся в эту зачумленную дыру.
Наконец буканьеры убрались, потребовав, однако, перед уходом еще денег - десять тысяч песо - в качестве выкупа за город, который в случае невыплаты грозились предать огню. Испанцы заколебались и начали было торговаться, а вот со стороны Олоне никаких колебаний не возникло. Он поджег город, как и обещал, после чего требуемая сумма была немедленно выплачена, и пиратов стали слезно умолять помочь погасить распространяющееся пламя. Те снизошли до согласия, но, несмотря на все их старания, примерно половина города была уничтожена огнем.
Затем флибустьеры вернулись в Маракайбо и потребовали там уже тридцать тысяч песо. Памятуя о судьбе Гибралтара, его жители торговаться не стали, вот только насобирать столько денег в опустошенном районе оказалось совершенно невозможно. Но проблему все-таки уладили: город откупился двадцатью тысячами песо и пятью сотнями голов скота, после чего Олоне наконец-то покинул измученный и обескровленный Маракайбо.
На соседнем островке буканьеры поделили между собой двести шестьдесят тысяч песо, не считая огромного количества драгоценностей, тюков шелка и льна и прочих разнообразных трофеев.
Такова была величайшая авантюра, прославившая Олоне. Однако с той поры звезда его уже неуклонно закатывалась - ибо, казалось, даже небо отвернулось от подобного чудовища, - пока в конце концов он не принял жуткую, неописуемо ужасную смерть от рук индейцев неизвестного племени на Панамском перешейке.
Ну а теперь мы добрались в своем рассказе до величайшего из буканьеров, человека, бывшего на голову выше других, одно лишь имя которого даже в наши дни воскрешает в памяти его дерзкие подвиги, неустрашимую отвагу, свирепую жестокость и неутолимую жажду золота. Я имею в виду прославленного капитана Генри Моргана, бесстрашного валлийца, деяния которого по праву считаются "золотым веком" буканьерства.
Добровольно согласившись стать рабом в обмен на то, чтобы его перевезли через море, что было вполне в духе тех времен, Морган честно отработал свой срок на Барбадосе. А едва обретя свободу, немедленно ступил на стезю пиратства, на коей вскоре и достиг небывалых высот. Он присоединился к Мансвельду во время упомянутого налета на остров Санта-Катарина, чью значимость как центра операций против близлежащих побережий наш герой, будучи превосходным стратегом, никогда не упускал из виду.
Первым предприятием капитана Генри Моргана в испанской Вест-Индии было нападение всего лишь с горсткой сообщников на кубинский Пуэрто-дель-Принсипе, ныне Камагуэй. Дерзость сего деяния впоследствии так и не была превзойдена ничем подобным, даже прославленным налетом на Панаму. На глазах у всей Кубы пираты бесстрашно вернулись в свои лодки. Им удалось не только благополучно бежать, но и увезти с собой огромную добычу, составившую триста тысяч песо, а также пятьсот голов скота и множество заложников.
Но когда дело дошло до дележки этого богатства - ну надо же такому случиться! - из всей суммы обнаружилось лишь пятьдесят тысяч песо. Что произошло с остальными деньгами, никто, за исключением капитана Моргана, не знал. Честность по отношению к товарищам никогда не входила в число его приоритетов.
Само воплощение грубости, жестокости и бесчестия, капитан, казалось, обладал чудесным даром внушения: он без труда убеждал необузданных буканьеров полностью подчиняться его решениям и полагаться единственно на его слова. Несмотря на огромную сумму, которую он наверняка единолично присвоил, новобранцы потекли к нему рекой, и в конечном итоге его шайка стала самой многочисленной и хорошо снаряженной из всех подобных.
Вскоре капитан Морган пришел к заключению, что урожай добычи поспел в Порто-Белло, и городу был подписан приговор. Подступы к Порто-Белло охраняли две мощные крепости с многочисленным гарнизоном под командованием наихрабрейшего из солдат, когда-либо носивших клинки из толедской стали. Но неприступные крепости и доблестные солдаты были для буканьеров пустым звуком, когда жажда золота будоражила их кровь.
Высадившись в Пуэрто-Насо, городе примерно в сорока километрах западнее Порто-Белло, пираты посуху дошли до цели назначения, расположились перед крепостью и дерзко потребовали ее сдачи. Получив отказ, Морган пригрозил, что пощады никому не будет. Но это не напугало гарнизон; тогда пираты пошли на штурм и после ожесточеннейшего сражения овладели крепостью. Морган свое слово сдержал: испанцев заперли в здании гауптвахты, подожгли пороховой склад - и солдаты вместе с крепостью взлетели на воздух. В клубах дыма и пыли буканьеры хлынули в город. Губернатор оказал им сопротивление, запершись во второй крепости, и он вполне смог бы продержаться, не предай его свои же собственные солдаты. С громкими воплями пираты ворвались в бастион, но губернатор продолжал сражаться, хотя жена и дочь прильнули к его ногам, умоляя сдаться, и кровь из раны на лбу заливала белый воротник отважного испанца, пока наконец милосердная пуля не положила конец его тщетной борьбе.
Дальше все разворачивалось по уже знакомому сценарию: пираты разграбили все, что можно было унести, а с горожан потребовали выкуп.
На этот раз дележка добычи, составившей двести пятьдесят тысяч песо плюс товары и драгоценности, совершилась честно - по крайней мере, по видимости.
Следующими жертвами вновь оказались злополучные Маракайбо и Гибралтар, едва лишь начавшие оправляться от разорения, учиненного Олоне. Оба города вновь обобрали до последнего тюка товара и пиастра, а с несчастных жителей взяли непомерный выкуп.
Здесь развитие событий, казалось бы, приняло несколько иной оборот, ибо по уходу из Гибралтара капитан Морган обнаружил в устье озера три поджидающих его мощных военных корабля. Понимая, что деваться ему некуда, пират склонился было к компромиссному разрешению ситуации, предложив даже вернуть все награбленное, если его отпустят с миром. Но нет, командир испанцев и слышать об этом не хотел. Полагая, что пираты полностью в его власти, он предпочитал потерять добро, но раз и навсегда их уничтожить.
Однако сие решение оказалось для испанцев неудачным, ибо вместо того, чтобы парализовать волю пиратов страхом, как на то рассчитывал командир, оно просто-напросто обернуло их безумную отвагу в столь же безумную отчаянность.
Большой баркас, захваченный в Маракайбо, превратили в брандер , заполнив его серой, смолой и пропитанными маслом пальмовыми листьями, и соорудили импровизированную команду, вырядив в испанские шляпы и матросские бушлаты деревянные чурбаны. Затем пираты по проливу устремились к испанцам: впереди, направляясь прямо к флагманскому кораблю, шел брандер. У его штурвала стояли добровольцы - храбрейшие и отчаяннейшие из всей пиратской шайки, по бортам же были расставлены ряженые чурбаны. И вот они подошли к флагманскому кораблю и, невзирая на шквальный огонь его мощных пушек, зацепились за него абордажными крючьями. Когда испанцы разглядели, чем на самом деле являлся их противник, было уже слишком поздно.