- Да, - выдохнул Глеб, и сердце его здесь забилось чаще, ибо голову посетила мысль, что женщина эта ему нравится и он был бы не прочь возлечь с ней на одно ложе.
Женщина сказала спокойно:
- Но я уже выспалась. Я вообще рано встаю… А вот тебе не помешало бы прилечь.
- Прилечь? - переспросил Глеб. - Куда? Я ничего не вижу.
- Достаточно того, что вижу я, - ответила женщина, и Глеб здесь почувствовал, что она легонько нажимает ему на плечо, а руку его тянет книзу.
На ощупь Глеб определил, что ложе застлано косматой шкурой. Конечно, это была шкура медведя. Глеб слышал кисловатый запах, исходящий от этой шкуры.
Женщина велела:
- Ложись на живот. Я осмотрю твою рану. Глеб, ложась, выразил удивление:
- Как можно что-либо видеть в такой темноте.
- Я привыкла. У меня глаза, как у рыси.
- Нет, - покачал головой Глеб. - У тебя красивые глаза…
Женщина не ответила.
Глеб почувствовал легкие прикосновения ее рук. Она заставила его снять рубашку и влажной тряпицей очистила края раны, оттерла со спины и боков запекшуюся кровь. Потом она смазала чем-то жирным и душистым, пахнущим цветами, края раны. И что-то заложила в саму рану. Оттого боль сразу притупилась. Женщина делала все спокойно и уверенно. Со знанием дела. И даже как будто с нежностью. Глебу доставляли удовольствие ее прикосновения.
Он спросил:
- Как тебя зовут?
- Анна.
- А языческое имя?
- Другого у меня нет.
- И не было? - удивился Глеб.
- Я не помню.
- Как не помнишь? Она вздохнула:
- Я была совсем маленькой, когда меня подобрал тот человек.
- Какой человек?
- Он стал потом моим мужем. Глеб задумался:
- У тебя есть муж?
Она ласково провела ему по спине:
- Не тревожься, у меня уже нет мужа. Года три как он пошел на охоту и не вернулся. Может, в болоте утонул, может, подстерег его медведь или проткнул клыками вепрь… Он был отчаянный, смелый человек. Такие часто находят преждевременную смерть…
Глеб согласился:
- Да, вепрь - опасный зверь. Я знал нескольких людей, коим вепрь пропорол живот. Это страшная медленная смерть.
Снаружи быстро светало. Глеб уже видел в темноте квадрат прикрытой двери. Видел и силуэт Анны, склонившейся над его спиной. У Анны была красивая длинная шея. И были красивые же, гибкие как змеи, руки. Глеб некоторое время любовался ее руками.
Потом спросил:
- Ты недавно сказала, Анна, что слышала обо мне?
- Да. В лесу не так много людей. Все на виду.
- От кого ты слышала? Анна молчала.
Глеб покосился на нее:
- Почему ты молчишь?
- Я не хочу говорить.
- Вот как! - удивился Глеб. Поразмыслив немного, Анна все же сказала:
- Люди, от которых я о тебе слышала, говорят неправду. Я вижу это. У меня глаза острые, как у рыси…
- Нет, у тебя красивые глаза, - опять не согласился Глеб.
- Эти люди говорят о тебе много худого. Будто ты угоняешь лошадей и воруешь скот, а потом продаешь половецким ханам…
- А еще?
- Будто людей половцам продаешь…
- И людей?..
- Еще будто ты убиваешь невинных, а красивых девушек уводишь в свое логово - в глубокую нору. Будто ты по ночам воешь волком и глаза у тебя безумные… а на руках - когти… Не достаточно ли тебе слышать этого?
- Еще скажи. Анна вздохнула:
- Матери и отцы в селах пугают детей Глебом, который живет в лесу. А женихи стращают девок… Священник-грек говорит: не ходите на языческие капища - поймает вас Глеб.
Глеб горько усмехнулся:
- В том нет ничего странного, коли даже родные братья отвернулись от меня.
Анна покрыла рану тряпицей, пропитанной некоей мазью, и перевязала спину крест-накрест свежим рушником. Она велела Глебу лежать пока на животе. А он и не думал ослушаться. Ему была приятна забота этой женщины. Глеб уже и не помнил, чтоб о нем кто-то заботился. Разве что мать. Но это было давно.
Глеб взял Анну за руку и удержал возле себя. Спросил:
- Где ты научилась врачевать раны? Она улыбнулась только краешками губ:
- Я же говорила: муж мой был охотник. Он часто приходил исцарапанный, иногда сильно пораненный. Муж меня и научил. Он ведь был много старше меня.
Глеб посмотрел на Анну испытующе:
- Ты только про мужа и говоришь. Ты, наверное, любила его? Скажи…
- Нет, - покачала головой Анна. - Он был мне опора, стебель. А я была - цветок. Муж сам это говорил. А я думала, что так и не пришел тот, для которого я цвела.
