Улаф уже давно проявил прадедовский чертеж, наложил на него заветную пластину. Ему не составило никакого труда по точке, на которую пришелся "глаз оленя", вычислить местонахождение клада. Чертеж он тут же уничтожил, смачивая стол особыми составами и работая скребком. Лишние люди не должны быть посвящены в тайну. Это он понимал.
Подземный ход, о котором сообщал в письме прадед, давно осыпался, так утрамбовался, что вряд его можно было раскопать. Улаф отсчитал шагами нужные метры и сверил направление по компасу. На месте, где полагалось быть древнему острожку Барбакану и колодцу с кладом, стояло внушительное здание.
Страленберг опросил в окрестных домах самых старых жителей, они подтвердили: да, Барбакан был как раз на том месте, где теперь соляной склад. Был там древний колодец: замшелые камни и тяжелая дубовая крышка. Из этого колодца пил воду сам Радищев, когда гостил тут у коменданта города де Вильнева, обрусевшего француза. Радищев тут и шар воздушный запускал, тоже был ученый человек, как и Улаф. Ныне от колодца остался чуть заметный холмик. Колодец заилился в незапамятные времена, крышку и камни утащили.
Подарив старикам по мелкой монете на чай, в хорошем настроении Страленберг отправился к соляному складу. Он напевал на ходу стихи из Эдды. Это было поучение Сигрдрифа Сигурду:
Руны найдешь ты, жезлы расписные,
Полные силы, силы целебной.
И еще пел он:
Пусть грохочет прибоя волна,
Ты воротишься с моря здоров.
И он чувствовал себя викингом, прошедшим многие опасности, получившим ранения, но все преодолевшим, приблизившимся к цели и готовым праздновать победу.
Улаф выяснил, что соляной склад - это бывшая кордегардия, построенная во времена императрицы Екатерины. Теперь тут размещался государственный соляной склад, были там сторожа.
Когда к Улафу в очередной раз пришел Горохов, ученый рассказал ему обо всем. Восстановить подземный ход к древнему колодцу не хватит сил. Нужно проникнуть на территорию соляного склада и поискать там колодец. Даже если он разрушился, добраться до клада будет значительно проще. Может, обратиться за содействием к господину губернатору? Он посодействует работам научной экспедиции.
- К господину губернатору?! - вскричал Горохов. - Иностранец! Ты думаешь, что говоришь? Ежели ты обратишься к господину губернатору, то не видать тебе этой короны, как своих ушей! Научная экспедиция! Да тебя жизни лишат! Это же Россия!
Губернатор - такой же негодяй и мздоимец, как и все большие и малые чиновники в этой великой стране. Они говорят о пользе Отечества, а думают лишь о кошельках своих. У нас в стране много людей и жизнь человеческая ничего не стоит. Если речь идет о власти и деньгах, они не только одного человека не пощадят, но и будут убивать их целыми тыщами! Таковы не только губернаторы, но и те, что толпятся возле трона и сидят на нем!
Россияне не умеют биться до смерти за справедливость, но убивают друг друга за те крохи, что оставляют им на жизнь правящие наглецы. Иностранец! Тут надеяться можно только на самого себя. Это Россия.
- Что же делать?
- Подкупим сторожей соляного склада да и покопаемся там, сколько нам потребуется. А то - к губернатору, придумал тоже…
Теперь Улаф перед сном был охвачен приятными чувствами. Заветная цель близка…
Вдруг навалилось на него нечто темное, сдавило. В рот Улафу влезла вонючая, тугая тряпка. Его ударили по голове и поволокли куда-то.
Его доставили в какой-то дом, вытащили кляп изо рта, но он все равно не мог говорить, сознание его помутилось.
Очнулся он в той же яме, где был по приезде. Его опять терзали полузвери. Так прошла неделя. Потом Улафа вытащили из ямы, привели в подвальную комнату, где было много непонятных крючьев, цепей, клещей. Перед ним возникли Роман Станиславович и Евгений Аристархович.
- Рассказывай все, да побыстрее. Где лежит золотая корона?
- Ничего я вам не скажу! Я иностранный подданный.
Шершпинский хлопнул в ладоши, появились два дюжих мужика в масках и красных фартуках, они раздели несчастного Улафа Страленберга, привязали за руки и вздернули через блок. Казалось, руки сейчас оторвутся. А мужики в масках развели горн и стали накаливать в нем железные клещи.
- Сейчас из тебя будут рвать куски мяса раскаленными клещами. И ты все расскажешь! - стал угрожать Шершпинский.
- Я шведский подданный! - сказал Улаф Страленберг, помня рассказ Горохова об этой стране и видя, что пощады ждать не приходится.
В его памяти возникли матушка и отец, Стокгольм, веселые рождественские праздники, когда Санта-Клаус приносит детям подарки. Его каморка на чердаке, умные книги, с которыми он готов был беседовать всю свою жизнь…
А вечером того же дня перед Раком на его загородной заимке стоял Гаврила Гаврилович. Тот самый, что служил при тюремном замке конвоиром. Рак его спросил, скаля прокуренные зубы:
- Ну, что нового, дорогой Гаврила Гаврилович, у вашего шута горохового?
