- Когда вы встретитесь с ней, вы найдете в ней перемены.
- Сэр?
- В ту ночь Тесса видела, как погиб ее муж, а ее маленький сын убил человека. Эти события произвели на нее сильное впечатление, Хэйтем; может статься, что она уже не тот человек, которого вы знаете.
- Тем более она нуждается во мне.
- Может быть, она нуждается лишь в том, чтобы выздороветь, Хэйтем - и по возможности, без каких-либо напоминаний о той страшной ночи.
- Понимаю, сэр, - сказал я.
- Сожалею, что это так неожиданно, Хэйтем.
Он нахмурился.
- Конечно, я мог бы ошибиться, но после смерти вашего отца мне пришлось приводить в порядок его дела и кое о чем договариваться с вашей матушкой, так что у меня была возможность лично с ней встретиться, и я не думаю, что я не прав. В данном случае нет.
3
Мать пожелала меня видеть незадолго до похорон.
Когда Бетти передала мне, краснея, что она зовет "своего маленького лгунишку", я сначала подумал, что она переменила свое решение о моей поездке в Европу с мистером Берчем, но я ошибся. Я помчался к ее комнате, постучал и едва расслышал, как она сказала: "Войдите", - таким слабым и тонким был теперь ее голос, вовсе не такой, как раньше - мягкий, но властный. Она сидела у окна, а мисс Дэви суетилась возле штор, и хотя дневной свет лишь чуть-чуть проникал снаружи, однако матушка махала перед собой рукой так, словно отгоняла злую птицу, а не тусклый луч зимнего солнца. Наконец, к маминому удовлетворению, мисс Дэви справилась, и мама с усталой улыбкой указала мне на кресло.
Мама очень медленно повернула голову ко мне и с усилием улыбнулась.
Нападение дорого ей обошлось. Она выглядела, как будто из нее ушли все соки, как будто она утратила свет, который шел от нее - неважно, улыбалась ли она, крестилась или, как говаривал отец, не скрывала своего сердца. Улыбка медленно сползла у нее с губ, которые
побледнели и неодобрительно сжались, точно она пыталась, но больше не могла притворяться.
- Знаешь, я не пойду на похороны, Хэйтем, - сказала она безучастно.
- Да, мама.
- Жаль, очень жаль, Хэйтем, мне действительно жаль, но у меня не хватит сил.
Она никогда не называла меня "Хэйтем". Она говорила: "милый".
- Хорошо, мама, - сказал я, убежденный, что она сильная - у нее есть силы.
"У вашей матери мужества больше, чем у иного мужчины, Хэйтем", - часто говорил отец.
Они познакомились сразу, как только он переехал в Лондон, и она преследовала его - "как львица преследует добычу, - пошутил как-то отец, - зрелище, от которого леденеет кровь, хотя и благоговейное". И схлопотал затрещину за эту шутку - потому что, вероятно, в ней была доля истины.
Она не любила рассказывать о своей семье. "Состоятельная", - это все, что я знал.
И еще Дженни однажды намекнула, что они отреклись от нее, когда она вышла замуж за отца. Почему, я так и не знаю. Если, по чистой случайности, я донимал мать расспросами об отцовском прошлом, она загадочно улыбалась. А сам он рассказывал редко, по настроению. Здесь, у мамы в комнате, я осознал, что по меньшей мере часть того горя, которое я испытывал, состояла в том, что я так никогда и не узнаю, о чем собирался рассказать мне отец в день рождения. Хотя я должен пояснить, что эта часть, конечно, ничтожна по сравнению с горем от потери отца и от того, что сталось теперь с мамой. Такое. расстройство. Как не хватает того мужества, о котором говорил отец.
Наверное, это доказывало, что источником ее силы был он. Наверное, она просто не смогла вынести вида этой страшной резни. Говорят, и с солдатами бывает то же самое. Они обретают "солдатскую душу" и становятся тенями своего прежнего "я". Должно быть, это и случилось с мамой. Так я думал.
- Мне очень жаль, Хэйтем, - повторила она.
- Не беспокойся, мама.
- Я имею в виду твою поездку в Европу с мистером Берчем.
- Но я должен быть здесь, с тобой. Должен заботиться о тебе.
Она рассмеялась неосязаемо:
- Маменькин солдатик, да? - и посмотрела на меня незнакомым, испытующим взглядом.
Я наверняка знал, о чем она подумала. О том, что произошло на лестнице. Как она увидела, что я втыкаю клинок в глаз замаскированного грабителя.
Взгляд ее, который она тут же отвела в сторону, заставил меня почти задохнуться от наплыва чувств.
- Со мной мисс Дэви и Эмили, они позаботятся обо мне, Хэйтем. Когда на площади Королевы Анны все восстановят, мы вернемся туда и я наберу новый штат. Это я должна бы заботиться о тебе, и я договорилась с мистером Берчем, чтобы для семьи он побыл управляющим, а для тебя опекуном. Отец, наверное, был бы не против.
Она вопросительно глянула на штору, словно силилась вспомнить, почему она задернута.
- Я знаю, что мистер Берч хотел поговорить с тобой и поторопить с отъездом.
