Воин Андреевич задумался. Он никогда не был революционером. Потомственный моряк, дворянин, он превыше всего ставил силу и честь русского флота и, размышляя о будущем России, представлял ее как величайшую морскую державу. Как реально мыслящий человек, он также понимал, что морское могущество немыслимо без мощной промышленности и высокого уровня всего народного хозяйства, а следовательно, и серьезной перестройки николаевской России. Политический строй он представлял смутно, целиком доверяя прогрессивным силам. Он верил в здравый смысл русского народа и был глубоко убежден, что если он взялся за дело, то выполнит его как надо. И даже образно сравнивал государство с кораблем, который нуждается в серьезном ремонте. И русские корабельные мастера сменят рангоут, заделают пробоины, соскребут ракушки с подводной части, просмолят и, если надо, то и заменят командира, - словом, выполнят все "по фор-Ste", как говорят матросы.
Последний вопрос смутил Воина Андреевича.
Действительно, кто эти прогрессивные силы и настоящие "корабельные мастера"? Он не особенно доверял газетным сообщениям, в которых большевики изображались в самом неприглядном свете. То, что они делали, не походило на "ремонт", они ломали старый корабль вместе со стапелями. "Так, может, они хотят построить новый? Или ломают не только они, но и старая команда корабля, которая хочет, утонув, ничего после себя не оставить?"
- Может, вы считаете прогрессивной силой большевизм? - насмешливо щурясь, спросил старший офицер.
- Что вы все большевиками меня попрекаете? Никакой я не большевик, вы это прекрасно знаете и не можете не знать, что в ругани по их адресу надо разобраться. Все, что здесь пишут о большевиках, рассчитано на обывателя, на собственника, который боится за свои капиталы и безропотно снесет повышение налогов, деньги от которых пойдут на "крестовый поход" против большевиков. Но ведь давно известно, "что русскому здорово, то немцу смерть". А, мамочка моя! - Воин Андреевич заливисто засмеялся, довольный, что так ловко вывернулся из трудного положения.
Старший офицер только пожал плечами.
Между тем кебмен осадил Пегги и так закончил свою речь, длившуюся с малыми перерывами от управления портом до причала:
- Я понимаю, джентльмены, что с вами поступают самым свинским образом все это время, да и сейчас, я вижу, обошлись с вами тоже не так, как надо. Это не только мое мнение, джентльмены. Пока я вас ждал возле управления военным портом, то мимо проезжал Томми Глассон, может быть, вам встречался рыжий кебмен на белом мерине, конь у него не особенно завидный, моя Пегги против него - королева, зато сам Томми стоящий парень, так вот Томми и сказал мне, что ему хочется всыпать нашему адмиралу и даже самому первому лорду адмиралтейства за такие штучки… Благодарю вас, джентльмены, но здесь больше на целый шиллинг!
- Это для Пегги, - сказал Воин Андреевич. - Королева должна прилично питаться.
- Она и так не в обиде на меня, но, если вам угодно, мы с ней выпьем по лишней кружке пива. Да, да, джентльмены, иногда я балую мою девочку кружечкой пивка, для бодрости, сами подумайте, какие у нее радости?
Матросы на вельботе гребли, выжидательно посматривая на свое начальство, гребли с азартом, как на призовых гонках. Рулевой Трушин при каждом гребке подавался вперед, а когда матросы заносили весла, то откидывался назад, - точно соразмеряя время, затрачиваемое гребцами на каждое усилие.
Когда проходили мимо миноносца, ожидавшего разрешения войти в док, старший офицер улыбнулся, вспомнив кебмена:
- Простой извозчик, а в курсе всех политических событий. И если исключить некоторую грубость, то судит он вполне правильно. Вот что значит дух демократии, привитый с детских лет, ах как нам далеко до такого состояния! Я имею в виду народ, конечно, простой народ.
- Наши глубже смотрят в корень вещей. Кое-какие сведения доходят и до меня о диспутах на баке. Знают, что хотят, и, по слухам, уже кое-чего добились там, дома, а здесь одна видимость. Вся эта демократия так же влияет на ход истории, на события, мамочка моя, как крик вон тех чаек на погоду. Погода делается где-то там, - командир неопределенно махнул рукой, - а политические события - в Лондоне. Так что будем сидеть у моря и ждать погоды.
- Ожидание не всегда лучшая из возможностей…
Воин Андреевич пристально посмотрел на своего старшего офицера, многозначительно крякнул, затем перевел взгляд на сосредоточенные глаза гребцов, внимательно взглянул на орлиный профиль рулевого и сказал:
- Славный денек. Февраль, а уже полная весна, да и местная зима насквозь пропитана весной. Вот только туманы иногда наносит, но здесь они довольно редки. Вообще в Корнуэлле прекраснейший климат, мягкий, теплый. Трушин!
Рулевой перестал раскачиваться, но не повернул головы к командиру, продолжая зорко, по уставу глядеть вперед.
- Трушин, как, по-твоему, погода установится?
