Неприятель знал, что в тихоокеанских водах крейсирует русский флот: фрегаты "Паллада", "Диана", "Аврора", корвет "Оливуца". Это были парусные, устаревшие корабли. Но противник хорошо помнил удар адмирала Нахимова по турецкому флоту. Русские моряки, не раз доказавшие свое искусство и мужество, могли и на старых кораблях нанести большой ущерб морской торговле и колониальным владениям вражеских государств на Тихом океане. Поэтому главной целью неприятеля в
тихоокеанском бассейне было уничтожение русской эскадры. Обнаружить ее в океане почти невозможно. Следовательно, необходимо подстеречь корабли на базе, то есть в Петропавловске-на-Камчатке, и там их разгромить.
Лето 1854 года прошло в работах по укреплению Дальневосточного края и усилению его обороноспособности. В Петропавловске все оборонительные меры принимались по указанию Муравьева. Низовья же Амура укреплял Невельской. Он ничего не подозревал о тех кознях, которые строились за его спиной, и со всей присушен ему энергией возводил укрепления, строил жилые помещения, делал промеры глубин Амурского лимана и открытых им гаваней на берегу Татарского пролива, а также занимался эвакуацией Аяна в Николаевск. И в это лето также вся деятельность Геннадия Ивановича шла вразрез с указаниями генерал-губернатора...
Уже камчатская осень вступила в свои права. Дни становились все короче. Холодные ветры приносили с Охотского моря дыхание приближающейся зимы. Жители Петропавловска начали уже думать, что этот год пройдет спокойно. Наступающая зима не позволит неприятельским судам начать военные действия в северной части океана.
Но на рассвете 20 августа на внешнем рейде Ава-чинской бухты неожиданно показались вражеские корабли. Это была англо-французская эскадра под командованием адмирала Прайса.
На внутреннем рейде, под прикрытием береговых батареи, стояли только два русских корабля: фрегат "Аврора" и транспорт "Двина".
Дважды, 20 и 24 августа, англичане и французы пытались захватить город. По численности судов и количеству артиллерии превосходство было на стороне неприятеля. Но все попытки высадить десант не увенчались успехом.
Петропавловск защищался героически. В бою приняли участие не только гарнизон города и моряки, но и все его жители.
Встретив такой мужественный отпор русских, 27 августа неприятельская эскадра была вынуждена покинуть Авачинскую бухту. В руках защитников города осталось английское знамя и трофеи в виде сабель и ружей.
Противник потерял при штурмах 350 человек убитыми и ранеными.
Ни один из русских кораблей не получил повреждений.
Это была замечательная победа, одержанная горсточкой русских людей над сильной англо-французской ^кадрой. В Лондоне и Париже победа русских была воспринята, как тягчайшее оскорбление, нанесенное английскому и французскому флагам.
Но, как ни блестящи были подвиги защитников Петропавловска, в случае продолжения войны недостаток продовольствия и боеприпасов поставил бы город и его защитников в безвыходное положение. К тому же неприятель захватил корабль Российско-Американской компании, шедший с грузом.
Из иностранных газет, полученных с зимней почтой, все узнали, что в связи с поражением неприятеля под Петропавловском англичане и французы готовятся во что бы то ни стало уничтожить русскую крепость и русскую эскадру на Тихом океане.
Невельской решил снова обратиться с письмом к Муравьеву. Он еще раз попытался убедить генерал-губернатора, что "спасение храбрых и доблестных защитников Петропавловска, судов и всего имущества порта" возможно лишь в том случае, "если они сами ранней весной уйдут из Петропавловска и, обманув каким-либо образом бдительность неприятеля, успеют войти в лиман Амура".
Геннадий Иванович писал Муравьеву, что здесь, в Амуре, никакой внешний враг не будет страшен, ".. .ибо, прежде чем добраться до нас, ему придется встретиться с негостеприимным и богатым банками лиманом, в котором он или разобьется, или же очутится в совершенно безвыходном положении. Он не решится также без пользы терять людей, высаживая десанты на пустынные берега Приамурского края. Таким образом, война здесь будет кончена со славой, хотя и без порохового дыма и свиста пуль и ядер, - со славой, потому что она нанесет огромный вред неприятелю без всякой с нашей стороны потери".
Письмо было послано вскоре после сражения в Ава-чинской бухте. Но шло время, а от генерал-губернатора не было никаких вестей. Геннадий Иванович знал,
что его мнение противоречит точке зрения Муравьева. "Но неужели, - думал он, - сейчас, когда угроза Петропавловску так реальна, генерал-губернатор даже не ответит на письмо?"
В январе 1855 года на имя Невельского пришел пакет. Геннадий Иванович с нетерпением вскрыл его. Но, увы, в пакете был лишь приказ Николая I о производстве Невельского в контр-адмиралы. От Муравьева по-прежнему ни слова.
