Глава двенадцатая. Господин поручик
- Потрудитесь обождать минуточку, господин поручик. Сейчас доложу генералу.
Корнет привычно звякнул шпорами, приподнял красную бархатную портьеру и бесшумно исчез за дверью.
Василий оглядел блестящую залу женской гимназии.
Толпились повсюду офицеры в новеньких френчах и погонах, звенели шпоры, гудели голоса.
Посреди залы стоял сухощавый с четырехугольным лицом генерал и визгливо разносил испуганного офицерика.
"Ишь как!.. Дисциплина! Погоди, покажем мы вам дисциплину! - яростно подумал Гулявин. - А любопытно, - как это я выгляжу в их благородиях?"
Рядом стояло трюмо, и к нему подошел Василий.
В стекле фигура в обтянутом коричневом френче с походным снаряжением, с офицерским георгием в петличке и сияющими поручичьими погонами отразила совершенно чужое лицо, и Гулявину показалось, что это и в самом деле не он.
Даже неприятно стало на мгновение. Но тотчас же лицо хитро подмигнуло ему и неслышно сказало:
- Ни хрена, Васька! Не робей! Сами генералами будем!
Опять раскрылась дверь, и так же бесшумно вынырнул из нее корнет.
- Генерал просит вас, господин поручик.
Вздрогнул Василий, екнуло сердце, вспомнил все репетиции с командующим: как входить, как держать себя, закрыл на мгновение глаза, пригибаясь под портьерой, и твердым шагом вошел в генеральский кабинет.
Отпечатывая шаги по ковру, подошел на четыре шага к столу против окна и, остановившись, сказал, отрезая слова:
- Сто сорок восьмого Каспийского полка, поручик Волынский. Прибыл от командования восточной группы Добровольческой армии к его превосходительству, верховному главнокомандующему, с секретными поручениями и для установления постоянной связи и единства действий.
Начальник штаба, молодой и надменный генерал, привстал слегка с кресла и протянул холеную, холодную, пахнущую духами ладонь.
"Надушился, как девка", - подумал Василий.
- Да, знаю! Мне докладывали. Очень рад, что вы благополучно проскочили фронтовую полосу. Для нас очень ценно установление связи с востоком. Очень жаль, что Михаил Владимирович нездоров и не может вас принять теперь. Я ему докладывал о вас, и он просил передать вам свои лучшие пожелания и сообщить, что он хорошо вас помнит.
- Кто Михаил Владимирович?
- Генерал Алексеев, - сказал начальник штаба, удивленно подняв бровь. - Ведь вы же служили под его начальством?
Кабинет потускнел и поплыл в глазах Гулявина, и показалось, что молодой генерал вырос, распух и навалился на него, как гора.
Но физически ощутимым, страшным напряжением воли сжал загрохотавшее частыми ударами сердце и сказал почти равнодушно:
- Я, знаете ли, привык называть его "ваше превосходительство", а имени-отчества не знал.
На столе задребезжал телефон.
- Виноват! - сказал генерал. - Алло!..
И пока разговаривал генерал по телефону, стиснув челюсти, сидел Василий и упорно думал: "Ну-ну… штука… хурды-мурды!.. Как же это наши проморгали? Не могли, сволочи, догадаться, что к Алексееву неизвестного человека не пошлют! Влип… Драла нужно, иначе амба. Ах ты, обормот! Ну, погоди же! Подыхать, так с гаком. Высосу сейчас из кадета все, что можно. Лишь бы до вечера ничего не вышло. Передам товарищу вечером все, пусть катится. А потом сам ходу дам. Не сидеть мне здесь. Хорошо, если выдерусь".
Генерал положил трубку.
- Очень извиняюсь! У нас такая спешка!
- Понимаю, ваше превосходительство. Мне разрешите тут получить у вас справочку по нескольким срочным вопросам.
И вытащил из кармана лист, на котором записаны были данные командующим вопросы.
Генерал поморщился.
- Знаете, я напишу вам записку к начопероду. От него узнаете все. Как вы устроились? В "Бристоле"? Дрянь - клоповник. Переезжайте в "Лондон". Я распоряжусь коменданту. Вечером обязательно приходите в "Grill-Room". Мы там все собираемся. Женщины хорошие есть. Не оскудела еще русская земля. Это у большевиков там - стриженые жидовки только остались, а у нас есть на что посмотреть. И потом в ресторане свободнее. Можно будет поговорить, - сказал генерал, передавая записку.
Василий поднялся.
- Честь имею, ваше превосходительство!
Генерал опять протянул руку через стол и спросил:
- Ну, как у вас в восточной группе дела? Много сволочи набили?
- Набили-то много, да сволочь всюду растет, туды ее в душу! - сказал Василий и сам вздрогнул от сорвавшейся брани.
Генерал опять удивленно поднял бровь, но ничего не сказал, и Василий вышел из кабинета.
Генерал внимательно посмотрел ему вслед и взялся за бумаги. Но неожиданно остановился и нажал кнопку звонка.
На белом лбу генерала прорезалась морщинка, и он застучал пальцем по столу.
В дверях вырос корнет.