- Наверное, нет еще, покуражится малость. По чайкам видно, да и вон по тем облакам, что, как кисель, нависли. Да нам и на руку, ваше высокоблагородие, гражданин капитан второго ранга, - рулевой сверкнул ослепительными зубами.
Гребцы тоже заулыбались.
Полное лицо командира, обрамленное сероватыми баками, приняло хитроватое выражение.
- Посмотрим, посмотрим, - сказал он, постукивая пальцами по планширю. Матросы, хорошо знавшие своего командира, подметили затаившуюся тревогу в его серых глазах.
Предсказание рулевого Трушина исполнилось, хотя барометр и держался на "Ясно": с холмов Корнуэлла в залив пополз зеленоватый туман. Корабельный кот Тишка, прикорнувший было на теплой парусине грота, нехотя спустился по вантам на палубу и затрусил на камбуз.
Новые осложнения
Яркая электрическая лампа под зеленым абажуром, свисающая с потолка салона, освещала морскую карту, разостланную на столе. Старший офицер провел остро отточенным карандашом вдоль линейки и отодвинул ее на контуры обрывистого берега. Тонкая линия курса от мыса Пенли на западной оконечности залива Плимут-Саунд пролегала между скалами Эддистон и банкой Вест-ратс, затем под прямым углом уходила в просторы Атлантики.
Командир клипера стоял возле своего помощника, почесывая щеку.
- Пожалуй, - сказал он, - наивыгоднейший курс в данной обстановке, но дальше минные поля.
- Обойдем.
И карандаш старшего офицера проложил путь в обход минных полей, минуя предательские банки на приличном удалении от мысов Лизард и Лендз Энд, мимо кладбища кораблей у островов Силли.
Старший офицер встал, критически оценивая свою работу, затем вопросительно посмотрел на командира.
- Пожалуй… - сказал командир. - Только бы продержался туман.
- Это одно из условий.
- А сколько этих условий?
- Многовато, Воин Андреевич.
- Надо их свести к минимуму.
- Каким образом?
- Действовать решительно!
- Постараемся. И да поможет нам бог.
Командир стал ходить по зеленой ковровой дорожке от стола к двери, заложив руки за спину, как привык ходить на мостике. Он был одет по-домашнему, в шлепанцах, в рубашке голландского полотна, и в этом наряде выглядел совсем штатским человеком, а никак не моряком, тем более что его салон тоже больше походил на кабинет ученого… По стенам шкафы с книгами, на них чучела морских птиц, на полках раковины южных морей.
Старший офицер находился в полной форме, только за работой он позволил себе расстегнуть китель, но тотчас же застегнул крючки, как только поднялся из-за стола. Его не покидало тревожное чувство ответственности за людей, за корабль и особенная, непривычная боязнь, что все пойдет прахом, "Орион" под конвоем на буксире приведут в порт как военный трофей. Усилием воли старший офицер прогнал эту мысль. Их замысел мог провалиться, как он убеждал себя, только благодаря случайности.
И он стал, уже в который раз, мысленно проходить по белому полю карты, испещренному цифрами глубин вдоль скалистого побережья Корнуэлла, минуя островки, предательские рифы, банки, мели, проскальзывая мимо постов на берегу, незаметно расходясь с патрульными миноносцами…
- Жарковато, - нарушил молчание командир, подходя к открытому иллюминатору. - Наш стармех изрядно греет. И это не плохо. Я приказал топить, а не то заплесневеем в Англии. Матросы тепло любят, да я и сам грешен, тоже предпочитаю достаточную температуру. А туманчик изрядный, и какой-то у этого английского тумана запашишко особенный. Вы не находите? Ну что вы, мамочка, все на нее не налюбуетесь?
- Надо бы вот здесь взять на полмили мористей. Если пойдем в отлив, то…
- Да нет, все правильно. Хоть и в отлив, под килем футов десять останется. Сбросьте китель. Чайку выпьем. Феклин! Что там у тебя?
- Пакет, ваше высокоблагород… Ах, виноват, нет-нет да "благородие" с языка срывается. Вот пакет, гражданин капитан второго ранга. Только что портовый катер доставил. Вахтенный начальник приказали вам передать. - Феклин замер, вытянув шею. Пока он бежал с пакетом, все встречные матросы бросали шепотом:
- Ты там не зевай.
- Краем уха прихвати.
- Как и что… Сам знаешь…
- Знаем. Не учи! - неизменно отвечал Феклин и сейчас медлил у дверей в надежде уловить, о чем бумага от Бульдожки - так почему-то прозвали матросы адмирала, не видев его ни разу.
- Посмотрим, что пишет адмирал, - сказал командир, разрезая ножницами конверт. - А ты, Феклин, иди распорядись насчет чайку да принеси к чаю…
- Есть, к чаю! Коньяку или бурдо? - осведомился вестовой, выражая всей своей складной фигурой горячее стремление выполнить этот приятный приказ.
- Ямайского рому, - сказал командир, вытаскивая из конверта бумагу.