Маккиннон был вполне удовлетворен тем, что они сделали. Пять древесных плит прочно заняли своё место. В каждой из них было сделано окно с толстым стеклом: одно большое окно в центре, перед штурвалом, где обычно стоит штурман, и четыре в боковых стенах, одинаковые по размерам, примерно наполовину меньше главного. Неизбежные щели между стеклом, фанерой и металлом были заделаны специальной замазкой Хартлиса, желтым пластичным материалом, который обычно используется для заделывания щелей в водонепроницаемой внешней электрической проводке. Мостик стал непродуваемым, точнее, настолько не продуваемым, насколько это было возможно сделать.
Фергюсон убрал инструменты и, кашлянув, сказал:
- Кто-то нам обещал пару глотков из специальных запасов капитана Боуэна?
Маккиннон бросил взгляд на него и Керрана. Их лица от холода посинели и побледнели, а дрожали они так, что у вечных нытиков даже сил не хватало поплакаться.
- Вы это действительно заслужили. - Боцман повернулся к Нейсбаю. - Как у нас дела с курсом?
Нейсбай с недовольным видом посмотрел на ручной компас.
- Если эта штука не врет, двадцать два градуса. В ту или иную сторону. Таким образом, за последние пару часов ветер изменил направление на пять градусов. Поставим в известность машинное отделение?
Джордж Нейсбай - солидный, молчаливый, темноволосый смуглый йоркширец, родом из Уитби, родины капитана Кука, был вторым "я" Маккиннона, его ближайшим другом. Боцман до "Сан-Андреаса" дважды отправлялся в море только потому, что служил на судне вместе с Нейсбаем.
Несмотря на то, что Нейсбай не имел какого-то официального ранга, на корабле, вплоть до капитана, считали его вторым человеком среди младшего состава.
- Из-за пяти градусов их беспокоить не стоит, Вот если изменение курса будет ещё на пять-десять градусов, тогда придется их побеспокоить. Давайте спустимся вниз. Ничего не произойдет, если мы уйдём на несколько минут. А потом Трент сменит тебя.
Уровень виски в бутылке из капитанских запасов довольно сильно упал - у Фергюсона и Керрана были свои собственные представления о том, что считать вполне разумным глотком. Маккиннон, потихоньку прикладываясь к виски, тщательно осмотрел капитанские секстант, термометр и барометр.
Секстант, судя по всему, не пострадал. Термометр, похоже, тоже работал и показывал 17 градусов по Фаренгейту, что вполне соответствовало температуре в каюте. Капитанская каюта - одна из немногих, у которых двери не пострадали. Кроме того, Джемисон уже успел установить в ней обогреватель.
Он передал термометр Нейсбаю, сказал, что его можно использовать на мостике, а затем занялся осмотром барометра. Он функционировал нормально, ибо, когда он постучал по стеклу, черная стрелка резко отклонилась влево.
- Двадцать девять с половиной, - сказал боцман. - 999 миллибар, а давление все продолжает падать.
- Значит, ничего хорошего, да? - спросил Фергюсон.
- Конечно. Впрочем, это понять можно и без барометра.
Маккиннон вышел и отправился в офицерские каюты. В самом конце коридора он столкнулся с Джемисоном.
- Как дела, сэр?
- Мы уже почти закончили. Конечно, подойдут ли пять кают, найденных нами, для нормального жилья, трудно сказать. Все зависит от того, что подразумевать под словом "нормальный".
Боцман постучал по переборке.
- Их можно считать надежными, сэр?
- Едва ли. При данной ситуации они вполне надежны, но, насколько я понимаю, ситуация может вот-вот измениться.
- Если ветер не стихнет и мы будем придерживаться этого курса, то волны окажутся по правому борту, и нас начнет крутить, как в штопоре. Я вот думаю, может быть...
- Я догадываюсь, что вам пришло на ум. В конце концов, боцман, я - судовой инженер, а не строительный. Я взгляну. Может, нам удастся закрыть наиболее слабые места стальными пластинами. Правда, я ничего не гарантирую. Но прежде всего нам необходимо заняться рулевым управлением на мостике. Как дела наверху?
- Ветер гуляет вовсю. Четыре обогревателя. Идеальные условия для работы.
- А температура?
- Пятнадцать градусов.
- Выше нуля или ниже?
- Ниже.
- Да, действительно идеальные. Ну, благодарю вас. Прямо-таки обрадовали.
Когда Маккиннон вошёл в столовую для персонала, там было четверо: старший механик Паттерсон, доктор Сингх и сиделки Джанет Магнуссон и Айрин. Они сменились с дежурства. На "Сан Андреасе", как на любом другом госпитальном судне, имелся сменный персонал. Боцман прошёл на камбуз, попросил кофе и сэндвичей, сел за стол и рассказал о проделанной работе старшему механику. Закончив рассказ, он спросил:
- А как у вас дела, сэр? Я имею в виду переводчика.
Паттерсон аж зарычал.
- При нашей-то удаче?! - воскликнул он.
- Впрочем, я на это особых надежд не возлагал, сэр. Тем более, при нашей, как вы говорите, удаче. - Он посмотрел на Джанет Магнуссон. - А где сестра Моррисон?
