Глава 10
Ближе к вечеру, собираясь уходить, Глеб кивнул Щелкуну:
- Приюти на время этого человека, - он показал на Волка. - Думается мне, он хороший человек. Хоть красавцем его не назовешь, зато без раздумий готов пойти на доброе дело. И не глуп, докучать не будет.
Щелкун снизу вверх посмотрел на Глеба, хотя, надо сказать, тоже был человек немаленький:
- А ты?
- Мои дороги тебе не хуже меня известны. Щелкун заглянул ему в лицо:
- Хорошо ли ты подумал, Глеб?.. Ведь там с Корнилом тридцать человек…
Глеб ответил:
- Уж лучше бы им не быть там вовсе! Жаль бывает подлесок, когда рубишь лес…
Скоро Глеб ушел, Щелкун и Волк переглянулись.
Волк сказал:
- Не помешают четыре руки там, где для двух рук работы невпроворот.
Щелкун согласился:
- Подождем немного, и мы пойдем.
С этими словами Щелкун заглянул под нары и достал оттуда две увесистые сучковатые палки. Протянул одну Волку. Тот взял палку, осмотрел грозно торчащие в разные стороны сучки. Прищелкнул языком:
- Хороший будет посох! Щелкун скромно развел руками:
- Подобрал случаем…
Корнил Рваная Щека был опытный воин и неглупый человек. Он хорошо понимал, что если Глеб перебил всех его людей, то на этом не остановится и однажды постарается отомстить и ему самому, десятнику. И даже более того - не побоится поднять руку на молодого князя. Ибо такой уж был Глеб отчаянный человек. Корнил хорошо знал Аскольда и в прежние годы во время походов был даже дружен с ним. Десятник сожалел, что ему пришлось убить этого человека. Но поправить уже ничего было нельзя, как нельзя было в тот проклятый день ослушаться князя… Корнил знал Глеба, можно сказать, понаслышке. Но так как о Глебе говорили много, значит, и знал его Корнил неплохо. Видеть несколько раз доводилось, а пару дней назад даже нос к носу столкнулись в церкви. Ох, дерзкий этот Глеб!.. И Аскольд такой был. Глеб в него удался. Другие сыновья - не то; другие сыновья от земли, от плуга поднялись. Глеб - от меча.
Корнил понимал, что, поскольку Глеб не остановится, пока не отомстит, рано или поздно к нему, к десятнику, нагрянет. Тогда все преимущества будут на стороне Глеба - ведь ясно, что нагрянет он в удобный для себя момент. Поэтому нужно было Глеба опередить и самому к нему нагрянуть. Но куда? Этого как будто не было известно даже его братьям. Кто скажет, куда можно нагрянуть к ветру?.. Оставалось полагаться на соглядатаев.
И вот один из них прибежал - пастух. Его когда-то Глеб сильно побил. И сказал этот пастух, что видел Глеба под Сельцом и будто бы тот говорил с братьями. Тогда, времени не теряя, Корнил с тридцатью всадниками прискакал в Сельцо, вломился в пустой дом Аскольда и обшарил в нем все углы. Но не было здесь и следа, даже духа Глеба. Хотя Корнил особо и не рассчитывал его здесь застать. Осторожен и хитер был молодой Глеб - это десятник давно знал.
Корнил призвал к себе всех Аскольдовых сыновей и спрашивал их о Глебе. В один голос говорили эти люди, что давно отреклись от брата и, если б было в их воле, давно бы на веревке привели Глеба к молодому князю. Они говорили, что ненавидят Глеба - вора и разбойника, говорили и клялись, что считают Глеба позором семьи, божились, что Глеб им жить мешает. Слова их звучали очень убедительно, и в грудь себе, клянясь, стучали Аскольдовы дети весьма правдоподобно, но Корнил все равно им не верил. Братья есть братья. Родная кровь. Да и полагаться на тех, кто говорит, что ненавидит, - не самое разумное. Порой сильные чувства развеиваются как дым. И брат, которого ненавидел долгие годы, становится любимым братом.
Корнил не верил никому. Он не верил и наушнику-пастуху. Он не верил даже себе, когда думал, что явился в Сельцо ловить разбойника Глеба…
Дело в том, что жили в Сельце две молоденькие вдовушки, с коими Корнил уже полгода как водил близкое знакомство: сначала с одной, потом с другой, а затем и с обеими вместе… А что? Князю можно с девицами баловаться, а ему, десятнику, нельзя? Вот уж нет! Ему-то, десятнику, человеку менее заметному, этим делом заниматься сам Бог велел… А заодно, может, и Глеба поймать.
В эти места Корнил особенно охотно ездил ловить Глеба. И при жизни Аскольда приезжал, и вот теперь нагрянул…
В дом к каждому из Аскольдовых сыновей поставил Корнил по два человека. Двоих расположил на
выходе из Сельца, двоих - на входе. Десяток оставил при себе. Переночевать думал Корнил в доме Аскольда.
Дом этот был просторный: в нем с легкостью разместились бы и полсотни человек. Однако ночи уже были теплые, вовсю цвели сады, и дружина устроилась на ночлег во дворе под деревьями.
Десятник отпустил Аскольдовых сыновей, велел позвать тех двух вдовушек. Арина и Феодора скоренько явились на зов. И им сказал Корнил топить баню.
