- Вилами на воде написаны их обещания, - усмехнулся встретившийся в коридоре знакомый капитан и посоветовал ехать в Петроград или в Архангельск. - А то попытай, сходи в Рыболовецкий союз, у них уцелела пара шаланд, может, возьмут тебя шкипером. Я сам плавал на "купце", а теперь командую колесным буксиром.
"Шаланда? Рыбаки? Нет! К рыбакам я не причалю!"
Ермаков бесцельно бродил по улицам и не заметил, как очутился в Приморском парке.
Безлюдная аллея заканчивалась у каменной аркады над обрывом. Под обрывом, у гранитных массивов Ланжерона, пенился неслышный с высоты прибой. Над серыми волнами чертили воздух чайки. Одинокая шаланда плыла к пескам Дофиновки.
Андрей машинально нащупал в кармане трубку; табакерка пуста, впору курить махорку.
Отчетливая полоса дождя скрывала горизонт. Небо нависло над бухтой низким серым пологом. Дуга главного мола и волнорез ограничивали пустынную гавань. Ни одного корабля у причалов!
"Куда теперь идти? С кем посоветоваться? С Симой Пулеметом? А чем поможет Сима?…"
Выйдя из парка, Ермаков прошел по улице Розы Люксембург, по любимой Дерибасовской, завернул на Греческий базар, где торговали всем, что душе угодно. Тут можно было купить и крупчатку, и маслины, и масло с салом, и груши, и вино, и американские консервы, и какао. Но где взять миллионы рублей, если не известно, как заработать сотню тысяч?
"Может, зря я загордился и не наведался в Рыбак-союз? - подумал Андрей и машинально прочел вывеску часовой мастерской: "Самое точное время в Одессе. Мастер Павла Буре - Петр Борисов"… - Для чего теперь мне точное время?!"
2
Прошел еще день, а дело не сдвинулось с мертвой точки.
Федор Кудряшев обозвал себя стоеросовым дубом, рохлей, но разве это могло помочь? Злись не злись а до сих пор он ничего не выяснил! Что он скажет Никитину?. Чем объяснит, что не выполнил его приказа? Да, на фронте было куда легче: там враг был на виду, а тут - ищи ветра в поле! Ну как вот найти след Антосова пассажира?…
Федор много слышал всяких рассказов о контрабандисте греке Антосе. Говорили, будто он до отчаянности смел и нахален, и на всем Черном море никто так лихо не управляется с парусами. Во время схватки с болгарской береговой стражей ему выбили правый глаз, и с тех пор к его короткому имени прибавилась кличка "Одноглазый".
Молва приписывала Одноглазому самые невероятные похождения: якобы именно он во время страшного шторма на всех парусах изловчился войти в маленькую бухточку в Аркадии и принял на борт своей черной шхуны пятерых бандитов, бежавших из одесской тюрьмы. А однажды прямо днем подлетел - шхуна у него и впрямь будто летала под косыми промасленными парусами - к шаландам рыболовецкой артели и порвал все ставные сети…
В мрачном раздумье Кудряшев спустился по крутой тропе к морю, в досаде пнул попавший под ноги камень и поглядел на глянцево-зеленое спокойное море, кой-где подернутое полосами синей ряби.
"Экая прорва воды! Поди, поймай тут Антоса!…"
На отлогом, почти белом песчаном мысу сушились сети. В нитяных ячейках зеленели клочья водорослей. Рыбаки-колонисты только что вернулись с лова и перетаскивали в корзинах из шаланд рыбу: полосатую скумбрию, плоскую, зеленую, в бородавках шипов камбалу.
Федор поздоровался с рыбаками, почтительно скинувшими перед ним широкополые соломенные шляпы, и уступил им дорогу. Он недолюбливал колонистов: большинство из них кулацкой породы, почти у всех у них богатые, крытые черепицей дома с террасами, скотина, виноградники, бахчи.
Позавчера Никитин посоветовал расспросить местных Жителей, тех, кто победнее: "Может, кто-нибудь из них видел ночного гостя". Но если с кем из них Кудряшев и мог поговорить откровенно, так только с Карлом Фишером. Многие колонисты сторонятся Фишера - председателем в совете состоит! Но и он ничего не мог сказать нового.
- Купаться собрались, гражданин начальник? - опросил один из рыбаков, останавливаясь перед задумавшимся командиром. - Водичка парная!
- Купаться! - соврал Кудряшев.
Выждав, пока колонисты скрылись на пригорке за кустами дикой маслины и акации, он оглянулся вокруг.
День обещал быть жарким. Над морем дрожал нагретый утренним солнцем струящийся воздух. У шаланд лицам к морю сидел старик Франц Кольбер - батрак колониста Мерца. Старик чинил сети.
Еще раз глянув на крутой берег, Федор быстро взбежал по тропе. Вот у этого самого куста и пропал след Антосова пассажира и его проводника, а здесь лежал Самсонов.
