- Ежели в Архангельске продашь, сотню в карман положишь. Черная-то не в пример дороже… Большая, поболе воробьиного яйца. Другой всю жизнь проищет, не найдет.
Когда открыли все раковины, в мешочке у Якова оказались пять белых больших жемчужин, одна черная, два десятка жемчужных зерен размером с большую горошину и горсть мелкого жемчуга.
- Бери. - Яков снял мешочек с пояса и протянул его Степану. - Бери, Степан, все твое!
- Почему все? Пополам, Яков, вместе собирали, - стал отказываться Шарапов.
- Так велел отец, - отрубил угрюмый мужик и сам привязал мешочек к поясу Шарапова. - Ежели понадобится, еще наберу.
- Ну-к что ж, спасибо, друг, выручил, теперь и на свадьбу Ивану хватит, - взволнованно благодарил Степан.
Под вечер следующего дня мужики возвращались в деревеньку Лешозеро.
По дороге не раз и не два пытался заговорить Степан, но Яков упорно отмалчивался.
- Вишь, как охмарило тебя, - с укоризной оказал Степан, - впервой вижу такого. Али умишком пообносился?
Взглянув на разобиженного Шарапова, Яков собрался ответить, но вдруг в ближних кустах дико вскричала сова. Мужики прислушались. Сова проплакала еще раз.
- Не птица, человек голос подает, - буркнул Яков, - нас остерегает. - Поднеся сжатые ладони к губам, он ответил пронзительным совиным плачем.
- Да ты, я вижу, на все руки мастер, - открыл было рот Степан.
Яков предостерегающе поднял руку.
- Побережись языком болтать, - прошептал он. Несколько минут прошло в молчании. В лесу тишина; только ветер шуршал осиновым листом. Совиный крик раздался ближе. Хрустнул под ногами валежник. Зашевелились ветви молодых березок, и в зеленях возникла взлохмаченная, волосатая голова.
- Гневашев, ты? - спросил Яков.
- Я, - ответил небольшой мужичонка, выползая из кустов, - воистину я.
- Пошто кричал? - строго спросил Яков Рябой.
- Солдаты в деревне, - быстро заговорил Гневашев, - седни в полдень из Каргополя пришли, истинно так. Наши в избе заперлись. Воевода приказал всех колодников монастырских изловить - и в Питер на правеж, истинно так. А в Питере разговор один: кнутом драть ноздри рвать - да на вечную каторгу.
- Ну-к что ж, выручать надо ребят, - сказал Степан. - Эх, задержались мы! Не пошли бы за… Яков грозно вытаращил глаза на Шарапова.
- Ходили, значит, нужда была, - отрезал он. Степан прикусил язык.
- Офицер высокий, око тряпицей черной перевязано, истинно так. Нашим мужикам офицер кричал: "До утра ежели не выйдете - живыми сожгу", истинно так. Меня Петро Малыгин упредить погнал.
- Как со двора сошел? - спросил Рябой.
- Тесину отогнул, пождал, пока дозорный отвернулся, и вышел, истинно так.
- Ладно, молодец, - похвалил Рябой. - Пойдем, Степан, посмотрим, пока не стемнело; свой-то глаз вернее.
Разговаривая, Фома Гневашев отворачивался, стыдливо прикрывал рукой распухший нос и черное пятно под глазом.
- Кто те рожу расквасил? - всмотревшись, хмуро спросил Яков Рябой. Гневашев вздохнул.
- Дьявол волосатый отблагодарил, - криво усмехнувшись, ответил он. - Арефа, чтоб его икота заела.
- С чего ба, кабыть мужик он смиренный, зазря мухи не обидит, - притворно удивился Яков.
- Случай вышел, - мямлил Гневашев, - зубом Арефа маялся. За ночь рожа у него - что твой котел, вспухла, скосоротилась, дак он, озлобясь, кулачище свой сунул, истинно так.
- Эх, Фома, Фома, хороший ты мужик, а не в свое дело встреваешь, - с укором сказал Яков, - знахарь…
У большой избы, где закрылись мужики, горели костры, в котлах, подвешенных на треногах, что-то варилось.
Несколько голых солдат бродили с сетью в озере.
Из ближнего домика вышел офицер. Он осмотрел ружья, сложенные в козлы, обошел дозорных.
На задах, у самого озера, топилась большая баня. В избушку, стоявшую рядом с офицерской, то входили, то выходили солдаты.
Погода стояла тихая, теплая.
Прапорщик налегке, без мундира, снова вышел из дома и направился в баню. За офицером шел денщик со свертком и зеленым березовым веником под мышкой. Денщик вернулся в избу и опять прошел в баню, неся зажженный слюдяной фонарь…
Время подошло к полуночи. На темном небе ярко горят звезды. Чуть светится подслеповатое окно в бане… Погасли костры. Офицер не велел держать огня, чтоб не слепило глаза дозорным. Лагерь затих. Слышно, как у большой избы переговариваются солдаты.
- Солдаты! Эй, помогите! Помоги… - раздался истошный вопль, и опять все смолкло.
Дверь из бани открылась, двое мужиков вынесли голое человеческое тело и, бросив в лодку, спрыгнули сами. Мгновение - и лодка скрылась в камышах.
Крик был услышан. Раздались выстрелы: стреляли дозорные. К бане бежали полуодетые солдаты с ружьями.
Пользуясь смятением, Фома Гневашев бросился к большой избе, где сидели мужики. Отодвинув засов, он заорал:
- Ребята, выходи-и-и!
