***
Эпаминонд откинулся в кресле, и его темные глаза застыли на лице молодого человека. - И как поживает военачальник? - спросил он, барабаня пальцами по столешнице.
- Он в порядке, господин. Приветствует тебя, и шлет со мной письмо.
- Почему он отправил тебя ко мне, Парменион? Я - всего лишь одинокий гражданин города, которым управляют… другие. Я мало что могу тебе предложить.
Молодой человек пожал плечами. - Понимаю, господин. Но Ксенофонт сказал мне, что ты был весьма опытным солдатом. Думаю, он надеялся, что ты подыщешь мне место в армии Фив.
Эпаминонд усмехнулся, но в его голосе не звучало юмора. Он встал и подошел к окну, открыв ставни. - Посмотри туда, - сказал он, указывая на крепость на холме. - Это Кадмея. Она занята спартанцами, такими же, как ты; там нет фиванцев.
- Я не спартанец, - отрезал Парменион. - Меня презирали за то, что я помесь, наполовину македонец, но будь я фиванцем, то поискал бы возможности, чтобы… заставить спартанцев уйти.
- Ты правда готов на это? - отозвался фиванец, и красный цвет вдруг вспыхнул на его худых, ввалившихся щеках, но голос его остался холоден. - Немногие способны попытаться совершить такой поступок. Что до меня, то, как я уже сказал, я мирный гражданин и военные дела теперь меня мало интересуют.
- Тогда я не смею больше отвлекать тебя, господин, - сказал Парменион. Оставив письмо Ксенофонта на столе, он поклонился и направился к двери.
- Постой, парень! - позвал Эпаминонд, не желая, чтобы его непрошеный посетитель увидел других его гостей, пока те не ушли. - Ты в этом городе чужак, так что можешь остаться в моем доме, пока не подыщем тебе новое жилье. Я прикажу прислуге подготовить для тебя комнату.
- Этого не понадобится. У меня нет желания оставаться там, где гостеприимство доставляет столько хлопот.
- Я вижу, ты умелый переговорщик, поэтому позволь мне быть столь же откровенным. Я не питаю любви к спартанцам, дружны они с Ксенофонтом или нет. Но ты - чужой в незнакомом городе. Поиск подходящего жилья займет время. Я рекомендую тебе согласиться - и, - добавил он, натянуто улыбаясь, - я даже готов извиниться за такой недружелюбный прием.
От улыбки Парменион, казалось, смягчился. - Я тоже должен извиниться. Здесь я не дома, и чувствую себя нелепо.
- Значит, начнем по-новой, Парменион. Иди сюда, сядь и выпей немного вина, пока я буду читать это письмо.
Вернувшись на скамью, фиванец развернул свиток и прочел о поединке с Нестусом и необходимости для Пармениона искать счастья в каком-нибудь другом городе. - Из-за чего ты бился с тем человеком - или у тебя была на то личная причина? - спросил он наконец.
- Он был обручен с девушкой. Я тоже был влюблен в нее.
- Понимаю. И что с ней стало?
- Ее отправили в жертву Кассандре.
- Что же мы за варварский народ, - произнес фиванец. - Всё это несусветная чушь - и тем не менее это действует.
- Как может действовать что-то, чего не существует? - удивился молодой человек.
Фиванец улыбнулся. - Из этой комнаты выходят две двери, Парменион. Если бы я сказал тебе, что одну дверь стережет лев, а другая ведет прямо в рай, то какую из них ты откроешь?
- Ту, что ведет в рай.
- Именно. Льва не существует - но благодаря ему ты открываешь ту дверь, какую нужно мне. Всё очень просто. Солдаты склонны верить в богов и оракулов, но, верь моему опыту: любое пророчество можно истолковать в свою пользу.
Пармениону стало не по себе от такой странной ереси, и он поспешил сменить тему разговора. - Ксенофонт сказал мне, что ты сражался на стороне Спарты.
- Три года назад. Мне тогда было двадцать пять, и я был гораздо наивнее. Фивы и Спарта вступили в союз против Аркадии. Агесилай наградил меня золотом, сказав, что я хорошо сражался - для фиванца.
- Строй прорвали, - сказал Парменион, - но вы с Пелопидом сомкнули щиты и остановили продвижение врага. Когда Пелопид упал, раненый в семи местах, ты встал над его телом и защищал его, пока не пришли спартанцы, чтобы поддержать вас.
- Ты до черта всего знаешь обо мне, - заметил Эпаминонд, - а я о тебе знаю мало. Ксенофонт был твоим любовником?
- Нет, мы были только друзьями. Это так важно?
Эпаминонд вскинул руки. - Это важно для того, чтобы я мог доверять его мнению о тебе. Он говорит, что ты одаренный стратег. Это правда?
- Да.
- Прекрасно, никакой фальшивой скромности. Я не могу доверять человеку, который скрывает свои таланты. - Фиванец встал. - Если ты не устал от долгой скачки, мы прогуляемся по городу и немного освоимся в твоем новом доме.
Эпаминонд вывел Пармениона через переднюю дверь на широкую главную улицу, ведущую на юг к Вратам Электры. Парменион въехал в эти ворота всего лишь час назад, но сейчас он остановился, чтобы изучить барельефы, запечатленные на каменных столбах. Фигура мужчины с огромными мускулами атаковала многоглавое чудовище.