Кудряшев раздвинул ветви колючего кустарника и полез по откосу. Вчера он шарил здесь, шарил и ничего не нашел.
Колючки царапались, сапоги скользили в густой траве. Надломленных веток кругом много, но, может, это козы лазили?…
С тропы послышались голоса, и, чтобы его не заметили, Кудряшев пригнулся к земле. В траве что-то тускло блеснуло. Федор протянул руку и вытащил небольшой железный ломик. "Вот они чем Самсонова стукнули! Как же это я вчера не заметил?… Где и как найти хозяина этой штучки?… А это никак след!" Склонился еще ниже. Едва приметные бесформенные вмятины виднелись около самых корней.
Кудряшев пополз меж кустов, царапая лицо и руки, скорее угадывая, чем видя следы. Вскоре они совсем пропали, но по расположению вмятины веб же можно было определить, куда шли неизвестные люди. До Самсонова здесь стоял в секрете Вавилов!…
Через четверть часа начальник был уже в здании поста. На дощатых нарах, покрытых соломой, спали свободные от службы пограничники.
- Вавилов!
Худощавый, неловкий с виду красноармеец вскочил с нар, отряхивая с выцветшей заплатанной гимнастерки соломинки.
- Вот что, товарищ Вавилов, - глядя на босые ноги красноармейца, сказал Кудряшев, - пойдем-ка со мной.
Они вышли в сливовый сад, спустились к кустам дикой маслины и акации над обрывом.
- Ты здесь в ту ночь стоял?
- Здесь, товарищ начальник.
Как часто бывает в минуты сильного волнения, в голове Кудряшева возник вдруг дерзкий, но простой замысел. Если его выполнить, то все может повернуться самым неожиданным образом! Начальник замолчал, соображая, как лучше осуществить задуманное. В первую очередь, конечно, надо посоветоваться с Никитиным, и если он согласится…
3
Минуя тропу и вздымая пыль, курносый паренек сбежал с обрыва у рыбацкого поселка на Тринадцатой станции и, загребая ногами песок, пошел вдоль берега. Одет он был в старое рваное пальто, подпоясанное ремнем, и в изношенные опорки. На голове едва держалась лихо сдвинутая на затылок измятая кепка. Однако костюм не смущал парня. Он весело насвистывал и беззаботно поглядывал на рыбаков, снаряжающих шаланды.
Когда паренек проходил мимо засольного сарая, era окликнул грубый оклик:
- Эй ты, соловей!
Паренек оглянулся и, увидев грузного седобрового артельщика, небрежным жестом скинул кепку:
- Наше вам с кисточкой!
Артельщик подозрительно осмотрел парня с ног до головы.
- Ты чего тут шляешься, или давно тебе бока не ломали?
Вместо ответа парень вытащил из-под полы мешок.
- Соли не требуется?
- Ворованная? - взвешивая на руке мешок, спросил артельщик.
- В овраге нашел, - нагло ухмыльнулся парень.
- Чего за нее хочешь?
- Жрать хочу. Надоело на казенной квартире, от гнилых бураков пузо болит. Может, в рыбаки меня примете?
- Документ имеется?
- А как же! Вот мой документ! - Парень вытянул из кармана рукоятку кинжала.
- Хороша штука камбалу потрошить! - Артельщик движением руки показал: прячь, мол, свой "документ", и, глядя на рыбаков, с уханьем вытаскивающих на берег шаланду, тихо спросил: - Из тюрьмы убег? Откудова?
- С Николаева, - так же тихо произнес парень.
- Звать как?
- Остапчук Семен.
- А по-настоящему?
- Семен Остапчук…
- Покажь руки.
Парень вытянул потрескавшиеся мозолистые ладони.
С того дня он остался у рыбаков. Артельщик Тургаенко назвал его своим заблудшим, седьмая вода на киселе, родичем, и никто из рыбаков не расспрашивал новенького, откуда от прибыл и чем до сей поры занимался.
На вторые сутки его взяли в море, будто невзначай столкнули за борт и с любопытством глядели, ловок ли плавать при свежей волне.
Отфыркиваясь, он выбрался из воды и с усмешкой сказал:
- Люблю купаться!…
Тургаенко где-то выправил парню форменное удостоверение с печатью губернской милиции и всеми положенными подписями.
Однажды в пятибалльный шторм малая шаланда вышла в море и вернулась под утро с тяжелыми ящиками. Ящики спрятали в погреб под засольным сараем. Наутро их погрузили на телеги, прикрыли сверху рыбой и увезли в город.
"Ловкачи!" - изумился парень. Это был Николай Ивакин, помощник уполномоченного Губчека Макара Репьева. Он тщетно прикидывал, как бы хоть на часок выбраться в город. Однако артельщик ни на шаг не отпускал его от себя.
- Погулять бы, - оказал раз Николай.
- Не рыпайся, или в Губчека захотел?! - прикрикнул Тургаенко. - Где гулянка - там водка, где водка - там селедка, где селедка - там хвост. Проследят чижи, и всем нам карачун!…