- Поздравляю, капитан! - загудел и Амилахвари. - Не ожидал. Честно скажу, не ожидал. Хотите тысячу рублей за вашего орла? Это не лошадь, а какая-то гончая. Обогнать моих арабских скакунов! До сегодняшнего дня им не было равных во всей округе. Поздравляю, капитан. Вот ваш приз!
Он вручил смущенно улыбавшемуся, но полному внутреннего достоинства офицеру шкатулку с золотыми и маленькую коробочку, обтянутую алым бархатом, в которой лежала специально изготовленная кубачинскими мастерами золотая медаль.
- Ура-а-а! - неохотно крикнул Амилахвари. - Ура победителю!
Толпа нестройно, но громко подхватила:
- Ура-а-а! Сла-ва-а!
- Погодите, погодите, Амилахвари! - Цицнакидзе раззадорил восторг тесно сгрудившейся толпы, в которой блистало несколько приятных женских лиц - гостей княгини Нато Цагарели. - Погодите! У нас, господин капитан, для вас сюрприз.
Габила кинул быстрый взгляд на стоявшего неподалеку Васо. Тот пожал плечами: не знаю, мол, в чем этот сюрприз, но вроде ничего опасного.
- Дело в том, - торжественно продолжил Цицнакидзе, наслаждаясь поражением своего ненавистного соседа, - что мы с князем Амилахвари держали небольшое пари, моя тысяча против его восьмисот рублей. На кого бы я ни ставил сегодня, я бы неминуемо проиграл. Но тут явились вы, капитан, и сохранили мне мою тысячу. Так что любая половина ее ваша! А то, что ставил на кон князь Амилахвари, мне не принадлежало, значит, оно и вовсе ваше по праву!
- Но… - было возразил капитан.
- Никаких "но"… - любовался собой Цицнакидзе. - Князь Цагарели, будьте добры вручить герою дня его выигрыш. - И довершил удар: - Князь не доложил на кон двести рублей, он их вам пришлет. Надеюсь, в самое ближайшее время!
- Ура-а-а! - закричали все вокруг.
У Цагарели дрожали пальцы, когда он протягивал капитану пухлую пачку ассигнаций.
У подножия холма между тем гремели барабаны, пробовали свои звонкие, веселящие душу инструменты зурначи - шли приготовления к состязаниям борцов. Подмывало и уездного броситься в круг за своей долей славы, но он сдерживал рвущееся за песней зурны горячее сердце. Еще придет время, когда, не думая ни о чем, кроме честной победы над противником, каким-нибудь ловким и сильным парнем из соседнего аула, он выйдет в круг. А пока…
- Капитан! - нарочито весело воскликнул он. - Пока вы не успели истратить свой нечаянный выигрыш и не бросили его к ногам какой-нибудь прелестницы, я напоминаю вам, что нас ждет дорога!
- О-о-о! - разочарованно протянула разношерстная нарядная толпа. Слышнее других в ней звучали женские голоса, словно красавицы из княжеских замков и впрямь надеялись не выпустить удачливого капитана из своих объятий с такими деньгами.
- Простите, дамы! Простите, господа! - церемонно (и откуда что взялось!) приложил руку к сердцу, а затем бросил ее к козырьку фуражки капитан. - Служба. - Металлические нотки появились в голосе: - Всего хорошего, господа. Не забывайте о наших словах и поручениях. Время тревожное. А мы вас скоро навестим.
Красивые, стройные, вызывая черную зависть обрюзгших, с отвисшими животами князей и вздохи женщин, они спустились к коновязи. Обернулись разом и еще раз на прощание приветно взмахнули руками. Легконогие кони понесли друзей туда, где их ждали боевые товарищи.
Веселье в замке князя Амилахвари было в полном разгаре, когда в сверкающем от множества газовых рожков зале появились капитан Внуковский и новый уездный начальник.
- Господа! Господа! - закричал, распахивая руки, словно собираясь заключить пришедших в объятия, хозяин. - Наши дорогие гости вернулись! Прошу приветствовать их! - Он первый захлопал мясистыми ладонями: - Проходите на почетные места, господа! Прошу, прошу!
Радостно засверкали глаза княгини Нато. Рядом с ней справа сидел горбясь муж и в чем-то взволнованно убеждал ухмыляющегося Гиви. Кресло слева было свободно. Всем своим видом неприступная княгиня говорила, что она не станет возражать, если герой скачек, этот молчаливый и серьезный капитан, сядет рядом, тонкой белой рукой она даже сняла край пышного платья, накрывшего угол этого свободного кресла, как бы приглашая: "Смелее, капитан. Это кресло ждет вас".
Но лица гостей были строгими и озабоченными.
- Господа! - поднял руку, требуя внимания, уездный начальник. - Надеемся, вы простите нас, если мы на несколько минут похитим вашего гостеприимного хозяина!
- Только до следующего тоста, господа! - закричал, вскакивая, явно стараясь попасть в поле зрения начальства, как всегда, полупьяный, словно не успевающий протрезветь Гиви. Он тут же забыл о Цагарели - видно, и не слушал его - и закончил витиевато, рассчитывая на успех у дам, не обращая внимания на дергавшую его за кончик шикарного наборного пояска жену: - Только до следующего тоста, господин уездный, ибо мои возможности в роли тамады укладываются в умение следить только за своим бокалом и… и хорошенькими женщинами! Если мой бокал полон, а женщины беззаботно смеются, я счастлив. Это значит, все идет великолепно!
