В глубине души я всегда знал, что откровенный разговор неизбежен, но предпочел бы сам выбрать для него наиболее подходящий момент. Холодный, мрачный рассвет далеко не лучшее время для подобного разговора даже с таким человеком, который бесконечно верит в тебя, особенно если твои аргументы не очень убедительны и обоснованны. И все же я решился.
- Джон, - сказал я, проводя черту на карте. - Я намерен пройти вот за эту линию, где, по всей вероятности, произойдет одно из двух: либо минут через десять мы начнем тонуть, либо придется выбирать между тысячей фунтов штрафа и пятью годами тюрьмы.
- Продолжай, продолжай! - отрывисто потребовал Джон.
- Видишь ли, наше судно находится сейчас близ того района Берега скелетов, где особенно часто встречаются алмазы. Вот уже несколько месяцев, каждый раз, когда мы возвращались с рыбного промысла, я улучал время, когда тебя не было, и наносил на карту это побережье. Я и траулер-то приобрел специально для этой цели, а рыбный промысел - просто так, камуфляж. - Джон кивнул. - Так вот, на одну карту я наносил выдуманные отметки, а на другую - действительные, вплоть до мельчайших деталей. Так я составил первую точную карту Берега скелетов. Не сомневаюсь, что другой таксой карты ни у кого нет и не было.
- Ну хорошо, ты обманул меня. Что ж из того? Составление карты побережья вовсе не преступление.
Я рассмеялся.
- Сразу видно, что ты никогда не читал "Закона о порядке добычи алмазов". Это, пожалуй, самый свирепый закон из всех, известных мне. Вон там, - я показал вправо, - богатейшие в мире алмазные прииски. За одно лишь появление тут нас могут оштрафовать на тысячу фунтов каждого или упрятать в тюрьму на пять лет, а возможно, и оштрафовать и посадить. В этом самом законе что ни параграф, то либо штраф, либо тюрьма.
- Ну и что? Мы же в международных водах и не занимаемся воровской добычей чьих-то там алмазов.
- А трехмильная полоса территориальных вод? - улыбнулся я, хотя мне было вовсе не весело. - Недавно к тому же введены еще более строгие законы. Каких там только оговорок нет! Высшая точка прилива, нижняя точка отлива, граница территориальных вод и так далее и тому подобное…
- Ни один проклятый корабль южно-африканских военно-морских сил никогда не найдет тебя тут. - Джон впервые улыбнулся. - Ты же был самым находчивым из командиров-подводников. Помнишь, как ты ловко обманул вражеские эсминцы? Ни за что не поверю, что ты растерял свою находчивость. А потом, ты посмотри, обстановка-то какая! Густой туман, район прибрежных вод, где только тебе одному известно твое местонахождение и где при необходимости можно найти десятки укромных мест.
- Спасибо за добрые слова, Джон, но вряд ли ты знаешь о новом порядке патрулирования границ самолетами "Шэклтон" южно-африканских военно-воздушных сил? Они могут летать в любых условиях. На фюзеляжах этих самолетов изображен огромный пеликан на земном шаре, поднимающемся из океана. Должен сказать, я отнюдь не жажду оказаться в клюве этой милой птички. Тут, в море, меня никто и ничто не остановит. Но эти "Шэклтоны"… С них нас легко сфотографировать и определить, что мы находимся внутри трехмильной зоны.
- Но все же зачем ты затеял все это, Джеффри? - тихо спросил Джон.
- Помнишь, в каком положении я оказался, когда меня выгнали с флота?! Видишь ли, у меня есть особые причины интересоваться этим побережьем. Возможно, что и при обычных обстоятельствах мною вдруг овладело бы непреодолимое желание побывать здесь хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что я все-таки на что-то гожусь как моряк. К тому же я заканчиваю дело, которое начал мой дед. Есть и еще одно обстоятельство, но об этом потом… А сейчас нам нужно решить главное: согласен ли ты действовать заодно со мной? Либо да, либо нет.
Джон ничего не ответил и взял со стола судовой журнал "Гиены".
- Гм… - пробормотал он, переводя взгляд на фотокопии. - Ты встретился с какой-то навигационной трудностью?
- Вот тут находится отмель, на которую, как отмечается в журнале, сел "Клан Альпайн", - отозвался я, решив не настаивать на ответе, пока Джон уклоняется от него. - В этих старых судовых журналах местонахождение отмели отмечается по-разному, хотя это самая каверзная отмель на всем побережье. Если бы можно было миновать ее, пройти между нею и берегом, Дальнейшее плавание, хотя и по мелководью, оказалось бы безопасным…
- Боже мой, Джеффри, да это же просто превосходно! - неожиданно перебил Джон, внимательно рассматривая карту с моими пометками. С заблестевшими глазами он схватил циркуль и параллельную линейку, потом судовой журнал "Гиены".
- Все это я уже проделывал, - холодно заметил я. - Бесполезно.
- Двести восемьдесят два градуса! - снова воскликнул Джон с нотками торжества в голосе.
- Но это же явная чушь, - возразил я. - Не может быть такого пеленга.
- Согласен, - охотно согласился Джон. - А что, если не принимать во внимание первую цифру?
