- Лающая собака не кусается, - рассудила Нефертари. - Амурру принадлежат тебе, и презренный хетт не осмелится изменить положение дел.
Рамзес с любовью посмотрел на жену:
- С тех пор как ты родила мне наследника, ты стала еще прекраснее, возлюбленная сестра. Хатор явно простирает свою руку над твоей головой, и у нас будет еще много детей, что сделает тебя еще красивее и желаннее. А где наш малыш?
- Амани в это время спит. Забудь теперь о царьке хеттов и подумай о том, что мы должны сопровождать твоего отца в Фивы к его Дому Вечности. Я думаю, жрецы Амона будут снова одолевать тебя, чтобы ты перенес столицу в Фивы.
- Они удивятся! У меня совсем другие планы. Я построю новую столицу в низовьях Нила, в Дельте, где у моего отца был летний дворец. Город, которому не будет равных. Я не хочу зависеть от каких-либо жрецов ни в Фивах, ни в Мемфисе!
Почему я должен пренебрегать Амоном-Ра, старым богом государства? Разве я не назвал моего первого ребенка в честь него Мерит-Амун, - возлюбленная Амоном? В Стране тростника он, как и раньше, глубоко почитается. Амон-Ра оказывал помощь многим из моих предшественников. В Мемфисе у него также есть красивый храм, ему приносят обильные жертвы и почитают. Для народа; однако, он является Амоном из Мемфиса и не имеет ничего общего с тем, который в Фивах. Уже мой отец Озирис-Сети отверг всякую связь с югом, Амон Фиванский достаточно богат и влиятелен. Когда мы проводим Озириса-Сети в его Дом Вечности, я устрою большой праздник с жертвоприношениями и назначу верховного жреца Амона, но такого, который будет обязан мне, а не того, который во всем станет следовать жрецам в Фивах. Тотмес, второй жрец Амона, будет меня за это страстно ненавидеть, потому что он годами ожидает того, что однажды станет первым жрецом.
- Было бы неразумно так его задевать, - задумчиво проговорила Нефертари. - Ты должен сделать их соучастниками своего решения. Подумай о том, что мы однажды тоже переселимся в наши Дома Вечности в Фивах, и в конце концов именно жрецы Амона будут ухаживать за ними, содержать их в порядке и охранять, с тем чтобы дать нашим ка вечную родину.
Рамзес внимательно выслушал ее, поцеловал в обе щеки и в губы, а затем с любовью обнял ее нежное тело.
- Ты не только самая красивая, ты самая мудрая. Я последую твоему совету и уже знаю как: они сами должны будут мне предложить соискателей, может быть, трех или, самое большее, пять. Я назначу одного из них и в дальнейшем привлеку его на свою сторону…
Рамзес посмотрел на Нефертари так, как будто только что ее увидел.
- Что это я говорю в доме моей любимой о государственных делах? Разве нельзя заняться чем-нибудь лучшим?
Он высоко поднял жену, как будто она не весила больше пера Маат. Нефертари чувствовала себя в его руках такой защищенной, и ей было так хорошо, что она могла бы замурлыкать, как Миат, ее любимая кошка. Она обняла мужа за шею и с наигранным любопытством глянула на него своими темными раскосыми глазами.
- Что собирается делать мой сильный лев? Ты хочешь положить свою Нефертари в постельку, как нянька маленького Амани? Но для этого еще слишком рано, потому что Ра едва склонился к западу. Что собирается со мной сделать сын Солнца посреди периода траура?
Рамзес осторожно положил ее на постель и сказал:
- Моему уважаемому отцу Озирису-Сети будет очень по сердцу, если я передам его семя дальше и он будет продолжать жить не только как ка, но и во многих своих внуках.
Он снял с Нефертари легкое домашнее платье и медленно стал целовать ее сверху донизу - в шею, плечи, обе ее груди. Его теплые мягкие губы спустились вниз к ее гладко выбритому животу. Когда Нефертари начала дышать быстрее, он продолжил, поцеловав ее бедра, колени, ноги. Нефертари захихикала.
- Ты щекочешь меня! Прекрати!
Она коснулась его твердого мощного фаллоса:
- Что это? Эту часть твоего тела я совсем не знаю! На сотнях портретов и статуй у тебя есть голова, руки, ноги, но этой части тела нет. Наши художники о ней забыли?
- Она только для тебя. Художников она не касается. А поскольку она принадлежит только тебе, ты и должна ею обладать.
Он высоко приподнял жену и медленно опустил ее на свой фаллос, обхватил ее маленькие твердые груди и нежно ущипнул их. Тело Нефертари начало извиваться, как у связанного, который хочет вырваться.
- Мой сильный бык, мой лев… - задыхалась она, и Рамзес зашептал ей в ухо, когда ее голова опустилась ему на грудь:
- Ты единственная, самая прекрасная, сладкая возлюбленная, дочь Баст…
То, что Рамзес часто посещал свой гарем, Нефертари не трогало. Там во всех углах ползали царственные ублюдки. Он сам не знал, сколько у него сыновей и дочерей. Это был другой мир, который существовал вблизи Нефертари, но не имел значения. Она знала, что муж там без всякого выбора распространяет свое семя, чтобы укротить брызжущие через край силы. Из гарема не проникало ни одного определенного имени, ни одна другая супруга не могла сравниться ней, Нефертари, единственной возлюбленной, Самой Прекрасной.