Потом и сам пришел, в предбаннике скинул одежду.
Слышал Корнил разговор вдовушек из-за двери.
Арина сказала:
- Вот еще! Людей бояться не будем. Если спросят, ответим… Будто силой нас к Корнилу привели.
Феодора звонко засмеялась:
- Так тебе и поверят! Всякая мужняя жена знает, что это за сила и где она расположена…
Арина тоже издала короткий смешок:
- А мы еще и сравнить можем!..
Корнил, не стыдясь наготы, ввалился в баню, и клубы пара окутали его. Десятник сел в большой кленовый чан, до половины наполненный теплой водой, и поманил пальцем вдовушек. Те переглянулись, заулыбались и принялись за дело.
Арина мыла десятнику щелоком голову, а Феодора терла спину. Корнил, прикрыв глаза, сопел от удовольствия.
Вдовушки старались, посмеивались:
- Ты наш господин!
- Мы так ждали тебя!.. - Мы хранили тебе верность…
Корнил, не открывая глаз, поймал чью-то руку. Это была рука Арины. Десятник сказал:
- Почеши мне грудь… Она почесала.
Корнил, прикрывая рукой дырку в щеке, велел:
- А теперь - живот…
Быть может, от жара Арина очень раскраснелась. Она хохотнула и опустила руку в воду. Принялась чесать десятнику живот. Корнил потянулся сладко, приоткрыл один глаз:
- Ишь, разрумянилась!.. А теперь ниже…
- Что - ниже? - засмеялась Арина.
- Еще ниже чеши…
- Тут? - Арина замерла на мгновение.
- Тут, тут… - кивнул десятник. - Еще… еще… Он жмурился от блаженства, потягивался и едва
не мурлыкал.
- Дай и я почешу, - ревниво вызвалась Феодора.
- Что ж! И ты почеши, - разрешил Корнил и скользнул уверенной рукой ей под рубаху.
Арина вкрадчивым голосом сказала:
- Если наш господин будет так добр, то мы пожалуем к нему в гости, - и она кивнула на чан.
Десятник хитро засмеялся, открыл глаза и плеснул в Арину водой. Ее промокшая рубаха вмиг прилипла к телу. К стройному телу.
- Хороша! - оценил Корнил. - Пожалуй, господин будет так добр… Но сперва крикните Савелу, чтоб принес еще воды. Как принесет, запритесь. Вот тогда и я почешу…
Арина живо метнулась к двери:
- Савел!..
Дюжий дружинник не заставил себя ждать. Окутанный клубами пара, он казался огромным, как медведь…
Глеб подошел к Сельцу уже затемно. У околицы его окликнули:
- Эй! Ты кто?..
И две тени выросли за воротами.
- Я - Глеб.
- Глеб? - не поверили стражи. - Ты шутишь, малый! Глеб никогда сюда не придет. Тут же, в Сельце, целая дружина!
- И все же я пришел.
Стражи недоуменно посмотрели друг на друга. Один крикнул:
- Стой!
- Стою, - Глеб замер на месте.
Он смутно видел этих воинов; он лучше слышал их голоса. Те тихонько совещались:
- Ты поверишь, чтоб Глеб сам пришел, сам нам в руки дался?
- А вдруг и правда!
- Думаешь, это Глеб?.. А если мы возьмем его?..
- Точно! У князя будем в чести! За стол к себе посадит…
Глеб в темноте нырнул в подворотню…
- Возьмем его, пожалуй, - предложил один страж. - Ужель вдвоем не справимся?
- Возьмем! - согласился другой. - Вдвоем навалимся, скрутим…
Они всмотрелись в темноту:
- Эй, ты где?
Им не было ответа. - Это безумец какой-то!.. Эй! Отзовись!.. Они огляделись:
- Может, спрятался?
Воины достали мечи, стали настороженно озираться. Для острастки пару раз со свистом рубанули воздух.
Один сказал:
- Нет его - как не было! Другой вторил:
- Может, действительно не было…
- Привиделось что ли…
Они некоторое время растерянно озирались. Потом один сказал:
- Если бы был кто, взлаяли бы собаки!
- Значит, не был… - успокоился другой. Они вложили мечи в ножны.
Тем временем Глеб уже подходил к родительскому дому. Он видел дружинников в саду. Те сидели под яблонями возле костра и о чем-то переговаривались. На вертеле поворачивали какую-то дичь.
Глеб прислушался.
Дружинники подсмеивались над Корнилом. Кто-то сказал, что сохнут по Корнилу чужие жены; несмотря на изуродованное лицо, сохнут. У костра дружно засмеялись: чужие жены не по лицу десятника сохнут… Потом сказали еще: женам-блудницам молиться надо на ту половецкую стрелу, что только щеку прострелила Корнилу, а не что-нибудь иное…
Ночной ветерок повеял на Глеба банным духом.
"Откуда мог знать Щелкун? - Глеб пригляделся к тускло светящемуся оконцу бани. - Неужто предвидел?"
Он легко и неслышно перемахнул через забор. Осмотрелся. Десяток людей - у костра. В глубине сада, слышно, постукивают время от времени копытами и фыркают лошади.
Уже не прячась, Глеб через двор прямиком направился к бане. Он знал, что сидящие у костра, ослепленные светом, не увидят его.