- Как хотите. Я предпочел бы передохнуть, чем ехать ночью.
- Ночь - наша союзница, капитан.
Всадники остановили коней на поляне. Повесив карабины на луки седел, они направились к роднику. И как только отошли от коней шагов на десять - пятнадцать, Авто бросился на поляну.
- Руки вверх!
Путники было метнулись вперед, лихорадочно расстегивая кобуры, но из-за камня черным привидением встал Дианоз, лязгнул затвором.
- Неужели не ясно сказано: руки вверх!
Неумолимо клацнул затвор и сзади - это подходил, не спуская глаз с задержанных, Асланбек.
Глава девятнадцатая
1
Кто в ту осень видел скачки, долго будет их вспоминать. Долго будет, захлебываясь от удовольствия, рассказывать о них при случае тем, кому не повезло. На славу удались скачки, а уж на рысаках, которых выставили князья как награду, вполне можно было вступать в борьбу за сам приз!
Давно не было такого праздника в Ксанском ущелье!
И время было не лучшее: кругом смута, и настроение у князей-соседей неважное, новый губернатор требовал как можно скорее создать и пустить в дело боевые дружины, и осень пришла нежданно рано - палый лист усыпал дороги и проредил леса… Но, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло: на осенних скачках князья Амилахвари, Цагарели, Цицнакидзе решили показать инспекторам губернатора, а может, ему самому выучку своих джигитов, вот и постарались.
Какая еще сила способна расшевелить у князей больше тщеславия? Нет такой силы. Друг перед другом старались они, придумывая, чем привлечь на скачки людей - и джигитов, и зрителей. Черный Датико обещал своим наездникам по коню. Всем, кто отличится! Кто не уронит славы князя! "Сбрую отдаю после скачек!" - хвастал Цагарели. А Цицнакидзе всех обошел: угощение выставил на праздник, и его люди явились в долину целыми семьями - кому не хотелось отведать бесплатного вина и барашка!
Втайне от соседей Амилахвари вместе с приглашением на скачки отправил новому губернатору кабардинца. Руки тряслись, когда отсчитывал за него в Чечне немалые деньги, но чего не сделаешь, чтобы угодить начальству?
Очень хотелось князю сгладить невыгодное впечатление, которое произвел он на губернатора при первой встрече. Все из-за проклятого Цицнакидзе!
А дело было так. Как только вернулись его пильщики из лесу ни с чем, он поспешил в Гори к Бакрадзе, чтобы предупредить жалобу соседа. Уж с Ростомом-то, большим любителем и выпить и закусить, они бы быстро нашли общий язык! Но не успел: Цицнакидзе уже сидел в приемной начальника уезда. Будто ядовитую змею увидал перед собой Черный Датико.
- Где твоя совесть, князь? - не здороваясь, спросил он соседа.
- А не лучше ли этот вопрос вам обратить к себе, сударь? - приподнял тот тонкие брови.
- Да как вы смеете?
- А так и смею. Испокон веку тот лес считается пограничным между нашими поместьями. По-гра-нич-ным! То есть ни твоим, князь, ни моим. И пока будут видеть мои глаза, я никому не позволю свалить там хоть одно дерево. Ни одно, так и запомни!
- Это ты кому грозишь? - взревел Черный Датико. - Да если все твои предки поднимутся из могил, они не докажут мне, что лес тот не мой, а по-гра-нич-ный!
- А я и доказывать не стану, - стукнул Цицнакидзе об пол дорогой, в серебряных ножнах саблей. - Пусть только сунутся в лес твои воры, я им укорочу рост!
- А я укорочу твой ядовитый язык! - выхватил шашку Черный Датико.
Цицнакидзе последовал его примеру.
- Что здесь происходит? - остановил их резкий, повелительный окрик. В приемную входил сопровождаемый уездным начальником и свитой адъютантов высокий, подстриженный "а ля Николай" полковник.
Бакрадзе кинулся между князьями:
- Опомнитесь!
- Ваши сабли, господа! - сурово прикрикнул полковник, и адъютанты кинулись исполнять приказание.
- Кто вы такой, чтобы приказывать нам? - огрызнулся, не спеша расставаться с оружием и отодвигая крепкой рукой адъютанта, Черный Датико.
- Военный губернатор Альфтан.
- Прошу прощения, ваше превосходительство! - склонил голову Черный Датико. - Я князь Амилахвари.
- Князь Цицнакидзе! - щелкнул каблуками и сосед. - Не при лучших обстоятельствах знакомимся, господин губернатор! Мало того что абреки напали на мой замок, этот кня-азь, - протянул он пренебрежительно, - воровал мой лес!
Амилахвари едва не поперхнулся от злости, но промолчал. "Погоди, змея, я отсеку твое ядовитое жало".
- Кня-а-азь! - в свою очередь укоризненно протянул Бакрадзе, кивая адъютантам, чтобы они оставили приемную. - Какой пример вы подаете людям?
- Мне сейчас не до церемоний! - огрызнулся Цицнакидзе. - Разбойник Габила Хачиров напал на мое поместье и потребовал с меня документ, что я не буду брать подати с черни!
