Амилахвари читал письмо и принимал все более озабоченный вид, хотя самого распирало от гордости. Как же, два губернаторских посланца еще ни с кем словом не обмолвились, все около него стоят.
Он закончил читать и повернулся к уездному. С готовностью уездный чиркнул спичкой - черная полоска поползла по листу дорогой бумаги. Князь придерживал его короткими, толстыми, как купаты, пальцами и, боясь обжечься, перебирал из руки в руку. Не выдержал уездный, положил листок на свою широкую, смуглую ладонь, и огонек резво побежал по бумаге, пока не превратил ее в горку пепла.
- Минутку внимания, господа! - Уездный приглашающе махнул рукой князьям, и те, уступая друг другу свободное кресло, поспешили устроиться рядом. Уездный начальник понизил голос, чтобы не привлекать излишнего внимания: - Это даже хорошо, что мы встретились в такой непринужденной обстановке. Какому вражескому лазутчику придет в голову, что на народном гулянье, когда вот-вот начнется самое интересное - скачки, мы с вами обсуждаем важные государственные дела. Капитан, - кивнул уездный своему попутчику, - присмотрите, чтобы к нам пока никто не приблизился.
- Есть, господин уездный начальник! - кинул руку к козырьку капитан и тут же указал одной из княжеских служанок, прогуливавшей на длинной цепочке крохотную белую, пушистую, как шарик, болонку, чтобы она отошла правее.
Девушка испуганно задергала цепочку в сторону:
- Пошли, Зизи, пошли отсюда!
Уездный начальник между тем приступил к делу:
- Князь Амилахвари! Сколько человек вы поставили под ружье?
- Сто десять, господин уездный начальник.
- Сколько конных, сколько пеших?
- Пятьдесят и шестьдесят.
- Неплохо. Князь Цицнакидзе, а вы?
- Семьдесят, господин уездный!
- Неделю срока даю вам, чтобы довести дружину до ста человек. А у вас, Цагарели?
- Пятьдесят человек, господин уездный, - потупил голову князь.
- Никуда не годится, князь. Я доложу губернатору, что у вас, как у Цицнакидзе, семьдесят пять конников. Но я не всесилен. Пройдет неделя-другая, губернатор может нагрянуть сам. Как с припасами, господа?
- У меня по десять патронов на карабин, - сказал Цицнакидзе.
- У меня примерно то же, - поддакнул Цагарели.
- У вас, Амилахвари?
Амилахвари солидно засопел:
- У меня с патронами неплохо. У меня другая беда, господин уездный. У меня винтовок маловато.
- Капитан! - позвал уездный - Надо выделить из наших запасов… Сколько нужно винтовок, князь?
- Сорок!
- Есть сорок винтовок.
- Вам, Цагарели?
- Еще двадцать - двадцать пять дружинников я найду.
- Значит, двадцать пять? Приплюсуйте, капитан.
- Есть еще двадцать пять винтовок.
- Цицнакидзе?
- Мне хватит десяти.
- Капитан!
- Все ясно, господин уездный: приготовить семьдесят пять винтовок.
И тут Амилахвари поразил князей в самое сердце:
- Мне бы, господин уездный, пулеметчика одного.
- У вас пулемет есть?
- Есть один, - удовлетворенно крякнул довольный Амилахвари. - Приобрел в свое время по случаю.
- Капитан!
- Есть, господин уездный, обеспечим пулеметчика.
- Теперь вам слово, господин капитан. Присаживайтесь. - Уездный начальник встал и заходил вдоль стола, заложив за спину сильные, жилистые руки.
- Прошу внимания, господа, - сказал капитан, вольно откидываясь в широком кресле. - Господин губернатор поручил мне объяснить вам, почему в настоящее время необходимо воздержаться от каких бы то ни было притеснений подневольных и приписанных крестьян. Если мы просим вас о создании боевых дружин, то это прежде всего значит, что войск в уезде мало. А избежать массовых выступлений надо. Надо во что бы то ни стало. Абреки не страшны. Мы их загоним глубоко в горы. Главное - не дать искре упасть на сухой стог сена. В общем, с сегодняшнего дня до особого распоряжения господина губернатора - никаких экзекуций. Никаких изуверств. Нам известно, князь Амилахвари, что вы схватили и бросили в подвал своего замка родных Васо Хубаева и его бойцов.
Князь закашлялся, словно у него в горле застряла шелуха от семечек тыквы.
Капитан ждал.
Если бы князья, сидевшие за столом, придвинувшись к капитану, насколько им позволяли кресла, взглянули в этот миг на стоявшего над ними "уездного", то им многое могли сказать внезапно залившая лицо гостя бледность и желваки, вспухшие на скулах.
- Так как, князь?
- Я думал, как лучше…
- Немедленно освободить, - сквозь зубы процедил капитан.
- Как? Сейчас? Я…
- Немедленно. Иначе именем губернатора я буду вынужден арестовать вас, князь.
- Как?! А письмо… господина Альфтана…
- О том, что вы держите людей в подвале, мы узнали уже в дороге, князь! В дороге! - отчеканил капитан. - Губернатор же на все время нашей инспекционной поездки предоставил нам полную свободу действий, вплоть до расстрела саботажников. Расстрела без суда, господа! Я прошу это запомнить…
- Как вы это будете делать? - съязвил Цагарели. - Вдвоем с уездным начальником?
