"Два румба слева – парус"
Подгоняемый свежим норд-вестом Северной Атлантики, английский бриг "Дея Грация" приближался к берегам Европы. Судно совершало плавание с грузом керосина из Нью-Йорка в Геную.
Точно в полдень 4 декабря 1872 г. капитан корабля определил по солнцу свои координаты – 38°20' северной широты и 17°37' западной долготы. До Гибралтарского пролива оставалось не менее 400 миль – два дня плавания.
Капитан брига Дэвид Морхауз уже было направился к себе в каюту, чтобы сделать отметку на карте, когда услышал возглас впередсмотрящего: "Два румба слева – парус!"
Через несколько минут стал виден силуэт небольшого корабля. По его оснастке можно было определить, что это бригантина – двухмачтовое судно с прямыми парусами на передней мачте и с косыми, как у шхуны, – на задней.
Наблюдая за незнакомцем в подзорную трубу, капитан Морхауз обратил внимание, что он движется каким-то странным образом, уваливаясь то в одну, то в другую сторону и то и дело зарываясь носом в волны океана.
"Странное судно... Кливер и стаксель поставлены на левый галс, а нижний фор-марсель – на правый. Грот-мачта совсем голая, – рассуждал про себя капитан "Деи Грации". – К чему эти ненужные пируэты и зигзаги? Рулевой, должно быть, здорово поднабрался. Так они будут идти до Америки три месяца!"
Суда постепенно сближались. На мачте "Деи Грации" подняли два флага "Е" и "S". По международному двухфлажному своду сигналов они означали вопрос: "Как называется Ваше судно?" Со встречного корабля ответа не последовало. Взяв подзорную трубу, Морхауз увидел, что бригантиной никто не управляет и ее штурвал свободно поворачивается то влево, то вправо.
"Любопытно, очень любопытно, – бормотал себе под нос капитан. – Наверное, они все спят".
Он приказал рулевому взять два румба влево. "Дея Грация" приблизилась к паруснику на сто метров.
"Смотрите, смотрите! Так это же судно Бриггса, "Мария Целеста"! Вот это встреча!" – радостно закричал капитан Морхауз.
Но корабли, следуя противоположными курсами, уже расходились: бриг под всеми парусами несся на восток, а встреченная бригантина, раскачиваясь из стороны в сторону, медленно двигалась в западном направлении. Капитан Морхауз успел заметить, что палуба бригантины пуста и часть парусов изодрана в клочья.
"Это не похоже на Бриггса. У него всегда полный порядок на судне. Нет! Там что-то случилось", – подумал капитан. Он решил лечь на обратный курс и выяснить, в чем дело.
– К повороту! Готовить шлюпку левого борта к спуску! – пронеслась над палубой его команда.
Бриг, закончив поворот, шел теперь рядом с "Марией Целестой". Но по-прежнему на ее палубе никого не было.
– Эй, на "Целесте"! – крикнул в медный рупор Морхауз. Слова гулким эхом пронеслись над серо-синими волнами океана.
Подождав с минуту, Морхауз снова поднес рупор к губам:
– Алло, Бриггс, откликнись! Что случилось? Тебе нужна помощь?
Ответа не было. Лишь плеск крутых волн, ударявшихся в борт корабля, и легкий свист ветра в его туго натянутых вантах нарушали величественное безмолвие Атлантики. Радость встречи в море, когда длительное плавание кажется таким однообразным и тоскливым, сменилась тревогой и беспокойством. Американец Бенжамин Бриггс, капитан "Марии Целесты", был старым другом Морхауза. Они знали друг друга с детства. Почти одновременно стали капитанами. В один и тот же год женились. Сколько раз им приходилось встречаться в разных портах! Как было приятно ему, Морхаузу, придя, бывало, в Гибралтар или Марсель, увидеть судно Бриггса...
Голос старшего штурмана Оливера Дево прервал воспоминания капитана:
– Сэр, шлюпка готова к спуску. Я беру двух гребцов и отправляюсь на "Целесту".
– Да, Оливер, отправляйтесь. Выясните, что там у них произошло. Я чувствую неладное. В таком состоянии судно! Нет, на старину Бриггса это не похоже. Эй, Дево! Скажите там, чтобы они легли в дрейф. Я тоже приведусь к ветру.
С каждым взмахом гибких ясеневых весел шлюпка, легко поднимаясь на вершины волн, приближалась к бригантине. Дэвид Морхауз стоял у поручней, с тревогой глядя на истерзанный корабль своего друга. "Мария Целеста" раскачивалась на волнах, словно пьяный матрос, возвращающийся утром из таверны на свой корабль перед выходом в море.
"Они, наверное, спрятались в трюме"
Мокрая, блестящая от брызг палуба бригантины была по-прежнему пустынна. Обрывки парусов фок-мачты ударялись о реи и мачту, издавая треск, напоминавший щелканье пастушьего кнута.