Гаврила Гаврилович обстоятельно докладывал Раку:
- Неделю назад второй раз посадили к нам шведа, какой-то Уля Кралябер. Ученый. Его в подвале полицмейстер и Евгений Аристархович горячими клещами пужают. Корону какую-то золотую шведец нашел. То есть ее еще откопать надо, а он им место не говорит. Талдычит одно - я шведец, и все тут. На короля своего ссылается.
Убивать им его расчета нет, пока секрет не выведают. Потому щипцы только греют, а мясо не рвут, но могут и перестараться. С них станется. Надо бы вам поспешить, ваше степенство, пока шведец не сознался.
- Хорошо. Вот тебе червонец. Получишь сотню, когда мы этого Улю вызволим из замка. Шепни ему, чтобы не боялся, не сознавался, скажи, что ученые люди о его беде знают, скоро освободят. Ты смотри, чтобы его там, в яме не пришибли. Сидящим там каторжникам шепни, что Рак не велел обижать. Жратвы ему передай. Выведем через подкоп ночью, как в прошлый раз Емелю Карего выводили, все понял?
- Мы завсегда.
- Ну, Смотри! Сам знаешь…
Горохов, придя в очередной раз к Улафу Страленбергу, не застал его. Кац твердил:
- Господин Улаф уехал в ботаническую экспедицию.
- В какую такую еще экспедицию? Что ты мелешь? Он никуда не собирался, что ты, пархатый, врешь такое?
- Кац человек маленький. Откуда Кацу знать? Господин Улаф сказал-таки, что едет в экспедицию.
Горохов не поверил. Он понимал, что тут без крючков не обошлось. Выследили! Вынюхали! Вот чертово семя! Из под носа добычу увели! Может, самому раскопки эти затеять? Но силы уже не те. И сторожей подкупить нечем. Взаймы никто Горохову и гроша ломаного не даст! Неудача за неудачей. Но Горохов всплывет! Вопреки всему! Он будет еще есть с золотых тарелок!
Музыка баха
Господин губернатор Герман Густавович Лерхе инспектировал женскую гимназию. Воспитанницы стояли рядами в актовом зале имени Марии Магдалины. На стене висел огромный портрет императрицы Марии Федоровны. Написано было очень живо, французским мастером. Императрица выглядела величественно, и была обворожительно прекрасна.
В сопровождении директрисы, госпожи Фризель. Герман Густавович обходил ряды воспитанниц. Все они были в темных платьях с белыми кружевными воротничками и нарукавниками. Герман Густавович им понравился, он был такой блистательный, молодой мужчина, в меру упитанный, подвижный, весь до последней складочки в одежде вылощенный. Этакий петербургский франт.
Директриса рассказывала о преуспеянии в учебе здешних гимназисток, о том, что их учат этикету, рукоделию, многим полезным вещам, кроме обычной гимназической программы. Девицы хорошо знают историю, географию, литературу, некоторые пишут даже стихи. Вот, например, Верочка Оленева.
Губернатор взглянул на указанную ему девушку, почти девочку еще. Она порозовела. Ах, как она была хороша в своей трогательной невинности, в своем смущении, сквозь которое все же проглядывало и неосознанное женское кокетство!
- Да, да! - улыбнулся Герман Густавович директрисе, - все это так замечательно! У вас действительно образцовая гимназия.
При этих словах он невольно окинул фигурку девочки быстрым взглядом. Взгляд чуть задержался на выглядывающих из-под длинного платья стройных ножках. Ботинки с высокой шнуровкой так мило охватывали изящные щиколотки. У его превосходительства даже под сердцем засосало.
- Да-да! Полная подготовка к будущей жизни в обществе. Закон Божий. Кружевное дело, переплетное, музыка, живопись. Иностранные языки. Хорошие манеры. Все это достойно всяческого одобрения. Вы совершенно правы. Я желаю всем преподавателям, воспитателям, наставникам. Как это у Шекспира? Да…
Герман Густавович мимолетно перешел с французского языка на английский, процитировав Шекспира, вернулся к французскому и закончил речь несколькими русскими словами.
- Хорошо. Я очень доволен!
Герману Густавовичу передали в дар картонку с носовыми платками, расшитыми воспитанницами гимназии. От картонки густо несло духами. Он передал ее чиновнику, галантно поцеловал директрисе ручку. Раскланялся с другими гимназическими дамами. Подумав при этом: "Черт возьми! А мне так не хотелось идти в эту гимназию! Вот уж поистине - не знаешь, где потеряешь, а где найдешь!.."
Он велел чиновнику отвезти картонку не в свой семейный дом, а во дворец. И вечером того же дня долго перебирал платки, стараясь себе представить, который же из них вышивала Верочка Оленева? Может, вот этот? На нем вышиты гроздья белой душистой черемухи. Да! Именно гроздь белой молочно-розовой черемухи напомнила ему эта девчушка, щемящий аромат, божественная свежесть!