- Оставьте шутки, князь Цагарели! Мы спешили выполнить поручение полковника. В полдне пути за нами рота солдат. С пулеметами. Эта рота два дня назад раздавила осиное гнездо Антона Дриаева. А там было немало отъявленных головорезов. Не чета вашим дружинникам… с винтовками без патронов…
Последние слова капитана развеяли сомнения Амилахвари.
- Нодар! - внезапно осевшим, будто перехваченным голосом крикнул он. - Нодар!
От пестрой толпы у подножия холма отделился всадник на широкогрудом, крепконогом жеребце. Он расторопно подскакал к судейскому столу.
- Скачи в замок, Нодар! Немедленно освободи всех, кто сидит в подвале.
- И старуху Мелу со стариком?
- Я же сказал: всех! - рявкнул прорезавшимся голосом князь. - Всех! И немедленно.
Всадник пожал плечами, разворачивая коня. Что-то неуловимо знакомое почудилось ему в облике чернобородого красавца в дорогой черкеске с перевязью, на которой висела дорогая шашка. Но тот стоял полуотвернувшись, что-то тихо говоря высокому офицеру в капитанских погонах. Стой чернобородый красавец лицом к княжескому управляющему, тот разглядел бы, что правая рука его не на поясе, а на кобуре нагана.
Когда посыльный князя дал наконец шпоры коню, гости позволили себе забыть о делах.
- Что ж мы, господа, - сказал уездный, - все насухую говорим. Уже и горло дерет. Если, капитан, у вас все, то почему бы нам не выпить с князьями? Ведь мы все-таки на празднике. И не у врагов наших, а у друзей!
- Золотые слова! - подхватил Амилахвари, решив гостеприимством скрасить свою промашку с этими, черт бы их побрал, арестантами.
"Все новый управляющий, Нодар. Он подбил бросить в подвал родных Хубаева, Карума, Сослана. Мол, узнает об этом Васо, непременно кинется их освобождать, а мы его из-за стен замка пулями, пулями. Живи, Амилахвари, своим умом. Слушай советчиков, а поступай по-своему".
Не дожидаясь служки, князь наполнил шампанским высокие кубки, преподнес их гостям.
- А когда же скачки, господа? - спросил уездный начальник, устраиваясь в кресло поудобнее. - Давно не видел хороших лошадей!
Он охотно осушил кубок, поселив спокойствие в княжеских душах: человек, который так аппетитно пьет шампанское, не может бесконечно думать о делах и портить им так неплохо начинавшийся праздник.
Капитан же лишь пригубил из кубка:
- Чем же собираетесь порадовать победителя, господа?
- Лучшему наезднику - десять царских золотых!
- Неплохой куш!
- Князь Амилахвари учредил! - язвительно сообщил Цагарели. - Даже в долю нас не взял.
- Я мог бы и двадцать золотых дать.
Амилахвари то ли не уловил издевки, то ли решил оставить ее без внимания. Он мигнул служке, и тот вновь обежал хозяев и почетных гостей, наполняя опустошенные кубки. Один капитан предупредительно выставил ладонь: у него, мол, еще вполне достаточно. И это от Амилахвари не ускользнуло.
- Что-то вы, капитан, отстаете? Я говорю, и двадцать золотых бы назначил - риска никакого. Мой приз моей же лошади и достанется.
- Что вы говорите? - поднял брови капитан. - У вас ахалтекинцы?
- Нет, у меня, дорогой, арабские скакуны. Целая конюшня!
- Я, пожалуй, попробую с ними потягаться на своем, - сказал, поставив на стол кубок, капитан. - Хотя бы для того, чтобы доказать: наши кабардинцы не хуже хваленых арабских скакунов!
- Да сопутствует вам удача, капитан! - опять процедил Цагарели, а Цицнакидзе искренне обрадовался:
- Пусть дорога у вас будет без ухабов!
"Если бы этот молодец оставил на хвосте хваленую серую Амилахвари, - подумал он, - я бы сегодня испытал подлинное удовлетворение. Мои-то джигиты вряд ли отличатся".
Когда тот, козырнув уездному, побежал к оставленным внизу лошадям, он крикнул вдогонку:
- Я ставлю на вас, капитан!
- Не продешевите, князь! - обернулся, сверкнув белой подковой ровных зубов, офицер, и Цагарели опять заметил, что его Нато приложила к глазам бинокль, ведя им вслед за капитаном…
Вот он вскочил в седло, вот поскакал к месту, откуда должна была начаться гонка, вот смешался с толпой.
Амилахвари вынул белый платок и замахал им над головой. Распорядитель склонил голову - понял, дескать, - и поднял обе руки, призывая участников скачек к вниманию; видно, он еще раз объяснял им, где следует сделать поворот.
Хлопнул выстрел карабина. Пестрая масса принаряженных всадников, среди которых выделялись наездники с лентами на папахах, ринулась вперед, свистя и улюлюкая, поднимая клубы пыли.