- Покойника в церкви нет? - эхом отозвалась она. - А где же он делся, миленький?
- Не перебивай, голуба, - строго сказал поп. - Тут меня словно кто надоумил в подвале посмотреть. Спустился, смотрю: гроб меж товара стоит. Глянул я на покойника, - отец Сергий изобразил на своем лице ужас, - усопший во гробе распух, што тесто в квашне. Борода рыженька и дух нечист. Назавтра Варлаам внове приезжает, идет мимо меня, сам церковь открывает и, гляжу, через малое время бежит молчком оттуда к воротам. Однако двери закрыл и ключи с собой взял.
Отец Сергий выпил еще стаканчик и опять пожевал пряник.
- Ключи с собой взял, - сгорая от любопытства, вторила ему старуха, - дальше что, сказывай.
- На другой день паки Варлаам приезжает. Опять к церкви и опять как ошарашенный вон… И еще два дня так было. А седни я внове в церковь пошел, смотрю: гроб с покойником на месте стоит. Глянул я на упокойника и сомлел…
- Поп крякнул, допил последний стаканчик.
- Глянул на упокойника и сомлел, - тоненько пропела Аграфена Петровна.
- Во гробе, смотрю, старичок седенький лежит, сухой, суровость в обличье… Тот рыжий велик был, а старичок-то, словно ребенок, махонький, и воздух чист… тело тленом не тронулось, и улыбка на устах.
- Ахти мне, страхи какие, а дале что, богом прошу - не тяни, батюшка!
Громкий стук в окно прервал задушевную беседу. Стучали настойчиво и многократно.
Как ни хотелось Аграфене Петровне дослушать до конца, а открыть все же пришлось.
Когда старушка увидела на крыльце Ивана Химкова, она побледнела и попятилась.
- Плохо, матушка Аграфена Петровна, жениха встречаете, - стараясь казаться веселым, сказал Химков. Он обнял и поцеловал старуху. - Наши все кланяются, велели вам здравствовать.
- Спасибо, спасибо, - собралась с духом Лопатина, - пока живем, слава богу, здравствуем… Наташа, доченька, - неожиданно захныкала старуха, - ушла, горемычная, ушла, словно в воду канула.
- Я пойду, матушка, в городе дел много, - кланяясь и отступая к двери, объявил отец Сергий. - Спасибо за хлеб, за соль…
- Не пущу, - кинулась к нему Аграфена Петровна, - сказывай, что дале было, тогда уйдешь.
- Да как же, матушка? К тебе гости дорогие… - бормотал поп, топоча ногами. - Буду еще в городе, беспременно зайду. Наливочку заготовь, не забудь, голуба. - И поп юркнул в дверь.
Старуху словно подменили.
- Ушла Наталья. Знать, неспроста от жениха спасается, не мог к себе приручить, - с яростью набросилась она на Ивана. - Ты сам во всем виноват - два года со свадьбой тянешь, все денег нет. А без денег всяк в дураках бывает.
- Врете, Аграфена Петровна, быть того не может! - От жестокого оскорбления Иван побледнел, будто колом повернуло ему сердце. Он грозно шагнул к старухе: - Скажите, где Наталья?
- Ой, ой, спасите, миленькие! - заголосила Лопатина, испугавшись Ивановых глаз. - С ума ты сошел, парень! В Вологде у тетки живет Наталья - больше деться ей некуда.
И старуха поспешно отбежала за печку, подальше от страшного жениха.
- Тебе, Иван Алексеевич, тут делать нечего. Иди откуда пришел! - крикнула она, осмелев.
- Спасибо, Аграфена Петровна, поприветили. Не говоря больше ни слова, Химков выбежал на крыльцо, крепко хлопнув дверью.
- Знай, дурак, нет Натальи в Вологде! Для тебя нигде нет, лучше не ищи, все равно не найдешь! - открыв окно, завизжала Аграфена Петровна. - Проваливай, проваливай, женихи-то у нас найдутся с деньгами, не то что ты, нищий!
- Ну-к что ж, пойдем, Ваня, - обняв друга, сказал Степан. - Сбесилась старая ведьма. С чужого голоса говорит. Думаю, про Наташу у Окладникова спросить надо. Ему-то ведомо… Не плачь, Ваня, не надо.
- Погоди, Еремей Панфилыч, - бледный как снег шептал Иван, - погоди, друг! Пойдем, Степан, прямо к нему пойдем.
Не заметили друзья, как очутились у резного крыльца купеческого дома. Не помнил Иван, как вошел в горницу.
Еремей Панфилыч что-то писал, прикидывая на счетах.
- А, Химков молодший… Иван Алексеевич, - снимая очки, сказал Окладников.
- Ну, с чем пришел, выкладывай.
На лице купца Химков увидел добродушную улыбку.
- Где Наталья? - задыхаясь от ярости, едва слышно спросил Иван и, сжав кулаки, двинулся на купца.
- Знал бы, сказал, - спокойно смотря в глаза мореходу, ответил Еремей Панфилыч, - да беда - не знаю. А ты сядь, не гоношись, посидим рядом да поговорим ладом. Кулаками делу не поможешь, а по-хорошему ежели, глядишь, и я чем помогу.
Едва сдерживая гнев, Химков все же сел. Его смутило спокойствие купца.