Я тут же сообразил, что он имеет в виду.
- Ты хочешь сказать - восемьдесят два градуса? Но в таком случае курс германского военного корабля окажется…
- Вот здесь! - ткнул в карту Джон. - Внутри безопасного канала в двух милях от берега. Командир "Гиены" нашел проход, хотя и сам не знал этого, а позже какой-то кретин изменил пеленг с восьмидесяти двух градусов на двести восемьдесят два. Идем дальше!
- Не так быстро. Ты еще не дал ответа на мой вопрос.
- Это и есть мой ответ, будь ты неладен! - рассмеялся Джон. - Надеюсь, в компании с другим моряком тебе будет не так скучно провести в кутузке целых пять лет…
Он вдруг замолчал и насторожился. В ту же минуту я почувствовал, что корма судна как-то странно подрагивает. Еще мгновение спустя раздался звук, напоминающий взрыв, - впечатление было такое, словно на корму траулера откуда-то свалилась и вдребезги разлетелась пустая железная бочка. В несколько прыжков мы взбежали на мостик.
- Лево пятнадцать! - крикнул я рулевому.
Стоя рядом со мной, Джон напряженно всматривался в пелену тумана. Крупная капля скатилась с его русой бородки, на лбу высыпали бисеринки пота.
- Где мы находимся? - озабоченно спросил он.
Я махнул рукой вправо:
- Гоматом вон там, милях в шести от нас.
- Что еще за Гоматом?
- Так я назвал гору с остроконечной вершиной.
Джим смотрел на нас выпученными глазами.
- Где произошел этот взрыв? - спросил я у негра, но он только беспомощно покачал головой.
- А ты как думаешь, Джон? Мне показалось, слева на траверзе.
- По-моему, ближе в сторону кормы. Ничего подобного я раньше не слыхал.
- Я тоже.
Взрыв и в самом деле не походил ни на взорвавшийся снаряд, ни на разорвавшуюся мину или торпеду, хотя это было очень похоже на взрыв.
И тут что-то тяжелое и мокрое снова шлепнулось на палубу. "Около фок-мачты", - механически отметил я, всматриваясь в туман.
- Кальмар, - доложил рулевой.
- Следи за компасом! - рявкнул Джон. - Поменьше болтовни!
- Впередсмотрящий! - крикнул я. - Что там на баке?
Ответ сигнальщика был еле слышен, но все же я уловил в нем какие-то беспокойные нотки. И тут снова прогремел взрыв, и снова можно было подумать, что на судно упала огромная железная бочка. Этот взрыв произошел чуть подальше первого, но, несомненно, где-то с левого траверза.
- Капитан, наш компас врет! - закричал рулевой.
Мы с Джоном подбежали к нактоузу. У меня на глазах за несколько мгновений стрелка компаса успела отклониться на семь градусов, хотя судно совсем не уклонилось от курса.
- Прямо чертовщина какая-то! - бросил я Джону, который, замерев от удивления, молча смотрел на метавшуюся стрелку. - Все это мне не нравится. Пожалуй, я остановлю двигатели. Если впереди прибой, мы услышим его.
Я повернул ручку машинного телеграфа в положение "стоп".
- Я поднимусь, может, разгляжу что-нибудь сверху. Кстати, ты разобрал, что ответил сигнальщик?
- Странно, мне показалось, он крикнул "Грязь!".
- Грязь?!
- Возможно, мне показалось.
На рулевой рубке была дополнительная площадка с ограждением, где находился аварийный штурвал и стоял небольшой дальномер - он придавал судну какой-то комично-воинственный вид, а вообще-то оказал мне неоценимую помощь при составлении карты побережья.
Поднимаясь на эту площадку, я заметил, что по правому борту сквозь туман просвечивается какое-то зарево. Пожар?.. Солнце?.. Теперь уже не оставалось сомнений, что мы сбились с курса. В обступившей меня тишине я слышал только собственные шаги и поскрипывание блока на кормовой мачте. Вцепившись в поручни, я пытался рассмотреть что-нибудь в тумане, но тщетно. Если бы где-то впереди был прибой, я бы наверняка его услышал; у этих берегов почти круглый год грохочут волны, вздымаемые юго-западным ветром, - казалось, не ветер, а весь гнев гигантских ледяных полей приносится сюда из-за Южной Георгии через просторы океана и, доведенный до неистовой ярости сопротивлением каменной громады Тристан-да-Кунья, где никогда не стихают штормы, обрушивается на этот пустынный берег с его блуждающими дюнами и отмелями. Немало моряков, начиная с арабских каботажников, огибавших мыс Доброй Надежды лет пятьсот назад, до измученных матросов парусных клиперов, в первый и последний раз видели этот берег лишь после того, как буруны вскипали у них под бушпритом. Останки погибших судов до сих пор видны тут среди текучих песков…
Внезапно температура резко подскочила, будто кто-то включил мощную печь. Я почувствовал удушающую жару и хотел расстегнуть воротник дождевика, но пальцы мои так и застыли на пуговицах: порыв горячего воздуха разогнал туман, и я замер, пораженный открывшейся взгляду картиной.