Мужики ринулись на улицу. Загорелись смолистые ветки. Появились Степан и Яков.
- Утоп прапор, ребята, таперя не укусит, - объявил Яков Рябой людям.
Он преобразился: из хмурого, нелюдимого мужика превратился в энергичного командира. С небольшим отрядом Яков бросился на солдат, закрывшихся в бане.
- Степан, - крикнул он на ходу Шарапову, - к солдатской избе беги! Ежели солдаты ружья кинут - не бей.
Навстречу Шарапову бежал в подштанниках, босиком каргопольский мужик Милонов.
- Ребята, - вопил Милонов, - не троньте меня, ребята, помилуйте. Силком воевода заставил солдат вести…
Мужики, не задерживаясь, ворвались в избу. Солдаты, словно испуганные бараны, сбились в кучу.
- Бросай ружья, служивые! - крикнул кто-то, замахиваясь топором.
- Бросай, ребята! - Один из солдат швырнул пищаль.
Молча кинули ружья остальные и подняли руки. Высокий солдат с седыми отвисшими усами шагнул вперед.
- Мужики, - спокойно сказал он, - не хотим мы кровь проливать безвинно. Кровь-то одна у нас, мы…
- Изменник! - раздался громкий голос. Хлопнул выстрел - солдат покачнулся и медленно повалился на пол. Выбив ногой оконную раму, выскочил из избы фельдфебель, стрелявший в солдата.
Мужики в ярости вскинули ружья. Раздались выстрелы. Проклиная убийцу, Малыгин бросился в погоню.
- Петряй, вернись, - крикнул Степан, - все равно не миновать наших рук мерзавцу! Из лесу не уйдет… Ну-к что ж, а вас, солдаты, не тронем, идите себе с богом домой.
Из бани прозвучало несколько выстрелов. Кто-то кричал, ругался.
- Конец, ребята, - услышали мужики голос Якова Рябого, - отбились. Теперь нам одна судьба - по лесам жить. Проживем. Здесь-то нас матушке Лизавете не достать! Руки коротки, бабонька, чтоб тебе пусто было. А в несогласьи кто - уходи, не держим.
Окинув зорким взглядом товарищей, Яков Рябой добавил:
- До скита отсель рукой подать. На другой день будем. Поможем Степану девку взять, а там…
Утром отряд Якова Рябого двинулся к выгорецким скитам.
Глава двадцать первая
ИЗУВЕРЫ
Утром в скит Безымянный приплелся старец Амвросий. В драной шубенке, весь покрыт грязью… Старец пытался говорить, но язык не слушался его. Соборные отцы поволокли очумевшего Амвросия в баню. Полный день работный мужик Пимен, изломав несколько веников, отпаривал полумертвого странника. К вечеру Амвросий ожил.
- Спасибо, замереть не дали, - кланялся он соборным старцам. - Трое суток в лесу блуждал, как жив из трясины выбрался, и сам не знаю.
- Бог тебя спас, отец Амвросий, не хотел твоей смерти, - ответил большак.
- Откуда ты путь держишь? Зачем сам один в лес пошел?
- Многих заблудших вернул я к древнему благочестию, - тонким голосом рассказывал Амвросий, - многие годы за святый крест, за бороду мученья приемлю. По наущению антихристову оклеветали злоковарные люди, и повелела матушка царица, - злобно выговаривал старец, - меня плетьми сечь и гнать в дальнюю сторону. Упредили добрые люди, унес ноги из Питера. Думал, в Пигматке отсижусь, да не привел господь. Царица за мной солдат послала, ночью во двор к Прибыткову ворвались. Хозяин меня задами вывел, и я, аки зверь, таясь от людей, прямым путем в Безымянный. Солдатам ваш скит вовек не найти.
Старцы слушали молча. Когда Амвросий кончил, они переглянулись и потупили глаза. Сафроний не сразу решился на разговор.
- Думаю я, отче любый, тебе в нашем скиту оставаться не след, - ворковал большак. - А вдруг и к нам солдаты нагрянут? Окружат скит и тебя, как гнуса, в западне возьмут. Вот что, отче любый, мы назаутрие карбасик крытый пошлем, тебя в Кеми у надежного человека захороним… Ежели солдаты к нам пожалуют, упредим - хозяин тебя дальше отвезет… А здесь, коли скит окружат, и тебе не уйти, и нам всем животом не откупиться. Разорят скит, как бог свят, разорят. Как, отцы любые, так ли говорю? - Речь у него была томная, вкрадчивая.
- В согласии мы, - ответил старец Аристарх. - Простого мужика на место умерших в книгу вписать можчо, и концы в воду, а тебя не сокрыть. Правду большак сказал: Амвросию назаутрие дальше ехать.
Амвросий маленькими колючими глазками прощупывал старцев. Загорелся было, хотел сказать укорительно, но смолчал. Понял: о себе святые отцы пекутся.
- Как скажете, братья. - Амвросии вздохнул и склонил голову. - Тяжка мне путная долгота, да что делать…
Стали вздыхать и соборные старцы.
- Отец Сафроний, - раздался испуганный голос за дверью, - отопрись, беда, солдаты близко…
Сафроний впустил мужика.
- Словно волчья стая, по болотам идут, - рассказывал старцам запыхавшийся трудник. - Пищали у всех, бердыши.
- Скажи, Николушка, сколь им ходу до скита? - спросил большак.