- Бой Геракла с Лернейской Гидрой, - пояснил фиванец. - Это было вырезано Архаменом. К северо-западу отсюда есть еще несколько его работ.
Вдвоем мужчины прошли вдоль Фиванских стен, через торговые площади, мимо зданий, построенных из белого мрамора, и более простых строений, сложенных из высушенного на солнце кирпича и выбеленных краской. Всюду были люди, и Парменион поражался разнообразием красочных одежд и украшений на стенах домов. Улицы также были вымощены и украшены мозаикой, в отличие от утрамбованной земли Спартанских дорог. Парменион остановился, глядя на женщину, сидевшую на низкой стене. Она носила красное платье, расшитое золотом, и серебряные серьги висели у нее в ушах. Ее губы были направдоподобно красными, а волосы отсвечивали таким золотом, какого раньше ему видеть не приходилось.
Она увидела его и плавно встала. - Дар для богини? - задала она вопрос.
- Какой дар? - не понял Парменион. Она хихикнула, и тогда подошел Эпаминонд.
- Он чужестранец и в Фивах впервые, но, несомненно, принесет дар в другой день. - Взяв Пармениона за руку, он увел его от девушки.
- Что за дар был ей нужен?
- Она - жрица Храма Афродиты, и хотела лечь с тобой в постель. Это стоит сорок монет. Одна идет Храму, остальные - жрице.
- Невероятно! - прошептал Парменион.
Они пошли дальше, медленно продвигаясь через толпы, собравшиеся перед торговыми лотками. - Никогда не видел так много товаров, выставленных на продажу - столько безделиц и незначительных вещей, - заметил Парменион.
- Незначительных? - переспросил Эпаминонд. - Их приятно рассматривать, или надевать на себя. Наверняка в этом есть какое-то значение, не правда ли? Но я всё забываю, что ты у нас спартанец; вам нравится жить в комнате с одним стулом, сколоченным из острых палок, и одной кроватью, на которой лежит матрас с колючками.
- Не совсем так, - ответил Парменион, улыбнувшись. - Мы иногда позволяем себе роскошь спать голыми на холодном каменном полу!
- Спартанец с чувством юмора - неудивительно, что тебя невзлюбили твои же сограждане.
Наконец они вышли к двойной статуе Гаракла и Афины, стоящей к югу от Кадмеи. Они были вытесаны из белого мрамора и возвышались больше чем на двадцать футов. - Величайшее достижение Алкамена, - сказал фиванец. - Когда мы с тобой станем пылью и будем позабыты историей, люди не перестанут восхищаться его мастерством.
- Они так реальны, словно застывшие гиганты, - сказал Парменион, понизив голос.
- Если бы Афина существовала на самом деле, она была бы довольна этим произведением. К сожалению, моделью была жрица Афродиты, но у нее было такое тело, что и богине незазорно.
- Я бы не хотел слышать от тебя подобного богохульства, - серьезно проговорил Парменион. - Ты никогда не рассматривал возможность того, что можешь быть неправ? Спартанцы очень религиозны, и поэтому никогда не проигрывали, когда противник был равен по численности.
- Ты мне нравишься Парменион, и я предлагаю тебе рассмотреть вот что: Спарта - это единственный город, имеющий регулярную армию, великолепно подготовленную, превосходно дисциплинированную. Так может, в этом причина их побед?
- Скорее, и в том, и в другом.
- Говоришь, как миротворец, - произнес фиванец с широкой улыбкой. Он отвел Пармениона на просторную площадь, где скамьи со столами стояли под полотняными навесами, защищающими от солнца. Они сели за свободный стол, и тут же маленький мальчишка подошел к ним и поклонился.
- Принеси-ка нам немного воды и медового печенья, - заказал Эпаминонд. Пока они ели, он расспросил Пармениона о жизни в Спарте и обо всей истории, случившейся перед его отъездом. Он слушал молча, пока спартанец повествовал о своей жизни и любви к Дерае.
- Полюбить - это всё равно что взять меч за лезвие, - произнес Эпаминонд. - Ты держишь его в своей руке, но дорогой ценой. Вот уже тридцать лет, как мы перестали отправлять жертвы Кассандре. Афины прекратили эту жестокую практику десять лет назад. В этом нет смысла.
- Это ублажает богов, - сказал Парменион с мрачной улыбкой на устах.
- Я не поклоняюсь никому из тех созданий, что принимают невинную кровь, - ответил фиванец. Он посмотрел вверх на цитадель на холме акрополя; она была окружена высокой стеной, на которой Парменион видел шагающих дозорных. - Ну что, юный стратег, так, в порядке обсуждения, как бы ты взял Кадмею - если бы был фиванцем?
- Я бы не стал беспокоиться. Взял бы сам город.
- Ты бы покорил Фивы для того, чтобы их спасти?
- Сколько граждан живет в городе и вокруг него? Двадцать тысяч? Тридцать? - спросил Парменион.
- Больше, однако я не знаю точного числа, - ответил фиванец, подаваясь вперед и понижая голос.
- А сколько Спартанцев в гарнизоне?
- Восемьсот.