Левой рукой я достал из сюртука сложенный в несколько раз листок бумаги и почти в полной темноте показал ей.
- Помнишь Лору, судомойку?
Она кивнула опасливо.
- Она написала мне, - продолжал я. - Написала все о твоих отношениях с Дигвидом. Сколько времени отцовский камердинер был твоей пассией, Бетти?
Никто мне не писал, листок бумаги в моей руке содержал лишь одну тайну - адрес моей съемной квартиры, но я рассчитывал, что в темноте она не заметит обмана. А правда заключалась в том, что перечитывая старый дневник, я вдруг живо вспомнил тот давнишний эпизод, когда я отправился искать Бетти. В то холодное утро она "немного повалялась в постели", и когда я смотрел в замочную скважину, я видел в комнате пару мужских сапог. Тогда я ничего не сообразил, потому что был маленьким. Я глянул на них глазами девятилетнего мальчика и даже не подумал о них. Ни тогда. Ни позже.
И не думал о них до тех пор, пока не перечел дневник, и тогда внезапно, словно смысл хитрого анекдота, до меня дошло: это были сапоги ее любовника. Кого же еще? В том, что любовником был именно Дигвид, я все-таки сомневался. Я помнил, что о нем она говорила с большей расположенностью, но ведь и другие тоже; он нас всех одурачил. Но когда я с Реджинальдом уехал в Европу, именно Дигвид подыскал для Бетти новое место. И все же я лишь предполагал их связь - догадка взвешенная, вроде бы обоснованная, и тем не менее, рискованная и - ошибись я ненароком - ведущая к страшным последствиям.
- Помнишь тот день, когда ты "немного повалялась в постели", Бетти? "Чуть дольше повалялась", помнишь?
Она с опаской кивнула.
- Я пошел тебя искать, - продолжал я. - Я, видишь ли, замерз. И в коридоре возле твоей комнаты - как ни стыдно в этом признаваться - я встал на колени и заглянул в замочную скважину.
Я почувствовал, что слегка краснею, несмотря на всю мою выдержку. Она глянула на меня сперва со злобой, но потом взгляд ее стал суров, а губы сердито сжались, как будто давнишнее то вторжение было таким же скверным, как и нынешнее.
- Я ничего не видел, - добавил я с поспешностью. - Ничего, кроме тебя, спящей в постели, и пары мужских сапог, в которых я узнал сапоги Дигвида. Ты ведь путалась с ним, разве нет?
- Ох, мастер Хэйтем, - прошептала она, потом покачала головой, и глаза ее стали печальными. - Что же с вами произошло? Во что же вас превратил мистер Берч? То, что вы приставляете нож к горлу такой пожилой леди, как я, это уже из рук вон плохо, просто - хуже некуда. Но гляньте на себя со стороны: вы наносите мне обиду за обидой, обвиняете меня в том, что я с кем-то "путалась", как будто я разрушала брак. Не было никакого "путанья". У мистера Дигвида были дети, которые жили на попечении его сестры в Херефордшире, а жена его умерла задолго до того, как он поступил на службу в ваш дом. И мы с ним не "путались", как вы воображаете в ваших мерзких мыслях. Мы любили друг друга, и как вам только не стыдно что-то выдумывать. Как вам не стыдно.
И она снова покачала головой.
Рука моя стиснула рукоять меча, и я крепко зажмурился.
- Ну уж нет, виноватым себя здесь должен чувствовать вовсе не я. Можешь считать меня сколь угодно заносчивым, но факт есть факт - у тебя с ним было. были отношения, какие-то, да какие угодно, это не имеет значения- с этим Дигвидом, а он нас предал. И если бы он не предал, то мой отец был бы жив. И мать была бы жива, и я не сидел бы тут с ножом у твоего горла, так что не меня упрекай теперь за то, что здесь происходит, Бетти. Упрекай его.
Она перевела дыхание и успокоилась.
- У него не было выбора, - сказала она наконец, - Джеку не дали его. Кстати, это его имя: Джек. Вы ведь не знали?
- Я прочту это на его надгробии, - прошипел я, - и это ничего не изменит, потому что он должен был выбрать, Бетти. Был ли это выбор между дьяволом и глубоким синим морем, мне неинтересно. Но выбор был.
- Не было, потому что тот человек угрожал детям Джека.
- Человек? Что за человек?
- Не знаю. Человек, который сначала говорил с Джеком в городе.
- Ты его когда-нибудь видела?
- Нет.
- Что о нем рассказывал Дигвид? Он из западных графств?
- Да, Джек говорил, что у него был акцент. Почему-то.
- Когда Дженни утаскивали похитители, она кричала о предателе. Виолетта слышала ее из других дверей, но на следующий день человек с западным акцентом пришел предупредить ее, чтобы она никому ничего не говорила.
Западные графства. Я видел, как Бетти побледнела.
- Ну! - крикнул я. - Ну же!
- Виолетта, сэр, - выдохнула она. - Вскоре после того, как вы отбыли в Европу, может быть даже на другой день, на нее напали на улице и она погибла.
- Они сдержали слово, - сказал я. Я смотрел на нее. - Расскажи о человеке, который отдал приказ Дигвиду.