- В комнате отдыха. Ни в её голосе, ни в глазах даже чуточки тепла нет. Она ужасно расстроена. А виноваты вы. Вы же её расстроили.
- А она расстроила меня. Все это ерунда. - Боцман сделал нетерпеливый жест рукой. - Сейчас для этого не время и не место. Если вообще для подобного может быть время и место.
- Да ладно, успокойтесь, - произнёс с улыбкой доктор Сингх. - Думаю, что вы оба не правы. Сестра Моррисон отнюдь на вас не дуется, как это вам наверняка кажется, мистер Маккиннон. И вы, Джанет, не правы. Если она и недовольна, то не по вине боцмана. Просто она видеть не может мистера Ульбрихта.
- Ульбрихта? - переспросил боцман.
- Да, лейтенанта Карла Ульбрихта, если я не ошибаюсь. Капитана "кондора".
- Он пришёл в сознание?
- Не только пришёл, но и жаждёт встать с постели. Просто удивительно быстро восстановил свои силы. Три пулевые ранения, но все в мякоть, неглубокие. Потерял много крови. И, должен сказать, ему делалось переливание. Надеюсь, что лучшая британская кровь подойдет к его собственной арийской. Как бы то ни было, сестра Моррисон была со мной, когда он заявился. Она назвала его мерзким нацистским убийцей. Как-то не вяжется с идеальной сестрой.
- Да уж, это точно, - произнёс Паттерсон. - Раненый человек, едва пришедший в сознание, мог бы рассчитывать и на лучшее отношение. Ну и как он отреагировал?
- Очень спокойно. Даже чересчур, я бы сказал. Заявил, что он не нацист и никогда в жизни никого не убивал. Она просто встала и уставилась на него... Ну, вы, наверное, представляете, как она это делает, и...
- Могу себе представить, что это была за сцена, - с чувством сказал боцман. - Она на меня часто пялится.
- Видимо, - едко заметила сиделка Магнуссон, - у вас с лейтенантом Ульбрихтом много общего.
- Ну, пожалуйста, не надо. - Доктор Сингх жестом попытался всех остановить. - Лейтенант Ульбрихт выразил глубокое сожаление, сказал что-то о превратностях войны, правда, не стал взывать к состраданию и посыпать голову пеплом, и на этом месте я их разговор прервал. Ясно было, что толку от него никакого. Так что будьте к сестре помягче, боцман. Она всё-таки не бой-баба, а уж тем более не мегера. Она слишком всё пропускает через себя и по-своему выражает свои чувства.
Маккиннон думал было ответить, но заметил, что Джанет всё ещё сердится, и передумал.
- А как остальные наши раненые, доктор?
- Другой член экипажа "кондора" - пулемётчик, если не ошибаюсь, по имени Гельмут Винтерман, в порядке, но этот парень боится, что его на рассвете просто расстреляют. Командующий Уоррингтон, как вы понимаете, мистер Маккиннон, в тяжёлом состоянии. Насколько тяжёлом - не знаю. У него повреждена затылочная часть черепа, но только хирург может сказать нам, насколько это серьёзно. Я хирург, но не нейрохирург. Придется подождать, пока не доберёмся до суши. Только в большом госпитале удастся выяснить, можно ли облегчить давление на его зрительный центр и сможет ли он когда-нибудь снова видеть.
- Ну, а штурман с "Андовера"?
- Лейтенант Куннингэм? - Доктор Сингх покачал головой. - К сожалению, этот молодой человек скорее всего не скоро встанет к штурвалу. Он сейчас в состоянии комы. Рентген показал наличие трещины в черепе, правда, пульс, дыхание и температура свидетельствуют об отсутствии каких-либо органических повреждений. Он выживет.
- Как вы считаете, доктор, когда он придет в себя?
Доктор Сингх вздохнул, - Если бы я был в интернатуре первый год, я бы с полной уверенностью заявил, когда это произойдет. К сожалению, с того времени прошло двадцать пять лет. Когда это произойдет - через пару дней, пару недель или пару месяцев - я просто не знаю. Что касается остальных, капитан и его старший помощник всё ещё находятся под действием седативных препаратов, и, когда они проснутся, я собираюсь вновь дать им эти лекарства. Состояние Хадсона, у которого пробито легкое, стабилизировалось. По крайней мере, прекратилось внутреннее кровотечение. Что касается раздробленной большой берцовой кости Рафферти, то здесь проблем нет. Два члена команды с "Аргоса" - один с переломанным тазом, а другой - с многочисленными ожогами - всё ещё находятся в палате для выздоравливающих, но не потому, что их состояние не вызывает тревогу, а потому, что палата А, куда их следовало бы поместить, была переполнена. Я распорядился выписать двух матросов, не помню их имен.
- Джонс и Макгиган.
- Точно. Они пережили только шоковое состояние и больше ничего. Думаю, им повезло, что они остались живы.
- Нам всем повезло остаться в живых.
Маккиннон кивком головы поблагодарил Марио, когда тот поставил перед ним кофе и сэндвичи, затем посмотрел на Паттерсона.
- Как вы считаете, сэр, может, нам стоит поговорить с лейтенантом Ульбрихтом?