Все бы ничего, но своим собачьим нюхом почуял Курман, что брат как-то связан с отрядом Габилы. Не думая, что в родном ауле живет доносчик, оставил однажды возле сакли Ахмет двух вьючных лошадей, а сам пошел в дом приласкать жену и ребятишек. Считанных минут, пока брат говорил с женой, хватило Курману, чтобы сообразить, что во вьюках - круги сыра, копченое мясо. В лучшие годы не видела семья Ахмета такого добра. Куда же торопится с ним братец? Не иначе как подкармливает тех, кто прячется в горах.
Курман - к князю, в надежде получить награду; дружинники - на потаенные тропы, чтобы перехватить связного абреков. Ахмет же, на счастье, успел спрятать припасы в надежном месте, о котором знали те, кому надо, и налегке возвращался через аул Цхйлон. Здесь жил старый товарищ Гиглы Вахтанг Мурадели. У него всегда вдосталь и сыра, и мяса. Был у Гиглы с Вахтангом уговор: схватят ненароком Ахмета, пусть тот смело говорит, что вьюки Вахтангу предназначаются.
Бросились дружинники к Ахмету:
- Куда мясо дел?
А он им:
- Куда надо, туда и дел. Чего пристаете к честному человеку?
- Не крути, отвечай! Иначе с самим князем иметь дело будешь!
- А чего мне крутить? В Цхилон отвез, Вахтангу Мурадели. Гигла Окропиридзе послал.
Дружинники знали, что Окропиридзе - зажиточный человек. Князь с добрыми хозяевами предпочитает не ссориться. Значит, благоразумнее отпустить Ахмета с миром.
Вернулся Ахмет домой.
- Жена, никого не приметила возле сакли, когда я был?
- Никого не видала. Брат твой крутился - и все.
"Ясно, чьих рук дело", - понял Ахмет.
После мерзкого дележа они с год не разговаривали, с год друг другу руки не подавали. Но на празднике Тбаууацилла, когда даже кровники не пускают в ход оружие, когда сам бог велел забывать обиды, Ахмет шагнул навстречу брату:
- Зайди, Курман, вечерком. Поговорить надо.
- О чем нам с тобой говорить?
- Найдется о чем. Зайди.
Ничего не ответил Курман. Но любопытство взяло верх: зачем зовет, что хочет сказать?
Ахмет велел жене накрыть фынг и заняться детьми: лучше, чтобы никто не слышал, о чем он будет говорить с братом.
- Помирились бы вы…
- Иди, иди, жена.
Пятнистая лайка Ахмета встретила Курмана лаем. Рыча, натягивая цепь, она проводила его до низких дверей сакли и успокоилась лишь тогда, когда хозяин прикрикнул.
- Проходи, брат. Садись. - Ахмет кивнул на накрытый фынг.
Курман сел, не снимая надвинутой на лоб папахи. Брат с немой укоризной взглянул на него - у родни-то, мол, мог бы и снять папаху, - но промолчал и наполнил два рога. Прибавил раздумчиво:
- Издревле осетины пили из одного рога. Но если и родные братья стали чужими, вряд ли обойдешься одним рогом, а? Или все-таки обойдемся?
Курман молчал, насупившись.
- Держи! - Ахмет протянул рог.
- Упрекать позвал?
- Нет, Курман, нет. Пей спокойно, без всяких задних мыслей пей. Я позвал тебя, чтобы открыть глаза на то, что происходит в мире.
- Или я слепой?
- Да, ты слепой.
- А ты, выходит, зрячий?
- И я слепой. Едва-едва прозревать начинаю. Но дело не во мне, дело в тебе. Началась кровавая борьба. Народ поднимается против богачей. Я пойду с народом. Смерть найду - пусть. Совесть моя чиста будет. А ты с кем? Надеешься около богатеев в люди выбиться?
- И много тебе дал твой народ? Можно подумать, в твоей сакле чаще, чем в моей, пахнет шашлыком! Может, деньги чаще звенят?
- Нет, не чаще, только ведь грязные деньги в твоей сакле, Курман. Подлость твоя ими оплачена.
- Ты мне дорого заплатишь за оскорбление.
- Вот для этого разговора я и позвал тебя. Знаю, что ты, как змея, следишь за мной. Следи! Только помни: если хоть один волос упадет с моей головы, не сносить и тебе своей!
- Больше ничего не хочешь мне сказать? - Зеленые глаза Курмана метали молнии из-под папахи. - Все?
- Все.
Курман вылил араку из рога назад в кувшин.
