- Но, послушай, приятель, я не могу. Это неправильно. Да и на что ей кольцо? У неё никогда не было колец.
- Поэтому я и хочу, чтобы ты послал его.
- Нет, оставь его у себя, - Берт покачал головой. - Мне оно ни к чему. Я никогда ничего ни у кого не брал.
- Неужели ты не понимаешь? - сердито воскликнул я. - Зачем оно мне? Я не хочу его видеть. Но не могу выбросить в окно. - Вспышка угасла. - Пусть его носит твоя жена, - уже спокойнее продолжал я. - Прошу тебя, пошли ей кольцо. Пусть она его продаст. А вырученные деньги потратит на дорогу, чтобы приехать сюда и повидаться с тобой. Я бы хотел познакомиться с твоей женой, Берт. Мне кажется, она чудная женщина.
Берт рассмеялся.
- Чтоб меня! Я это ей скажу. Она помрёт со смеху. - Он взглянул на кольцо. - Ладно, об этом мы ещё поговорим, - и он убрал кольцо в маленький бумажник, где хранил фотографии жены и детей. Днём приехали мои родители. Мы чувствовали себя очень неловко. Я был их единственным сыном. Отец долгие годы работал в министерстве иностранных дел, прежде чем вернулся в Фалмут и возглавил семейную фирму после смерти моего деда. Обвинение в убийстве вызвало бы у них меньшее удивление, чем в бунте. Они ни в чём не упрекнули меня, но я видел, как они огорчены крушением возлагавшихся на меня надежд.
Медленно текли дни, похожие друг на друга, как близнецы. Я написал Дженни, предупредив, что её могут вызвать на процесс в качестве свидетеля, но ответа не получил. По утрам мы убирали каморку, затем полчаса гуляли по двору, а в остальном были предоставлены сами себе. Через пару дней врача, подозреваемого в убийстве, перевели в одиночную камеру, и мы с Бертом остались вдвоём.
На сбор улик ушла неделя. Нашим делом занимался лейтенант Соумс. Он зачитал нам показания Рэнкина и капитана Хэлси. Факты они изложили правильно. В своих показаниях я объяснил мотивы моего поведения на борту "Трикалы", сделав особый упор на расшатанные доски шлюпки номер два, отказ Рэнкина немедленно доложить капитану о повреждении шлюпки и необычную реакцию Хэлси, когда он понял, что мы хотим спустить плот на воду. К тому времени Рэнкин уже объяснил ему, почему мы отказались сесть в шлюпку. Лейтенант подробно записал мои слова, и я, прочитав протокол, расписался под ним. Допрос занял всё утро и часть дня. В камеру мы вернулись в начале четвёртого.
- Думаешь, они передадут наше дело в трибунал? - спросил Берт.
- Несомненно, - ответил я. - Наше преступление очевидно. Но мы должны убедить суд, что наши действия диктовались обстановкой.
- Убедить, - хмыкнул Берт. - Наслышан я об этих трибуналах. Справедливость их волнует меньше всего. Или ты подчинился приказу, или нет. Если нет, да поможет тебе Бог. И никто не станет слушать наши объяснения. Да и нужны ли они? Ну, дадут год, а не шесть месяцев. Всё–таки лучше, чем умереть, как Силлз. Что я мог ему возразить? Мы оказались в безвыходном положении.
Наутро мы услышали, как тюремщик щёлкнул каблуками.
- Что–то рано для развода караула, - пробурчал Берт. Шаги, глухо отдававшиеся в длинном коридоре, приблизились к нашей двери и затихли. Дверь распахнулась.
- Заключённые, смирно! - рявкнул голос сержанта. Мы вскочили на ноги и застыли. В камеру вошёл капитан.
- Садитесь, - сказал он.
Сам он сел на стол и снял фуражку - черноволосый, с волевым, чисто выбритым лицом.
- Я пришёл сообщить вам, что на основании имеющихся у него материалов командир базы, полковник Элисон, решил передать ваше дело в армейский трибунал. Сегодня утром он предъявит вам офицерское обвинение. Сейчас речь пойдёт о вашей защите. Вы можете пригласить профессионального адвоката или обратиться к какому–нибудь офицеру, если хотите, чтобы он представлял ваши интересы. Если нет, я готов выступить вашим защитником. Я - капитан Дженнингс. До службы в армии был юристом. - Он быстро взглянул на меня, потом на Берта. - Быть может, вы хотите предварительно обсудить моё предложение? Мне он понравился. Его быстрая речь внушала доверие. Адвоката я мог нанять только на средства родителей. Знакомых офицеров у меня не было.
- Я буду только рад такому защитнику, сэр, - ответил я.
Он повернулся к Берту.
- И я тоже, сэр.
- Вот и отлично. А теперь перейдём к делу, - сказал он таким тоном, словно мысленно засучил рукава. Мне даже показалось, что его заинтересовало наше дело. И действительно, потом я ни разу не пожалел о принятом решении. - Я ознакомился с вашим делом. Вы оба признали свою вину. Теперь мы должны определить, на чём будет строиться ваша защита. Варди, расскажите мне обо всём по порядку и объясните, чем были обусловлены ваши действия. Я хочу знать, о чём вы думали с того момента, как поднялись на борт "Трикалы", до взрыва мины. Дайте мне возможность увидеть происшествие вашими глазами.