Уездный снизошел до Гиви. Он подошел к нему и дружески потрепал по плечу:
- Пока вы сочините очередной тост, Гиви, ваш тамада уже будет свободен.
- Браво! Браво! - засмеялась Нато.
Цагарели удивленно поднял брови. Что это с ней? Всегда сдержанная, спокойная, княгиня раскраснелась. Уж не эти ли солдафоны тому причиной?
- Прошу ко мне, господа.
Амилахвари повел гостей в кабинет. Широким жестом указал на кресла, большие, глубокие, обтянутые темно-красной, в тон дереву, кожей. Тщательно выделанные головы медведей, кабанов, оленей украшали стены, перемежаясь со скрещенными шашками, пистолетами, ружьями ручной старинной работы.
- Да вы охотник, ваше сиятельство! - воскликнул уездный.
- Грешен, господа, грешен.
- Ну какой же это грех, князь? Это же не охота на людей!
2
…Здесь, дорогой читатель, нам надлежит вернуться с нашими героями несколько назад, когда, едва выскочив на дорогу, жавшуюся к скалистому склону, они спешились. Васо сунул в рот два пальца, и свист вспугнул тишину, едва успевшую воцариться в ущелье после бешеного галопа их коней, после звонкого цокота копыт на каменистой дороге.
Тонкий свист прилетел из расщелины в скале в ответ, и на дорогу, в черкеске, перепачканной глиной, выскочил Ахмет Маргиев.
Вторые сутки группа дружинников во главе с Ахметом приглядывала за дорогой, ведущей к замку Амилахвари: вдруг туда направятся нежелательные гости? К тому же на одной из скал сидел наблюдатель. Просигналь он, что Васо и Габила в опасности, засада мгновенно бросилась бы на выручку.
Теперь командиры поставили новую цель: как только Амилахвари выпустит заложников из подвала, укрыть их в надежном месте.
- Ну а вдруг, разгулявшись, этот кабан забудет или раздумает выпустить твоих стариков? - спросил Габила.
Васо встрепенулся:
- Выпустить-то он их выпустит. Но когда? А наша забава с ним на празднике недолго будет тайной. Кто-нибудь да поспешит сообщить Альфтану, как отличился его любимец!
- А если так, что скаред Альфтан может поинтересоваться и призом, и денежками?
- Это было бы не самое страшное.
- А что же, Васо, по-твоему, страшнее?
- Страшнее то, что уже сегодня губернатор будет ждать от своих посланцев вестей. А каких теперь вестей можно от них дождаться?
- Нам-то была забота!
- Да, если бы мы знали о намерениях Альфтана в связи с этими дружинами! Где, когда они должны действовать? Где попробуют выкурить нас из леса?
- Ты уж очень много хочешь.
- Да, - согласился Васо. - Но если бы мы с тобой знали это, мы бы и оружием подзапаслись за счет княжеских ополченцев, и свежих коней добыли бы…
- И потрепали бы их как следует, устроив засады заранее! - подхватил Габила.
- Смеешься? - обиделся Васо.
- Что ты? Я просто продолжил твою мысль.
- В любом случае мы рано расстались с гостеприимными князьями.
- Хочешь вернуться?
- Да.
- Зачем?
- Убедиться, сдержал ли Черный Датико слово. И все-таки узнать, что он намерен делать. Не думаю, чтобы честолюбивый Амилахвари со своей сотней не захотел отличиться.
Отдав необходимые распоряжения Ахмету, мнимые капитан Внуковский и новый уездный начальник снова сели на своих коней.
Непривычно тих и пустынен был родной аул Васо, при одном виде которого у молодого командира захлестнуло сердце волной тепла и любви. Не светилось окно в родной сакле. Помня горький опыт Ольги, он не стал спешить. Попросив Габилу подождать его в укромном месте перед аулом, он кошкой скользнул в кустарник, прикрывавший от чужих глаз подходы к нихасу со стороны дороги, решив заглянуть сначала в саклю Сослана.
Отец Сослана, высохший, как старая, корявая груша, вглядевшись в джигита, шагнувшего на порог, сразу признал Васо. Его смутила богатая одежда гостя, но только на минуту.
- Ой, Васо! - застонал старик, прижав к груди голову товарища своего сына. - Видно, Черный Датико погубить хочет твоих родителей. И Михел, и Мела, и с ними Ахсар - все в подвале остались.
Васо скрипнул зубами, наливаясь нерассуждающей ненавистью. "Ну, хорошо, Амилахвари, припомню я тебе это!"
- Жив ли мой сокол?
- Жив, дядя Ираклий. Жив. Высоко парит Сослан.
- Эх, Васо! - сморщился старик, и слеза против воли его скатилась по морщинистой, как кора дерева, щеке в седую бороду. - Высоко парит орел, да пуля поднимается еще выше.
- Не горюйте, дядя Ираклий. Придут за вами мои джигиты - уходите с ними в горы. Не искушайте судьбу.
- Хорошо, сынок.
Так же незаметно Васо выскользнул из бедной сакли и вернулся к Габиле…