Первое, что бросилось в глаза Оливеру Дево, когда он с одним из матросов взобрался на палубу "Марии Целесты", был открытый люк носового трюма. Его деревянные лючины валялись рядом на палубе внутренней стороной вверх. "Странно, какому дураку потребовалось их переворачивать?" – подумал штурман и заглянул в трюм. Там, в проходах между рядами деревянных бочек, плескалась вода. Из отверстия замерного колодца у отливной помпы торчал фут-шток. По нему можно было определить уровень попавшей в трюм воды – около метра.
На палубе валялись перепутавшиеся снасти, обрывки манильских канатов свисали за борт в воду.
– Капитан Бриггс, где вы? – крикнул Дево. – Кто есть на этом корабле, черт подери? Молчание.
– Да они просто издеваются над нами! Они, наверное, спрятались в кормовом трюме, – сказал сопровождавший штурмана матрос.
Второй трюм тоже оказался открытым. Его люковые крышки были сложены нормально – нижней стороной к палубе. В этом трюме также между рядами бочек плескалась вода. Поручив матросу пересчитать в обоих трюмах бочки, Дево направился к кормовой надстройке, где должна была находиться капитанская каюта. Но что это? Все окна кормовой надстройки были закрыты брезентом и заколочены досками. "Для чего? Кому вздумалось их забить?" – удивился штурман.
– Эй! Есть тут живые люди?! – крикнул Дево, открыв дверь.
В гулком молчании коридора в такт качке хлопала какая-то неприкрытая дверь. Штурман вошел в нее и огляделся: каюта капитана. Здесь было достаточно светло – свет проникал через верхний люк, непонятно почему открытый. Палуба, переборки и все вещи в каюте были влажными. Мебель стояла на своих местах, койка – аккуратно заправлена, одежда – на вешалке. На письменном столе – несколько свернутых в рулон карт...
Дево вышел в коридор и открыл дверь соседней каюты – старшего штурмана. Здесь было сухо. Все – на своем месте. На ковре стоял деревянный ящик с набором плотницкого инструмента. Штурману это показалось странным. Обычно инструмент находился в носовом кубрике, где живут матросы, в том числе и судовой плотник. Внимание Дево привлек лежавший на столе раскрытый судовой журнал "Марии Целесты". Последняя запись в нем относилась к 24 ноября 1872 г. В ней говорилось, что в полдень этого дня судно находилось по астрономическому определению в точке с координатами 36°57' северной широты и 27°20' западной долготы. Дево переписал координаты в свою книжку и вошел в следующее помещение, оказавшееся кают-компанией.
Все здесь выглядело так, будто люди только что вышли отсюда. На обеденном столе были расставлены тарелки и чашки, лежали ложки, ножи и вилки. У иллюминатора стояла швейная машинка с незаконченной работой – детской рубашкой. На полу разбросаны игрушки (видимо, капитан взял в плавание жену и ребенка).
Штурман "Деи Грации" увидел на письменном столе грифельную доску, на которой судоводители обычно делали черновые пометки перед тем, как сделать запись в вахтенном журнале. Оказалось, 25 ноября 1872 г. в 8 часов утра бригантина находилась в шести милях к зюйд-зюйд-весту от острова Санта-Мария (один из Азорских островов).
В верхнем ящике стола штурман нашел связки писем, какие-то бумаги, старые газеты, две библии, готовальню и конверты для писем. Из книжного ящика он извлек большую деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром. Она была незаперта. Здесь хранились золотые кольца, браслеты, медальоны, ожерелье, украшенное камнями, названия которых штурман не знал, и множество безделушек. В одном из отделений шкатулки лежала толстая пачка банкнот достоинством в десять английских фунтов стерлингов каждая. Под ней была пачка потоньше – американские двадцатидолларовые ассигнации. Оливер Дево уже было переступил через комингс кают-компании, но вернулся и подошел к дивану.
"Нет, мне это не могло показаться! – пробормотал он. – Какое-то наваждение... Только что я, выходя отсюда, дотронулся до этого ящика, и он мне показался сухим. Но ведь в каюте все влажное, даже диван, на котором он лежит..."
Дево прикоснулся рукой к крышке объемистого ящика. Она была сухой. В ящике лежала украшенная перламутром небольшая гармонь-концертино с перламутровыми кнопками. Штурман приподнял и передвинул ящик на край дивана... "Ага! значит его поставили сюда уже после того, как вода проникла в каюту через открытый световой люк, значит, на "Целесте" кто-то есть", – решил Дево и быстро зашагал по коридору на палубу. Здесь по-прежнему никого не было. Штурман перегнулся через комингс люка. Там внизу, в трюме, матрос, стоя по пояс в воде, вслух пересчитывал бочки. Дево подождал, пока он закончит.
– Ровно одна тысяча семьсот штук. Одна бочка неполная – не хватает трети. В них чистейший ректификат, видимо, коньячный, сэр! Признаюсь, я уже немного попробовал – в трюме собачий холод! От этой проклятой воды у меня лязгают зубы, сэр! – прокричал из трюма матрос.