О событиях на "Трикале" я достаточно подробно рассказал лейтенанту Соумсу. Ничего не скрыл я и от капитана Дженнингса. Мне очень хотелось, чтобы он понял, почему мы поступили так, а не иначе.
Когда я умолк, Дженнингс посмотрел на Берта.
- Вы можете что–нибудь добавить, Кук?
Берт покачал головой.
- Всё было, как сказал капрал. Я думаю, он поступил правильно.
- Вы сами трогали расшатанные доски или поверили капралу на слово?
- Нет, - ответил Берт. - Я щупал их сам. Силлз первым обнаружил, что они расшатаны. Я как раз стоял на вахте. Он сказал мне об этом, и, когда капрал сменил меня, я залез с Силлзом в шлюпку. Конечно, в темноте я ничего не видел, но провёл рукой по обшивке, и несколько досок подались вниз. Пять штук. Ненамного, но подались. И у меня возникли сомнения, пригодна ли шлюпка к плаванию. Их можно было сдвинуть на четверть дюйма.
- Понятно. - Дженнингс закинул ногу на ногу. - Интересное дело. - Казалось, он говорил сам с собой, а не с нами. - Получается, что вы оба будете держаться данных вами показаний?
- Да, сэр, - ответил я. - Возможно, я поспешил, но мог ли я поступить иначе?
- Н–да. Всё усложняется, - пробормотал он, а затем продолжал холодно и по–деловому: - Видите ли, для военного суда главным остаётся вопрос дисциплины. Решение о спуске плота на воду мог принять только капитан, вы, можно сказать, узурпировали его власть, а получив приказ отойти от плота, угрожали оружием тем, кто хотел помешать вам спустить его на воду. Чтобы оправдаться от обвинения в бунте, вам необходимо доказать, что шлюпка действительно была непригодна к плаванию и, зная об–этом, капитан умышленно старался воспрепятствовать матросам воспользоваться спасательными плотами. Другими словами, вы должны убедить суд, что у капитана были какие–то тёмные мотивы и он специально послал людей на гибель в повреждённой шлюпке. Это уже из области фантастики. Я бы не вспомнил об этом, но вы сами признаёте, что второй помощник Каузинс не сомневался в том, что шлюпка в полном порядке, так как недавно проверял её лично. Это будет непросто, знаете ли, - добавил он. - И я должен предупредить вас с самого начала, что вероятность вынесения оправдательного приговора очень мала. Остаётся надеяться, что вы отделаетесь лёгкими наказаниями, учитывая ваш безупречный послужной список до прибытия на "Трикалу" и вашу уверенность в том, что в тот миг вы действительно действовали правильно. Возможно, будет лучше, если вы сразу признаете себя виновными. Вы с этим согласны, капрал?
- Да, - ответил я, - я готов признать себя виновным в нарушении дисциплины, но я убеждён, что тогда не мог поступить иначе. И чем больше я об этом думаю, тем крепче моя уверенность в том, что где–то что–то нечисто. Мои подозрения небезосновательны, я в этом не сомневаюсь. Но я ничего не могу доказать, не могу даже определить, в чём именно я подозреваю капитана Хэлси. Но я по–прежнему уверен, что повреждение шлюпок - лишь звено длинной цепочки.
Дженнингс изучающе смотрел на меня. Я видел, что он хочет решить для себя, верить мне или нет. Наконец он спросил:
- Вы писали рапорт капитану "Бравого"?
- Да, сэр.
- Изложили вы в нём свои подозрения?
- Нет, сэр. Услышав, что, кроме нас, никто не спасся, я решил, что они беспочвенны.
Он кивнул.
- Жаль. Иначе вам могла помочь Торговая палата. А теперь, когда вы узнали, что, кроме вас, спаслись и другие, ваши подозрения возродились вновь?
- Да, сэр. А кто спасся? У вас есть список?
- Конечно, - ответил капитан Дженнингс. - Список у меня есть, - снова изучающий взгляд. - А кто, по–вашему, мог бы оказаться в этом списке?
Я ответил без промедления:
- Капитан Хэлси, Хендрик, первый помощник, мичман Рэнкин, Юкс и Ивэнс.
- Кто–нибудь ещё? - спросил он.
- Нет.
- Иными словами, все те, кто остался на борту после отплытия двух шлюпок?
Я кивнул. Дженнингс заговорил не сразу.
- Удивительное дело, но вы правы, Варди. Спаслись те, кого вы назвали - Хэлси, Хендрик, Рэнкин, Юкс и Ивэнс. Их подобрал минный тральщик недалеко от Фарерских островов двадцать шестого марта, спустя три недели после того, как "Трикала" затонула у берегов Норвегии. Ну что ж. - Он встал и взял со стола фуражку. - Пойду подумаю над тем, что вы мне рассказали. Увидимся завтра вечером. А пока постарайтесь ещё раз вспомнить, не упустили ли чего–нибудь из того, что может нам пригодиться. Значит, мистер Рэнкин отказался доложить капитану о повреждении шлюпок? За это можно уцепиться. - И он вышел из камеры.
- Похоже, приличный тип, - заметил Берт после ухода Дженнингса.
- Да, - кивнул я. - Но вряд ли он сможет вытащить нас из этой истории. - В коридоре вновь раздались шаги, и открылась наша дверь.
- Капрал Варди! - Это был сержант.
- Да?
- Тут молодая женщина ждёт вас больше часа. Она говорила с начальником караула, и он разрешил вам повидаться.