- Мне нечего рассказывать. Джек ничего о нем не говорил. Говорил только, что он предлагает дело, что если Джек от него откажется, то они найдут его детей и убьют их. Сказали, что если он донесет хозяину, то они найдут его мальчиков и будут резать медленно, чтобы подольше мучались, только это. Говорили, что они хотят проникнуть в дом, но клянусь жизнью, мастер Хэйтем, они сказали, что никто не пострадает, что все будет происходить глухой ночью.
До меня что-то дошло.
- Но зачем же им нужен он?
Она растерялась.
- В ночь нападения его там даже не было, - продолжал я. - Так не могло быть,
если он помогал им войти в дом. Они похитили Дженни, убили отца. Тогда для чего был нужен Дигвид?
- Не знаю, мастер Хэйтем, - сказала она. - Правда, не знаю.
Я смотрел на нее в каком-то оцепенении. Перед этим, пока я дожидался темноты, чтобы проникнуть сюда, во мне все кипело от гнева, мысль о предательстве Дигвида разжигала мою ярость, мысль, что Бетти была с ним в сговоре или просто все знала, подливала масла в огонь.
Мне бы хотелось, чтобы она оказалась ни при чем. Больше всего мне хотелось бы, чтобы роман у нее был с каким-нибудь другим человеком из наших домочадцев. Но коль скоро он был с Дигвидом, мне хотелось, чтобы она ничего не знала о его предательстве. Я хотел, чтобы она была невиновна, потому что, если она виновна, мне придется убить ее; потому что, если она могла предотвратить ту резню и не сделала этого, она заслужила смерть. Это будет. это будет закономерно. Как причина и следствие. Как сдержки и противовесы. Око за око. Это мое кредо. Мое мировоззрение. Способ преодоления жизненного пути, который имеет смысл как раз тогда, когда сама жизнь от этого отказывается. Способ внесения порядка в хаос.
Но убивать ее мне хотелось меньше всего.
- Где он теперь? - тихо спросил я.
- Не знаю, мастер Хэйтем, - ее голос дрожал от страха. - Последний раз я слышала его тем утром, когда он исчез.
- Кто еще знал, что вы с ним любовники?
- Никто, - ответила она. - Мы всегда были очень осторожны.
- Не считая того, что выставляли на виду его сапоги.
- Их тут же убрали, - глаза ее ожесточились. - К тому же у большинства людей нет привычки подглядывать в замочную скважину.
Повисло молчание.
- Что теперь будет, мастер Хэйтем? - голос у нее осекся.
- Я должен убить тебя, Бетти, - просто сказал я и по ее глазам прочел, что она понимает: если я решил, то так и сделаю; что я готов сделать это. Она всхлипнула.
Я встал.
- Но я не буду. И так уже слишком много смертей вследствие той ночи. Больше мы не увидимся. За твою многолетнюю выслугу и заботу я оставляю тебе твою жизнь - живи со своим позором. Прощай.
14 июля 1747 года
1
Вот уже две недели, как я не прикасался к дневнику, и у меня накопилось много всего, о чем мне необходимо рассказать и подвести итоги, начиная с той ночи, когда я посетил Бетти.
Прямо от нее я вернулся на квартиру, которую я снимал, и проспал несколько часов с перерывами, потом встал, оделся и нанял кэб до ее дома. Там я заплатил кэбмену, чтобы мы постояли поблизости - достаточно близко, чтобы видеть, но так, чтобы не вызывать подозрений - и пока он дремал, благодарный за отдых, я сидел, смотрел в окно и ждал. Чего? Я не мог бы сказать наверняка. Я в очередной раз прислушался к своему инстинкту. И в очередной раз угадал: вскоре после того, как рассвело, появилась Бетти.
Я отпустил кучера, пошел за ней пешком, и конечно же, она отправилась прямиком к Главному Почтамту на Ломбард-стрит, вошла туда, через несколько минут появилась снова, и двинулась по улице обратно, постепенно растворяясь в толпе.
Я смотрел ей вслед и ничего не чувствовал и не испытывал желания идти за ней и резать ей горло за ее предательство, и даже не ощущал остатков привязанности, которая когда-то между нами существовала. Просто. ничего.
Вместо этого я встал возле дверей и наблюдал людскую круговерть, время от времени отмахиваясь тростью от попрошаек и бродячих торговцев; так я прождал примерно час, пока.
Да, это был почтальон - с неизменным колокольчиком и сумкой, полной корреспонденции. Я отклеился от дверей и, помахивая тросточкой, отправился за ним, подступая все ближе и ближе, но тут он перешел на другую сторону улицы, где было поменьше пешеходов, и у меня появился шанс.
Через минуту, в переулке, я стоял на коленях над его окровавленным бездыханным телом и разбирал содержимое почтовой сумки, пока не нашел то, что мне нужно: конверт на имя "Джек Дигвид". Я прочел письмо - в нем говорилось, что она его любит, но об их отношениях я и без того уже знал; ничего нового - но меня интересовало не содержание, мне нужен был адрес, он был написан на конверте, оплаченном до Шварцвальда, где располагался городок с названием Санкт-Питер, неподалеку от Фрайбурга.