- Думаю, что вы правы. Но я все еще питаю дурацкую иллюзию, что его можно образумить и вернуть к нам. Знаю, знаю. конечно, глупо - верить, что человек, заматеревший в убийствах, вдруг возьмет да и изменится.
Но неужели это так глупо? Пока мы шли, я все размышлял об этом. В конце концов, разве не изменился я сам?
14 июля 1754 года
1
В нашей резиденции, "Зеленом Драконе", нам было проще простого узнать любые слухи о нас, и мой Томас именно этим и занимался. Его это не сильно затрудняло: намеки на заговор против нас он ловил, потягивая пиво - подслушивал чужие разговоры да выуживал свежие сплетни. В этом он был мастер. Иначе было нельзя. Мы ведь нажили себе врагов: во-первых, Сайласа; и самое неприятное - генерала Эдварда Брэддока.
Вчера вечером я сидел за столом и писал дневник. На столе рядом со мной лежал спрятанный клинок, неподалеку была сабля - на случай, если Брэддок вдруг решит учинить возмездие прямо сейчас; и я понимал, что теперь только так и будет: спать придется вполглаза, оружие держать всегда под рукой, ходить с оглядкой и в каждом встречном подозревать врага. Это было утомительно, но что нам еще оставалось? Если верить Слэйтеру, Брэддок отрекся от Ордена Тамплиеров. Он теперь как бешеный пес, сорвавшийся с цепи, а хуже этого может быть только бешеный пес, командующий армией. По крайней мере, я утешал себя тем, что теперь у меня есть хорошо подобранная команда, которая, как всегда, собралась в задней комнате, чтобы познакомиться с Джоном Питкерном - наиболее внушительной угрозой для обоих наших противников.
Я вошел в комнату, и они встали, приветствуя меня - даже Том, который был, как мне показалось, трезвее обычного. Раны Бенджамина уже затянулись. По Джону было заметно, что он избавился от оков свой службы у Брэддока - его озабоченность сменилась добрым расположением духа. Чарльз все еще оставался офицером Британской Армии, и тревожился, что его вызовет Брэддок, а потому, если только он не смотрел свысока на Томаса, взгляд его был беспокойным. Уильям стоял за конторкой, с пером в руке, и все так же усердно работал, сравнивая знаки на амулете с книжкой и со своими картами и графиками, и все так же недоумевал, говоря, что подробности от него ускользают. У меня на этот счет была кое-какая мысль.
Я сделал знак рукой, чтобы они садились, и тоже сел рядом.
- Джентльмены, я думаю, что нашел решение нашей задачи. Или, точнее, его нашел Одиссей.
Имя греческого героя по-разному отозвалось в моих товарищах: Уильям, Чарльз и Бенджамин глубокомысленно кивнули, Джон и Томас несколько смутились, хотя Томас вообще-то не отличался застенчивостью.
- Одиссей? Еще один новенький? - спросил он и рыгнул.
- Греческий герой, болван, - сказал Чарльз с гадливой гримасой.
- Позвольте, я объясню, - сказал я. - Мы пройдем в форт Сайласа под видом своих. Это и есть наша ловушка. Освобождаем пленных и убиваем работорговца.
Я смотрел, как они вдумываются в мой план. Первым заговорил Томас:
- Ловко, ловко, - усмехнулся он. - Это по мне.
- Тогда приступаем, - продолжил я. - Для начала нам нужен обоз.
2
Переодетые в британских солдат, мы с Чарльзом стояли на крыше, с которой открывался вид на одну из площадей Бостона.
Я глянул на свой мундир. На коричневом кожаном ремне все еще оставался след от крови Слэйтера, и на белых чулках тоже виднелось небольшое пятнышко, и я оглядел себя как следует; Чарльз точно так же осмотрел себя.
- Я уже и забыл, как эти мундиры жмут.
- Боюсь, придется потерпеть, - сказал я, - без них наша уловка не удастся.
Я глянул на него. Вряд ли ему придется терпеть долго.
- Скоро придет обоз, - сказал я. - Атакуем по моему сигналу.
- Ясно, сэр, - ответил Чарльз.
Внизу, на площади, перевернутая телега загораживала проезд, и два солдата с натугой и пыхтением пытались поставить ее на колеса.
Или делали вид, что пытаются, потому что, надо признаться, это были Томас и Бенджамин, а телегу мы все вчетвером перевернули нарочно несколько минут назад, чтобы перегородить путь. Неподалеку, в тени кузнечной лавки, расположились Джон и Уильям - они устроились на перевернутых ведрах, надвинув шляпы на глаза, как парочка усталых кузнецов на отдыхе, лениво посматривающая, что творится вокруг.
Капкан поставлен. Через подзорную трубу я глянул на окрестности за площадью и увидел, что к нам как раз направляется обоз в сопровождении девяти красных мундиров. Один солдат правил фурой, а возле него на облучке.
Я навел резкость. Возле него на облучке сидела туземка-могавк - прелестная туземка-могавк, которая, несмотря на то, что она была прикована к сиденью, имела независимый, дерзкий вид, в противовес британцу-вознице со сгорбленными плечами и свисавшей изо рта длинной трубкой. Я заметил, что у нее на лице синяк, и поразился своему приливу гнева при виде этого синяка. Интересно, когда и как они ее поймали? Видимо, она задала им жару.