Полковник сунул пальцы за отворот мундира, насмешливо прищурил светлые, пустые глаза:
- И что же? Вы дали разбойнику такой документ?
- По-вашему, нужно было ждать, когда он меня прикончит?
- Да уж, наверно, не спешить подписывать такую бумагу! - не выдержал Амилахвари.
Князь Цицнакидзе окинул его презрительным взглядом:
- А тому, кого собственные холопы душат среди бела дня, лучше бы помолчать.
- Ах ты скотина! - зарычал Амилахвари. - Я не забуду тебе этого…
- Господа, господа, остыньте, - раздраженно бросил губернатор. - Не роняйте свое достоинство.
Он заходил по просторной приемной, поскрипывая начищенными до холодного блеска сапогами:
- Все, что вы мне говорили, Бакрадзе, детский лепет по сравнению с тем, что мы здесь сейчас увидели. Вот в чем причина всех наших бед! Чернь и та знает, в чем сила. В единстве, господа, в единстве! А какое может быть единство в ваших действиях, когда вы, князья-а-а, грызетесь между собой, простите, как собаки из-за кости?
- Хороша косточка - десятина строевого леса!
- Стыдитесь, - обернулся Альфтан к Цицнакидзе. - Снявши голову, по волосам не плачут. Чего будет стоить ваша десятина леса, если взбесившаяся чернь лишит вас усадьбы, всех прав?
Альфтан замолчал, пожевал тонкими губами, затем продолжал:
- Я хотел вызвать вас, господа… Возблагодарим случай - вы уже здесь. И может, это к лучшему? Слушайте меня внимательно.
Альфтан любил подогревать себя собственным красноречием. Когда у него случалось хотя бы больше двух слушателей, он принимал ораторскую позу: два пальца левой руки засунуты за отворот мундира, правая кисть выразительно жестикулирует, подчеркивая значение каждого слова.
- Мы, и только мы, должны погасить все костры бунта в уезде, пока они не разрослись в один большой пожар. Там, где бунтовщиков особенно много, я поставлю войска. Аулам придется кормить солдат - и у них не останется ничего, что бы переправить в горы своим защитникам! Во всех остальных местах, где сочувствуют преступным элементам, порядок надлежит навести вам. Силами своих боевых дружин. Ясно?
- Какая же может быть у меня дружина, - развел руками Цицнакидзе, - если моя чернь сбежала с оружием к Хачирову?
- Это не разговор! - насупил белесые брови Альфтан. - Насколько мне известно, у вас в аулах до трех тысяч приписанных крестьян. Так, Бакрадзе?
- Три тысячи двести, господин полковник, - отчеканил уездный.
- А из замка сбежала какая-нибудь полсотня людей, князь. Не так ли?
- Разрешите два слова, господин губернатор. - Амилахвари решил использовать момент и завоевать хоть какой ни на есть авторитет у нового губернатора.
- Говорите, Амихалвари!
- Амилахвари, господин полковник…
- Ах да, Амилахвари…
- Я, ваше превосходительство, не краснобай. Говорить много и красиво не умею. Но я готов ради спасения отечества принести в жертву не только свою челядь, свою чернь, но и собственную жизнь!
- Любезный Амихалвари…
- Амилахвари, господин губернатор…
- Любезный Амилахвари, то, что вы принесете в жертву, то и для вас не пропадет даром. Наступит мир и покой, вернем все потерянное, не так ли?
- Именно так, господин губернатор. Именно так. Только бы усмирить проклятую чернь.
- Ваше превосходительство, - встрял Цицнакидзе. - А каковы должны быть наши дружины?
- По меньшей мере по сотне людей.
- Я беру эту тяжесть на себя, - поспешил заверить губернатора Амилахвари.
- А вы? - Полковник повернулся к Цицнакидзе.
- Считайте, что и моя сотня уже стоит наготове у замка.
- Ну вот и отлично, господа, - улыбнулся сухими тонкими губами губернатор. - Бакрадзе, верните князьям оружие. Предупреждаю вас, господа: обнажите клинки друг против друга - пощады не ждите. А будете верны долгу патриотов, представлю к боевым наградам!..
Вспоминал Амилахвари эту сцену в приемной уездного, и сердце его учащенно билось. А в самом деле, почему бы не показать губернатору, что Черный Датико зря слов на ветер не бросает? Изловить и вздернуть на сук своего оскорбителя, да еще при этом заработать награду из рук губернатора, - разве игра не стоит свеч?
Но губернатор губернатором, а желание щегольнуть друг перед другом у князей было куда сильнее. Цагарели велел джигитам повязать на папахи белые ленты, Цицнакидзе - пришить к черкескам голубые банты; Амилахвари не придумал вовремя какого-то отличия для своих и теперь кричал старшему, чтоб тот держал джигитов в сторонке, не давал смешиваться с остальными.
У подножия холма команды охотников от каждого селения уже состязались в стрельбе по мишени, поднимали одной рукой - кто больше? - специально привезенный двухпудовик, с отчаянными криками и улюлюканием, окруженные зрителями, перетягивали железную цепь…