Утро было прохладным, и Нефертари мерзла в своем тонком льняном платье. В знак траура они с Туей не носили париков, а их собственные волосы были стянуты наверху под сеткой. Царь Рамзес и остальной двор повязали белые траурные ленты и были одеты подчеркнуто просто.
Вся роскошь сегодня предназначалась ему, Озирису-Сети, которого сильные слуги сейчас вынесли из тронного зала и положили на повозку. Мумию поместили в раскрашенный и позолоченный деревянный саркофаг, на котором искусные резчики по дереву изобразили царя в полном облачении. На другую, меньшую повозку, которую тянули четыре быка, слуги поставили четыре тяжелых алебастровых сосуда с внутренностями. Верховный жрец Гуй шагал во главе процессии вместе с вторым жрецом Птахотепом. Их сопровождали четыре помощника, которые кропили освященной водой и разбрасывали цветы. Оба жреца сменяли друг друга в ритуальных молитвах, которые все равно были едва слышны, потому что пронзительные вопли плакальщиц заглушали почти все.
Позади обеих повозок следовали жрецы других богов, в первом ряду шагали служители Амона, Сехмет и Нефертем. Они были в белоснежных одеждах, поверх которых красовался церемониальный мех леопарда. Потом шли вопящие и дико подпрыгивающие полуобнаженные плакальщицы с лицами, вымазанными глиной, и картинно расцарапанной грудью. Позади склонившись и с печальным видом следовали личные друзья и слуги умершего фараона, а через надлежащие расстояние - жены, дети и другие родственники. Царственная пара, Рамзес и Нефертари, возглавляли эту группу, за ними следовали Туя и сестры Рамзеса в сопровождении всего гарема, а также слуг царского дворца более низкого ранга. Не менее длинная процессия с дарами заключала шествие. Сильные слуги несли набальзамированные части туш рогатого скота и антилоп, подносы с утками, гусями, перепелами, голубями, хлебом, маслом, пирогами, фруктами, овощами, с золотой посудой, маленькими запечатанными кувшинами с самыми лучшими винами и более крупными с пивом и медом. На низких повозках возвышалась мебель для гробницы: столы, кровати, шкатулки, шкафы, сундук с оружием для охоты, еще один сундук с фигурками Ушебти, которые будут полезны для различных работ на том свете. Кроме того, везли сотни других вещей, которые потребуются царю или же будут служить ему для приятного времяпрепровождения, в том числе чудесно сработанную игру: доску из черного дерева с фигурками из слоновой кости, украшенными драгоценными камнями.
Траурная процессия вышла за пределы Белой Стены. На пути к Нилу стояла громадная толпа народа. Простолюдинов не заботила церемония погребения, они ликовали при виде молодого царя так же, как и раньше при виде ныне покойного старого.
Прошло много времени, прежде чем саркофаг, алебастровые сосуды и другие предметы погребения были погружены на суда. Царственная чета и вдовствующая царица Туя тем временем сели в кресла, которые несли за ними. Балдахин, который держали слуги, защищал их от лучей Ра, обдававшего горячим, дарующим жизнь дыханием страну Кеми и ее детей.
Нефертари радовалась поездке на юг, потому что позднее они должны будут посетить Абидос, где жили ее родители. Она приехала в Мемфис как дочь безвестного арендатора земли, тринадцатилетняя Инет, а возвращалась на родину как Великая Царская Супруга, божественная мать и носительница знака урея, голос которой звучал радостью для всех, кто его слышал, приятная духом и сладостная в любви, наполнявшая дворец своим благоуханием, двадцатилетняя Нефертари вместе с Добрым богом Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Рамзесом, сыном Солнца и носителем священной двойной короны.
С тех пор как Рамзес сделал ему заманчивое предложение, Пиай больше не находил покоя. Его отец был поражен, когда услышал о планах молодого царя, но как добрый египтянин он безропотно смирился перед волей фараона.
- Если Богоподобный так ценит тебя, это большая честь, и ты должен немедленно отправиться в это познавательное путешествие. Оба наших помощника уже так хорошо разбираются в самых сложных работах, что скоро, я надеюсь, дело пойдет и без тебя, должно пойти. Может быть, я обучу еще и третьего помощника. То, что тебе предлагает царь, важнее всего остального. Ты мой сын, и я хочу тебе счастья.
Пиай обнял отца и пообещал вернуться, как только сможет.
Сначала он отправился на юг, где его высадили в Фивах после однодневного путешествия. Он сразу же отправился к храму, посвященному семье Амона, Мут и Хону, который выстроил фараон Аменхотеп. Царское письмо открывало Пиайю все двери. Жрецы и их помощники бормотали благословение, когда он предъявлял им свиток с царской печатью.