- Сэр, - это возле меня заговорил Чарльз и вернул меня к действительности, - может быть, пора дать сигнал?
Я прокашлялся.
- Конечно, Чарльз, - сказал я и негромко свистнул сквозь пальцы, и мои товарищи внизу тоже обменялись сигналом "готово", а Томас и Бенджамин возобновили попытки поставить на колеса телегу.
Мы ждали и дождались: красные мундиры домаршировали до площади и наткнулись на опрокинутую повозку, мешавшую проезду.
- Какого черта! - сказал кто-то из шедших впереди охранников.
- Тысяча извинений, господа, но, к несчастью, у нас тут небольшая авария, - сказал Томас, разводя руками и подобострастно улыбаясь.
Головной красный мундир услышал акцент Томаса и сразу стал высокомерен. Он разгневанно покраснел - не до цвета своего мундира, но достаточно заметно.
- Разгребайте да поживее! - рявкнул он, а Томас все так же подобострастно козырнул и повернулся, чтобы помогать Бенджамину.
- Да, да, милорд, мы мигом, - сказал он.
Мы с Чарльзом, устроившись лежа на животе, наблюдали. Джон и Уильям сидели с затененными лицами и тоже наблюдали, как красные мундиры, вместо того, чтобы просто обойти повозку стороной или - боже упаси - помочь Томасу и Бенджамину поставить ее на колеса, стояли и глазели, а их командир все ярился и ярился, пока наконец терпение у него не лопнуло.
- Или ставьте свою колымагу, или мы ее переедем.
- Нет, нет, - я увидел, как Томас бросил взгляд на крышу, где лежали мы, а потом на Уильяма и Джона, которые сидели наготове и теперь уже сжимали рукояти клинков, и произнес условную фразу: - Мы почти закончили.
В тот же миг Бенджамин выхватил шпагу и ринулся на ближайшего солдата, и одновременно, пока не опомнился командир охранников, к Бенджамину присоединился Томас, у которого из рукава выскочил кинжал, моментально вонзившийся в глаз командира охраны.
Тут уже и Джон с Уильямом выбежали из укрытия, и трое солдат рухнули от их клинков, а мы с Чарльзом прыгнули сверху, застав противника врасплох, и еще четыре солдата были убиты. Мы даже не дали им утешения - испустить последний вздох как подобает. Беспокоясь лишь о том, чтобы на мундирах не осталось крови, мы поспешно содрали с умирающих солдат одежду. Очень быстро мы затащили трупы в какие-то конюшни, затворили и заперли двери, а потом построились на площади - шесть красных мундиров вместо девяти. Новый обоз.
Я огляделся. Площадь и до этого не была оживленной, а теперь она просто опустела. Мы не могли даже предположить, кто мог стать свидетелем этой засады - колонисты, ненавидевшие британцев и готовые порадоваться их поражению? Сторонники Британской Армии, которые теперь скачут в форт Саутгейт, чтобы предупредить Сайласа о случившемся? Времени терять нельзя.
Я прыгнул на место кучера, и туземка-могавк слегка отодвинулась - насколько позволили ее оковы - и глянула на меня настороженно и непокорно.
- Мы пришли помочь вам, - я попытался ее успокоить. - А заодно наведаемся в форт Саутгейт.
- Тогда развяжи меня, - сказала она.
Я ответил с сожалением:
- В форте. Иначе у ворот это вызовет подозрение, - и был награжден брезгливым взглядом, говорившим, что ничего другого она и не ожидала.
- Тебя не тронут, - заверил я, - даю слово.
Я встряхнул вожжи, и лошади двинулись, а рядом, по обе стороны, пошли мои люди.
- Ты что-нибудь знаешь о Сайласе? - спросил я туземку. - Сколько у него солдат? Какая у него охрана?
Но она не ответила.
- Ты, должно быть, очень дорога ему, раз тебе дали собственное сопровождение, - настаивал я, но она молчала по-прежнему. - Я бы хотел, чтобы ты верила нам. хотя, полагаю, это вполне естественно, что ты опасаешься. Что ж, будь по-твоему.
Поскольку она снова не ответила, я понял, что трачу слова даром, и решил помолчать.
Наконец мы подъехали к воротам, и навстречу шагнул охранник.
- Досмотр, - сказал он.
Я натянул вожжи, и мы остановились - и я, и мои красные мундиры. Я наклонил голову из-за плеча арестантки:
- Добрый вечер, джентльмены.
Часовой не был расположен к обмену любезностями.
- Изложите ваше дело, - механически сказал он и похотливым взглядом уставился на туземку. Ее ответный взгляд был уничтожающим. Я вспомнил в этот миг, что когда я только прибыл в Бостон, мне не терпелось увидеть, какие перемены произвело в этой стране британское правление. И стало ясно, что для местного населения, для могавков, ничего хорошего не произошло. Мы ханжески толковали о спасении этой земли, но вопреки словам, мы разрушали ее.
Я указал на женщину.
- По поручению Сайласа, - сказал я, и охранник кивнул, облизнул губы и стукнул в ворота, чтобы их открыли, и мы не спеша покатили дальше.