***
Парменион шел обратно через укрытый ночью город. Он чувствовал напряжение и возбуждение, и когда подошел к Храму Афродиты, вспомнил о рыжеволосой жрице. Остановившись у мраморного фонтана, он смотрел на храм, ощущая волны желания в глубине своих чресел. Проверив содержимое своего кошелька, он направился в коридоры храма. Время было позднее, и под дверью женщины был виден свет фонаря; он приложил к дереву ухо, прислушиваясь к движению внутри, но ничего не услышал и тихо постучал. Он услышал скрип кровати, когда она встала. Дверь отворилась.
Он достал деньги и удивился, увидя ее улыбку. - Я рада, что ты исцелен, - промолвила она.
- Я не хочу, чтобы ты говорила! - огрызнулся он. Улыбка застыла на ее устах, затем ее лицо помрачнело.
- Забирай свои деньги и проваливай! - сказала она, хлопнув дверью у него перед носом. Один миг Парменион стоял в шоке; потом он вышел и вернулся домой к холодному удобству своей постели. Встреча с женщиной озадачила его. Она ведь знала, что он ничего не желал от нее слышать; он был у нее уже много раз. Он бы заплатил ей, утолил свою страсть и ушел. Обычное дело. Почему же она нарушила правила?
Когда он стоял в дверях, его обдало ароматом ее духов, наполняя его чувства. И в ее лице, как он заметил, читались шок, изумление и нечто, чего он не мог понять. Он ощущал почти физическое желание найти ее и извиниться. Но за что? Чем он обидел ее?
Наконец он погрузился в беспокойный сон, и видел в нем Дераю.
***
Парменион проснулся через три часа и взобрался на плоскую крышу, чтобы посмотреть на освещенный фонарями город. Он обратил свой взор на юго-запад к высоким пикам горы Киферон и другим горам пониже. Это прекрасная страна, подумал он, а мы бранимся и деремся на ней как неразумные дети.
Он уселся на солнцепеке, вспоминая проведенные с Ксенофонтом дни.
- Греция никогда не достигнет зенита славы, - говорил ему полководец, - потому что мы не единый народ, и у нас нет общего взгляда на вещи. У нас сильнейшие в мире солдаты, лучшие полководцы, и мы правим на море. Но мы - словно волчья стая; лаем и рычим друг на друга, а наши враги тем временем торжествуют. - Но волки всегда выбирают себе вожака, - заметил Парменион. - Да, - согласился Ксенофонт, - вот на этом наше сходство заканчивается. Греция собрана из множества городов-государств. Даже человек из большого города - ну, скажем, - из Афин не сумеет собрать Грецию воедино. Спартанцы будут завидовать ему и бояться, Фивы также. Они будут видеть в нем не грека, а афинянина. Ненависть друг к другу очень глубоко вросла в них, и они не смогут ее преодолеть - по крайней мере, не на моем веку. Так что же мы видим? Персия держит мир под контролем и использует для этого греческих наемников - потому что мы живем среди высоких гор и не имеем достаточно плодородных земель. Всё необходимое мы закупаем в Египте или Азии, выплачивая Персии за каждую перевозку. - А что если один человек поведет объединенные силы прямо на Персию? - спросил Парменион. - Он должен быть колоссом среди людей, полубогом, как Геракл. Более того, он должен быть человеком без города - просто греком. А таких людей нет, Парменион. Я надеялся, что Спарта возьмет первенство в свои руки, но Агесилай не может забыть свою ненависть к Фивам. Афиняне же с молоком матери впитывают вражду к Спарте. фиванцы и коринфяне презирают афинян. Так где же Греция найдет себе вожака? - А что бы ты сделал? - Если бы я был богом, то поднял бы страну над морем и хорошенько потряс ее, так, чтобы все города рассыпались в пыль. Затем собрал бы выживших и сказал им, чтобы они построили один великий город и назвали его Греция. Парменион усмехнулся. - И тогда выжившие афиняне возьмут себе северную часть города и назовут этот район Афинами, а спартанцы возьмут южную часть. А потом обе стороны решат, что соседний район богаче, чем их собственный. - Боюсь, ты прав, мой мальчик. Но, несмотря на мое отчаяние, в этой ситуации есть и положительная сторона. - И какая же? - спросил Парменион. - Здесь всегда найдется место хорошим полководцам. Теперь Парменион усмехнулся своим воспоминаниям и слез с крыши. Мотак принес ему чашу отвара из сильфиума, который он быстро выпил. Он не испытывал головных болей со времени чудесного появления Дераи, и его тело снова было в полной силе.
- Мне нужно побегать, - сказал он Мотаку.
Но всё поле для состязаний было заполнено воинами, занимавшимися с мечом и щитом. Пелопид рычал приказы, а несколько офицеров ходили меж людьми, давая им советы или подбадривая. Парменион стоял и смотрел на них несколько минут, а потом Пелопид заметил его и подбежал к нему.
- Они хорошо действуют сообща, - сообщил фиванец. - Надежные, гордые мужи.