Повышение в звании не ослабило чувства горькой обиды. Близорукость, самоуверенность и тщеславие Муравьева раздражали Геннадия Ивановича. С его складом ума и характером он не мог допустить и мысли, что личные отношения (а ему уже были совсем ясны истинные мотивы поведения Муравьева) могут взять верх над соображениями государственной необходимости.
Но проходил месяц за месяцем, а от генерал-губернатора все не было указании.
Ожидая ответа, Невельской не терял времени. Он продолжал свою работу. Под его руководством в устье Амура возводились мастерские для ремонта судов, лазареты, жилые помещения. Он запасал продукты, скупая у местных жителей рыбу, дичь, оленину, противоцинготные средства. Под его руководством усиливались батареи, строились укрепления.
Геннадий Иванович заботился также и о моральном состоянии людей на зимовках. Чтобы команды не скучали, он приказал устраивать вечера, которые мы сейчас назвали бы вечерами художественной самодеятельности, пляски, катания с гор, фейерверки и иллюминации.
Так, в трудах прошла еще одна зима. Утихли метели. Побурел лед на Амуре. Седьмого мая он стал с грохотом ломаться, а на следующий день тронулся, открывая главный фарватер.
Наступила весна 1855 года.
В тот день, когда тронулся лед, от Муравьева пришло письмо. Оно было сухо, лаконично. Генерал-губернатор сообщал, что ранней весной в залив Нангмар прибудут семьи защитников Петропавловска и поэтому начальнику Амурской экспедиции надлежит позаботиться об их размещении.
Долгожданное письмо Муравьева потрясло Генна-
дия Ивановича. Теперь все было ясно- генерал-губернатор упорствует в своем решении защищать Петропавловск. Невельской сделал все, что было в его силах, чтобы убедить Муравьева отказаться от этого нелепого и чреватого большими опасностями решения. Теперь ему уже ничего не оставалось делать.
Скрепя сердце Геннадий Иванович приступил к выполнению полученного приказания. Двое суток трудились люди, вырубая вмерзший в береговой лед небольшой катерок. Затем его перетащили вручную через лед на открытую воду. И Невельской тронулся в путь в Мариинское, а затем в Нангмар.
Верстах в двадцати от Николаевска Геннадий Иванович встретил нарочного с донесением из залива Нангмар. Оказывается, туда уже прибыли транспорты "Двина", "Иртыш" и "Байкал". Вслед за ними шли фрегат "Аврора" и корвет "Оливуца" со всеми людьми и имуществом Петропавловска. И самое главное - по распоряжению генерал-губернатора, Петропавловский порт снят и должен быть сосредоточен в Николаевске.
Геннадий Иванович не испытаа торжества, получив это известие. Сердце его уязвило чувство горечи и незаслуженной обиды. Такого пренебрежения к себе со стороны Муравьева он не ожидал. Генерал-губернатор даже не счел возможным соблюсти элементарный такт и лично известить его о перемене своих планов. Видимо, он не мог простить Невельскому его правоту, которую наконец вынужден был признать.
Но сам Невельской был выше всего этого. Самое важное для него заключалось в том, что теперь жизнь людей и русский тихоокеанский флот будут в большей безопасности. И он поспешно продолжал свой путь. Тринадцатого мая, проваливаясь по пояс в рыхлый снег, мокрый, изнуренный, Невельской пришел в залив Нангмар.
Тотчас по его прибытии начальник Камчатки, контр-адмирал Завойко, собрал на борту корвета "Оливуца" военный совет. Кроме Завойко и Невельского, явились командир фрегата "Аврора" - капитан 2-го ранга Изыльметьев, командир корвета "Оливуца" - капитан 2-го ранга Назимов и бывший участник Амурской экспедиции Чихачев, назначенный в чине капитан-лейтенанта командиром военного транспорта "Двина".
Открывая совет, Завойко сообщил Невельскому, что девятого мая к заливу Нангмар приблизились три английских военных корабля. Они произвели рекогносцировку залива и, сделав несколько выстрелов, ушли на юг. Несомненно, это был авангард англо-французской эскадры. В любой момент может появиться вся эскадра. Поэтому Завойко и собрал военный совет, чтобы обсудить создавшееся положение.
На столе лежал большой лист. Каждый из присутствующих, высказав свое мнение, коротко записывал его на этом листе. Высказывались по старшинству в чине, начиная с младшего.
Первым говорил и записывал свое мнение Чихачев. К нему присоединились Назимов и Изыльметьев. Они считали необходимым отстаиваться в заливе Нангмар до той поры, пока не вскроется ото льда Амурский лиман, а затем войти в него. Если же неприятель нападет раньше, бороться с ним до последней возможности. При неблагоприятном исходе - взорвать корабли.
Завойко одобрительно выслушал командиров трех судов, после чего предоставил слово Невельскому.
- Нет, - решительно сказал Геннадий Иванович, - дальнейшее пребывание судов в заливе Нангмар приведет к неминуемой их потере. Надо немедленно покинуть Нангмар и следовать на север под прикрытием береговых батарей. А затем, когда вскроется Амур, идти в Николаевск.