- Чудно ты говоришь, - улыбнулся Глеб и закрыл глаза. - У тебя нет детей?.. - Мой первенец умер во младенчестве. А другие не родились…
Анна высвободила свою руку и поднялась с постели:
- Ты должен спать. Ты ведь не спал всю ночь… Когда проснешься, выпьешь напиток из этой чаши, - она пододвинула к Глебу табурет, на котором стояла старая помятая бронзовая чаша. - Потом наденешь другую рубаху; от мужа у меня осталось кое-что - тебе, конечно, будет тесновато, но я приведу в порядок твою одежду, когда отмокнет кровь.
- Ты уходишь? - спросил Глеб, засыпая.
- Я вернусь к вечеру…
Ответа Глеб уже не слышал, ибо погрузился в глубокий сон. Он доверял этой женщине. Он дышал ровно и спокойно. Слегка подрагивали его веки, - должно быть, ему снился какой-то сон. А женщина еще долго стояла рядом и смотрела на Глеба. Она как будто не могла заставить себя покинуть жилище.
Анна медленно опустилась на пол возле самого ложа и заглянула Глебу в лицо. Тихо вдохнув, она поймала его дыхание и улыбнулась своим мыслям. Потом сняла с плеча Глеба волосок и посмотрела его на свет. Это был волосок Глеба. Женщина намотала волосок на безымянный палец и поднялась. Никто не видел, каким счастьем сияли в этот миг ее глаза.
Анна вышла за дверь и привалила ее тяжелым камнем.
Глебу снился тот старец в белых одеждах. Старец ничего не говорил, а только ласково, благодарно смотрел на Глеба. Так мог смотреть только отец. Глеб хорошо помнил этот взгляд. И в этом старце Глеб опять угадывал отца.
Старец раскачивался на качелях под ветвью могучего Дуба. Диковинные это были качели, а старец без сомнения был колдун. Когда он летел на качелях вперед и возносился высоко, - был ясный день, блестели в солнечных лучах крупные желуди. А когда старец уносился назад и взлетал чуть не выше дуба, - была ночь, в черном небе горели звезды. Скрипели качели… Среди бела дня высоко над землей старец взмахивал руками, и был это уже не старец, а белый аист, машущий крыльями. А черной волшебной звездной ночью обращался вдруг старец в летучую мышь…
Вокруг этого дуба, как колесо вокруг оси, поворачивался весь мир.
Глеб стоял рядом с качелями и с нетерпением ждал, когда же старец остановится, когда ему наскучит эта детская забава - превращаться то в птицу, то в мышь. Но старец все раскачивался на качелях и смотрел на Глеба так, словно хотел что-то сказать…
А качели уже почему-то не скрипели - они гудели заунывно. Будто раскачивалась секира. Эта секира пролетала так близко от Глеба, что грозила поранить его. Тут Глеб вспомнил, что когда-то уже такое было: его ранила секира во сне.
И Глеб проснулся…
Он услышал: снаружи был ветер, и поскрипывало какое-то дерево.
Глеб не сразу сообразил, где находится. Он видел светлый квадрат двери, видел грубо сколоченный табурет и какую-то чашу на нем. Глебу было очень неловко лежать на животе, и он перевернулся на спину. И только когда почувствовал боль в спине, все вспомнил. Приподнявшись на локтях, позвал:
- Анна!..
Порыв ветра ударил в дверь. Глебу очень захотелось пить. И он вспомнил про напиток в чаше. Пригубил… Это было какое-то снадобье. Слегка сладковатое, оно пахло травами, медом и как будто молоком.
Осушив чашу, Глеб очень скоро ощутил прилив сил. Он сел на ложе, потянулся, расправил плечи.
- Где ты, Анна?..
На этот раз ему не ответил даже ветер.
Вспомнив о секире, Глеб в поисках ее огляделся. Он обнаружил секиру под ложем. Лезвие было рыжим и шершавым от засохшей крови. Глеб покачал головой. Прежде он никогда не оставил бы оружие не отмытым. Видно, он, и правда, потерял ночью много сил.
Глеб подошел к двери и через щель посмотрел наружу. Над ручьем склонились плакучие ивы; их ветви-плети были покрыты молодой листвой.
Глеб оценил: красивый тут был уголок.
И нажал на дверь. Но та и не думала открываться. Глеб удивился. Потом догадался, что Анна заперла его. Он навалился на дверь плечом и без особого труда отодвинул камень.
Когда Глеб отмывал секиру в ручье, ему внезапно почудилось, что кто-то стоит у него за спиной. Он резко обернулся, но никого не увидел. Он был один у ручья…
Глеб отчищал засохшую кровь песком и травою. И его все не покидало ощущение того, будто кто-то смотрит ему в затылок. Глеб опять оглянулся и тут увидел маленькую пичужку в ветвях ивы. Пичужка внимательно, не мигая, смотрела на него.
Глеб погрозил ей пальцем:
- Старик! Ты всюду подглядываешь за мной… Махнув хвостиком и чирикнув, пичужка улетела.
Анна вернулась уже па закате. Глеб поджидал ее, прячась за склоненным стволом ивы.
Анна с трудом отодвинула камень и впорхнула внутрь хижины. Но тут же вышла обратно - разочарованная, погрустневшая. Положила на землю узелок, что принесла с собой; обессилено опустилась на камень.