- Он говорил, но.
- Ну, что ж.
Она снова вглядывалась в меня. И снова в ее взгляде сквозила какая-то странность, она больше не была прежней мамой, я понимал это.
- Это к лучшему, Хэйтем.
- Но, мама.
Она глянула на меня и тут же отдернула взгляд.
- Ты едешь, и довольно об этом, - сказала она твердо, и стала смотреть на штору.
Я обернулся к мисс Дэви, точно за помощью, но помощи не было; она лишь сочувственно улыбнулась мне, а поднятые брови говорили: "Сожалею, Хэйтем, но я ничего не могу поделать, раз она так решила".
В комнате стало тихо, не раздавалось никаких звуков, кроме цоканья копыт с улицы - из мира, которому дела не было до того, что мой мир рассыпался в прах.
- Я вас не держу, Хэйтем, - сказала мама и махнула рукой.
Прежде - до нападения - она бы никогда не "потребовала" меня. Никогда не сказала бы: "Я не держу вас". Прежде она ни за что не отпустила бы меня, не поцеловав хотя бы в щеку, и хотя бы раз в день не сказав, что любит меня.
Мне почему-то пришло в голову, что она ни разу не упомянула о том, что случилось в ту ночь, не поблагодарила за спасение.
В дверях я обернулся и подумал: неужели ей хотелось бы, чтобы результат был иным?
4
Мистер Берч сопровождал меня на похоронах - собственно, короткой неофициальной службе в той же часовне, где мы почти в том же составе отпевали Эдит: домочадцы, старый мистер Файлинг и несколько человек из отцовской конторы, которых пригласил мистер Берч. Он познакомил меня с одним из них - мистером Симпкином, которому, по моим представлениям, было лет тридцать пять, и который должен был, как мне сказали, вести наши семейные дела. Он слегка поклонился, а в его взгляде я прочел какую-то смесь неловкости и сочувствия, и они никак не могли побороть друг друга.
- Я буду вести дела вместе с вашей матушкой, пока вы будете в Европе, мастер Хэйтем, - заверил он меня.
Меня потрясло, что я уже еду; что у меня нет ни выбора, ни права голоса в этом вопросе. Выбор, может быть, и есть - я ведь мог бы сбежать. Но бегство не казалось мне действительно выбором.
Мы наняли экипаж. Зайдя в дом, я встретил Бетти, и она слегка улыбнулась мне. И можно было понять, что новости обо мне уже распространились. Когда я спросил, что она намерена делать, она сказала, что мистер Дигвид подыскал ей подходящее место. Глаза ее блестели от слез, а когда она ушла, я сел к столу и с тяжелым сердцем стал писать дневник.
11 декабря 1735 года
1
Завтра утром мы отбываем в Европу. Меня поразила краткость сборов. Мои связи с прежней жизнью точно сгорели. А то, что осталось, легко уместилось в два дорожных сундука, отправленных нынче утром. Сегодня мне надо написать письма, а также повидаться с мистером Берчем, чтобы рассказать ему кое о чем, случившимся прошлой ночью, когда я лег спать.
Я почти уснул, когда раздался тихий стук в дверь. Я сел и сказал:
- Войдите, - в полной уверенности, что это Бетти.
Это была не она. Я разглядел фигуру девушки, которая быстро вошла и закрыла за собой дверь. Она подняла повыше свечу, чтобы я мог ее рассмотреть, и приложила палец к губам. Это была Эмили, светловолосая Эмили, горничная.
- Мастер Хэйтем, - сказала она, - у меня для вас есть кое-какие сведения, и по-моему, сэр, они важные.
- Я слушаю, - сказал я, надеясь, что по голосу не слишком заметно, каким маленьким и беззащитным я себя вдруг почувствовал.
- Я знакома со служанкой Барреттов, - начала она быстро, - с Виолеттой, она в числе немногих выходила из их дома в ту ночь. Она была рядом с повозкой, в которую затолкали вашу сестру, сэр. Когда мисс Дженни волокли мимо нее в повозку, мисс Дженни увидела ее и кое-что быстро сказала, а Виолетта сказала мне.
- Что сказала? - спросил я.
- Все было очень быстро, сэр, и там было довольно шумно, и прежде чем она что-то еще сказала, ее затолкали в повозку, но Виолетте показалось, что там было слово "предатель". На другой день к Виолетте заявился какой-то мужчина, с акцентом, как будто из западных графств, или ей так показалось, и потребовал сказать, что она слышала, но Виолетта сказала, что ничего не слышала, даже когда этот человек стал ей грозить. Он показал ей чудовищный нож, сэр, который у него был за поясом, но и после этого она сказала, что ничего не слышала.
- Но тебе рассказала?
- Виолетта моя сестра, сэр. Ей страшно за меня.
- Ты рассказывала еще кому-нибудь?
- Нет, сэр.
- Я завтра сообщу мистеру Берчу, - сказал я.
- Но, сэр.
- Что?
- А что, если предатель - это мистер Берч?
Я усмехнулся и покачал головой.
- Это не возможно. Он спас мне жизнь. Он дрался там.
Тут меня словно ударило.
- А вот кое-кого там вовсе не было.