- Изволили звать, ваше превосходительство?
- Вот что, - сказал медленно и как бы раздумывая генерал, - тут был у меня поручик Волынский, так вот…
Генерал остановился и посмотрел с напряжением на сукно письменного стола, закапанное красными чернилами.
- Впрочем, нет!.. Ерунда!.. Можете идти! - внезапно оборвал он и опять погрузился в бумаги.
В зале Василий взглянул в бумажку. В ней генерал предлагал начальнику оперативного отдела информировать поручика Волынского, как представителя восточной Добровольческой армии, по всем интересующим его вопросам.
Отлегло от сердца.
"Ладно! Что будет, то будет! Пока налево пойду, - сегодня нужно все высосать и переслать. А потом и сам уплыву в кильватер".
Мимо бежал какой-то адъютант, и к нему обратился Гулявин:
- Где кабинет начальника оперативного?
- Налево по коридору, за вторым поворотом, комната тридцать, - бросил адъютант на бегу.
По чистому коридору, с проложенными половиками, мимо офицеров-часовых дошел Василий до тридцатой комнаты и, проходя, дивился: "Чистота! У нас, поди, окурков бы нашвыряли и всякой блевотины, а тут ни пылинки. Как в церкви. Ну, ни черта! Накладем вам и с чистотой!"
Начальник оперода гнул мощную спину над картами и планами и искренне обрадовался поручику Волынскому. Можно было оторваться от наскучившей работы и поговорить всласть.
И засыпал Василия вопросами о восточном фронте, о чехословаках, о полковнике Муравьеве, любезно угощая толстыми папиросами.
Сидел Василий и врал с три короба, и сам дивился, как хорошо выходит.
С полковником было легче. Был начальник оперода старый служака из кадровиков, выслуживший горбом полковничий чин, не дурак выпить, и говорить с ним не представляло затруднения - не то что с начальником штаба.
И когда загибал Василий по привычке словечки, густо хохотал полковник и одобрительно похлопывал по колену поручика Волынского волосатой красной ручищей.
И в промежутках разговора настойчиво, осторожно и внимательно выведывал Василий все, что было записано на вопросном листке, делая отметки цифр и названий.
Наконец полковник взглянул на часы:
- Пора кончать! Голодное брюхо к войне глухо! Хе-хе! Идемте, поручик, обедать. Я тут в жидовской домашней столовой питаюсь. Фаршированная щука - роскошь! - И полковник в умилении выпустил слюну на потертый френч.
- Нет, спасибо. Меня ждут! Завтра!
- Ну, вечером в ресторашку. Небось Романовский уже приглашал?.. Обязательно! Там только и отдыхаем!
Вышли из штаба вместе. Василий позвал извозчика и распрощался с полковником.
- До вечера! Но завтра непременно вас фаршированной щукой накормлю.
- Хорошо! Завтра можно!
И на прощание замахал еще полковник ручкой вслед отъезжающему извозчику.
Глава тринадцатая. Амба
В номер гостиницы бурей влетел Василий и бросился к спутнику.
- Братишка! Пропало дело! Сегодня тикай со всеми манатками!
Что?.. В чем дело? - побледнел тот.
- А такое, брат, дело, что попали мы под лафет. Не догадались наши, а вышла совсем пакость… Дрянь дело. Поручик-то, оказывается, самому Алексееву знаком. Как сказал мне это начальник штаба - ну, думаю, тут мне и крышка. На счастье, сам Алексеев-то болен, и к нему допуска нет. А то сразу бы конец! Сейчас дам тебе все сведения, донесение напишу, и катись ты колбаской сейчас же!
- А вы, товарищ Гулявин?
- А я, брат, останусь.
- Вы с ума сошли! Ведь верная смерть! Командующий не предполагал же такого осложнения.
- Это я знаю! Но только без приказа вернуться не могу. Потом - пока генерал болеть изволит, мне не страшно. А выздоровеет - так я улизнуть успею. А я еще насосу из кадетов молочка.
- А я бы все-таки вам советовал уехать.
- Советовать можешь, а уехать я не уеду! Баста!
Сел Василий за стол, достал бумагу и настрочил донесение командующему. Распороли подкладку у френча и зашили в нее вместе с переписанным начисто опросным листком.
- Ну, вот и готово! Поезжай, голубь! Кланяйся нашим!
- Товарищ Гулявин! Едем вместе! Ведь бесполезное геройство.
- Чего?.. Геройство? Слова какие развел? Что ж, я подохнуть не смогу как следует?
- Но зачем же умирать без толку, когда вы можете еще пригодиться?
- А кто тебе сказал, что я умирать собрался? Не каркай, - и не подумаю. Еще тебя переживу! Ну, не копайся! Живо!
Сам проводил Василий товарища до явочной квартиры и попрощался с ним:
- Скажи командующему, чтоб не беспокоился. Пока страшного нет! - и пошел обратно в гостиницу.
Вышел на балкон и приказал подать себе самовар.
Шумела внизу кипящая людьми улица, под музыку шел какой-то отряд, и всюду на тротуарах толпились люди в офицерских погонах.