- В одном перед тобой виноват, Иван Алексеевич, - продолжал медленно Окладников, - полюбил Наталью, паче жизни она мне стала. Не посмотрел, что твоя невеста, сватать стал. Прости, Иван Алексеевич. - Окладников встал и поклонился Химкову. - Да ведь отказала она, - усевшись на место и немного помолчав, снова начал купец. - На богатство мое не посмотрела, слушать не стала. Ну, я не скрою, в тоске да в горе пребывал. Однако смирился, отошел. Другой вины, Ваня, за собой не знаю. Сам понять не могу, куда Наталья делась. А ежели что злые языки говорят, не верь, брат, богом клянусь, не верь…
- Может, слыхал что, Еремей Панфилыч, посоветуй, как быть, где концы искать? - Теперь в голосе Химкова звучала мольба.
- Знать не знаю и ведать не ведаю. У матери спроси, с нее первый спрос.
- Спрашивал, Еремей Панфилыч, не говорит. В Вологде сестра Аграфены Петровны живет. Дак, может, Наташа к ней подалась, у тетки скрывается?
- Может, и так. Не пропадет девка, найдется. О другом тебе думать надо - деньжат сколотить. Отец-то болен ведь? - Купец испытующе посмотрел на Химкова. - Вот что, парень, этим летом я новую лодью на Грумант обряжаю. Видал, может, "Святой Варлаам" против дома Свечниковых стоит… Так вот, коли охота кормщиком на нее, иди - не обижу… Другой бы тебя нипочем кормщиком не взял - молодой, а я знаю, не подведешь - отцовская хватка-то.
Иван совсем опешил. Он понимал: предложение Окладникова для него большая честь. В себе он был уверен. Но Наталья? Мог ли он ее бросить!
- Нет, Еремей Панфилыч, не могу. Спасибо за честь, знаю, великое дело для меня делаешь, - ответил Химков. - Не жизнь мне без Натальи. Хотя бы след отыскать, - с тоской говорил он, - весточку бы от нее… Нет, пока не найду, никакое дело невмочь.
Полный ненависти взгляд бросил купец на молодого Химкова и тут же, таясь, спрятал глаза.
- Неволить не буду, Иван Алексеевич. Однако подумай, три дня лодья тебя ждать будет. Хорошего хочу, как сыну.
Химков еще раз поблагодарил купца. Вышел от него словно в тумане. "Бить хотел, а он ко мне добром. Повинился, что Наталью любит", - пронеслось у него в голове.
Хмурым взглядом проводил купец молодого Химкова.
- Ну-к что ж, сказал злодей, где Наталья? - встретил товарища Степан.
- Не ведает про то Еремей Панфилыч, - тряхнув головой, тихо сказал Химков. - Добром ко мне… кормщиком на новую лодью берет, слышь, Степан, на Грумант обряжает.
Степан свистнул.
- Вот как, кормщиком! Ну и хитер, старый пес? Ну-к что ж, и мы неспроста. Ты как, Иван, согласился?
- Нет, Степан, как можно, Наталью буду искать.
- Эх, Ваня, Ваня! Идти надо было. Что мы без денег-то? В таком деле перво-наперво деньги. Полста бы рублев наперед у него взять. С такими деньгами я не только Наталью, черта за хвост приволоку. Вот и выходит…
- Степан, - обнимая друга, радостно вскричал Химков, - не думал я, что ты Наталью без меня похочешь искать! А ежели так… - И бросился обратно в дом.
- Не скажи старому черту, зачем тебе деньги! - успел крикнуть вдогонку Степан Пока Иван Химков разговаривал с Окладниковым, Степан уселся на ступеньки крыльца и смотрел на весенние, мутно-коричневые воды Двины.
- Нет, шалишь, - забывшись, громко сказал он, - шалишь, Еремей Панфилыч, окаянная твоя душа. Не обманешь, насквозь твою хитрость вижу.
Но Степан ошибался, думая, что разгадал купца. Он не мог постичь всю низость души Окладникова и не предполагал, на какие лишения и опасности обрекает своего друга Ивана, советуя ему стать кормщиком "Святого Варлаама".
На крыльцо выбежал обрадованный Химков.
- Степан! Дал ведь Еремей Панфилыч, сто рублев выложил! Смотри! - Химков с торжеством показал другу десять золотых. - Полную волю мне дал. "Бери, говорит, в артель кого хошь, я не против".
- Ну-к что ж, ежели дал - хорошо. Иди, парень, на Грумант. Воротишься - Наталья тебя ждать будет. А окромя всего, ты людей из беды выручишь. Семена Городкова на лодью возьми - верный человек. Федюшку зуйком - вот мать обрадуется… Да и Ченцова прихвати. Егор дело знает, не подведет. А теперь поздравить надо: с первой лодьей тебя, - обнял друга Степан. - В таком разе и стаканчик испить не грех.
И друзья отправились отпраздновать удачу.
На следующий день погода изменилась. В городе стало холодно и туманно, всю ночь шел студеный мелкий дождик. Побережник упорно нес с моря низкие темные облака, и казалось, сырой, ветреной погоде не будет конца. Но опытные кормщики знали: летом недолговечен побережник; скоро полуденные ветры разгонят тучи, и попутный ветерок расправит белые полотнища лодейных парусов. Около двадцати промысловых судов были готовы к отходу на далекий Грумант и, прижавшись к пристаням Соломбалы, ждали перемены ветра.