- Было б только время, и у тебя здесь может появиться хорошее войско, - сказал Парменион, осторожно подбирая слова. - Но сколько у тебя по плану работы тесным строем?
- Мы каждый раз заканчиваем строевым бегом. Но люди предпочитают более открытый бой; он делает их ловчее.
- Да, делает, мой друг, ты в чем-то прав. И все же, думаю, ты, конечно, тоже обеспокоен тем, что когда они столкнутся со спартанцами, то это обязательно произойдет в тесном строю. Если они будут растянуты, как сейчас, то будут порублены на кусочки.
- Не хочешь ли помочь мне в подготовке людей? - спросил Пелопид.
- Почту за честь, - ответил Парменион. Тогда фиванец взял его за руку и вывел на поле.
- Великолепная атака! - воскликнул Пелопид, когда один мечник блокировал удар и врезался плечом в противника, сбив его с ног. Тот ухмыльнулся и отсалютовал деревянным клинком.
- Как его зовут? - спросил Парменион, когда они прошли дальше.
- Не знаю. Хочешь, чтобы я выяснил?
- Нет, - мягко ответил Парменион. Пелопид собрал людей вместе, образовав из них гигантский многоугольник вокруг Пармениона.
- Это тот самый человек, который спланировал захват Кадмеи, - прорычал он. - Это тот самый стратег, который взобрался по стене и спас Эпаминонда. - Люди громко приветствовали его, и Парменион покраснел; его сердце застучало чаще, и он вдруг почувствовал приступ страха. Пелопид легко говорил с солдатами, и было очевидно, что его уважали; но Парменион никогда еще не обращался к такому большому отряду, и у него заиграли нервы. - Он будет готовить вас по маневрам в тесном строю, чтобы в следующий раз, когда встретим спартанцев, мы прихлопнули их единым сплоченным железным кулаком! - Пелопид обернулся к Пармениону. - Не желаешь ли сказать что-нибудь людям?
- Да, - сказал Парменион. Вокруг него сидело несколько сотен человек, и их глаза смотрели на него. Он почувствовал, как эти глаза вглядываются в самую его душу, и ноги его ослабли, почти отказываясь держать его. - Бой тесным строем… - начал он.
- Нам его не слыхать! - пожаловался кто-то из дальних рядов. Парменион глубоко вздохнул.
- Бой тесным строем - это братские узы, - прокричал он. - Это понимание и забота друг о друге. Это главенство общего блага над индивидуальным. - Он прервался, чтобы перевести дыхание.
- О чем это он? - спросил парень из первого ряда. Волна смешков пробежала по рядам, и гнев вспыхнул в сердце Пармениона.
- Встать! - приказал он, и его голос зазвенел властью. Солдаты тут же подчинились. - Теперь образуйте полный круг со мной в центре, - сказал он им, прошагав к середине поля. Солдаты встали и пошли за ним.
- Кто здесь лучший мечник? - спросил он, когда они сформировали огромный круг глубиной в несколько рядов.
- Пелопид! - прокричали они.
- А худший? - За этим вопросом последовала тишина, пока один молодой парень не поднял руку. Он был тощ до невозможности.
- Я не очень опытен - пока что, - сказал он, - но я становлюсь сильнее. - Последнюю фразу сопровождал дружный хохот окружающих.
- Пусть оба войдут в круг, - сказал Парменион.
Пелопид поднялся - и вместе с зеленым юнцом вошел в круг и встал рядом со спартанцем. - Могу я сказать кое-что? - Спросил фиванский полководец Пармениона, и тот кивнул. - Кое-кто из вас, ребята, - начал Пелопид, - ржали, когда наш товарищ - и брат - Каллин признал свои недостатки во владении клинком. Его признание требовало отваги. - Его яростные глаза пробежались по солдатам. - Отваги, - повторил он, - и человек с такой отвагой обязательно проявит себя. А вы ему в этом поможете - как все мы помогаем друг другу. Поэтому Фивы священны для меня, и каждый, кто помогает Фивам, священен для меня. Мы не просто мужики, которые играют в войну; мы - Священный Отряд, мы преданы друг другу и в жизни, и в смерти. Так пусть же не будет больше подначек и издевок. - Он отошел назад и повернулся к Пармениону. - Мне очень жаль, стратег, прошу, продолжай.
Парменион дал воцариться тишине. Слова Пелопида несколько удивили его, но в данном случае сентиментальности были к месту.
- Вы кое-что услышали сегодня, - сказал наконец Парменион, - что-то, что вам следует впечатать в свои сердца. Потому что в будущем, когда вы состаритесь, и у вас будут седые волосы, и внуки будут играть у ваших ног, вы услышите, как люди станут с гордостью говорить: "Вот он. Он был одним из Священного Отряда." И вы поднимете взгляд и увидите, что молодые ребята смотрят на вас с благоговейным страхом и завистью. - Он снова дал восстановиться тишине. - А теперь, давайте выберем еще двух мечников, талантливых и быстрых мужичков.