- Спасибо! Спасибо тебе, мой умный брат, за угощенье! Спасибо за мудрые речи! Только учти: как до сих пор жил своим умом, так и дальше жить собираюсь!
Надрывным лаем проводила Курмана собака.
Разговор с братом на какое-то время отрезвил его. Наглеют абреки. Как бы и вправду не подстрелили.
И все-таки не утерпел. Решив до лучших времен молчать о брате, Курман поскакал к Кизо́ Сокурову. Не сходя с коня, постучал в окно сакли рукояткой плети. Залился громким лаем, загремел тяжелой цепью сторожевой пес, лишь потом осторожно приоткрылась дверь.
- Ты, Курман? - спросил из темноты за дверью хриплый, пропитой голос Кизо.
- Я, я. Выйди на минутку.
Накинув на плечи теплую шубу, позевывая, Кизо выбрался из сакли.
- Чего на ночь глядя?
- Новости есть. Если ночь не поспишь, большую награду можем получить.
- Ну?
- Габила Хачиров в Цубене. На праздник приехал. С ним всего пять-шесть человек. Заночевать собираются.
- Эх, - мечтательно прикрыл глаза Кизо, - если бы они там навечно заночевали!
- Немного помочь - и все дела!
В это время Габила вручал Ахмету деньги на новую партию оружия и припасов.
- Будь осторожнее, дружище. Гляди в оба, - предупреждал он связного. - Бауэр патрули на дороги выслал…
- А-а, - беспечно подмигнул Габиле тот. - Чему быть, того не миновать.
- Это верно. Только береженого бог бережет. Слыхал, брат тебе досаждает. Может, пугнуть его?
- Я сам, Габила, сам. А жизнь… Она каждому дорога. Берегу, как могу. Пятеро у меня. Жалко столько сорванцов оставлять без отца.
Габила обнял связного.
Глава седьмая
Начальник Горийского уезда Ростом Бакрадзе вошел в свой кабинет и приказал дежурному принести сводки о происшествиях в уезде.
Он не ждал от сводок ничего хорошего, не хотел, по правде говоря, и принимать каких-либо решительных действий. Какие у него силы? Десятка три жандармов да три пристава. Абреков же, судя по слухам, в уезде втрое, а то вчетверо больше… И это не схватка в открытом поле… Нет, тут все сложнее. Абрек корнями связан с родной землей. У него в ауле глаза и уши, любой валун в горах, любая расщелина в скалах - ему приют и защита…
Но Бакрадзе любил, чтобы о нем говорили в уважительных тонах, любил пустить пыль в глаза, и любого пойманного на базаре воришку его люди объявляли опасным злодеем, валили на него преступления куда серьезнее и с легкой душой добивались высылки по этапу в Сибирь…
Не думал Бакрадзе, что горстка бандитов доставит ему столько неприятностей. Кто мог предположить, что настоящим снабженцем абреков станет этот гордец - князь Амилахвари… Шут гороховый! Догадаться вооружить столько своих чабанов и пастухов! Те разбежались при первой же стычке - и у абреков теперь не дедовские шомполки, а винтовки. Положеньице!..
Конечно, патронов абрекам хватит ненадолго. Мало того что припасы тают в стычках с его жандармами - они нужны и чтоб мало-мальски кормиться. Как ты без них добудешь в горах кабана или косулю? А ведь есть что-то надо… И тут у него, Ростома Бакрадзе, самое сильное звено, а у абреков самое уязвимое. Без помощи аулов абрекам не прожить, и, если бы его начальство не торопило, он бы этих голодранцев голыми руками взял. У него теперь в каждом ауле осведомитель. Иные, как Курман Маргиев, на родного брата готовы донести… Ценный человек этот Маргиев, надо как-нибудь поощрить его. Да, да, при случае непременно поощрить… В меру, конечно, в меру, но надо. Чтобы еще ревностнее служил.
А что? Если в сообщениях Маргиева хотя бы половина правды, то он, Ростом Бакрадзе, скромный начальник уезда, имеет дело не просто с бандой абреков, а с хорошо законспирированной организацией бунтовщиков против режима. Да, да… Но если так, то у него не абреки, а политические… Не месть своим обидчикам они замышляют, а кое-что покрупнее… Покрупнее…
Бакрадзе оглянулся на висевший за спиной его кресла большой портрет: государь император картинно отставил ногу и оперся рукой на эфес сабли.
В кабинет вбежал дежурный.
- Что такое? - гневно поднял глаза Бакрадзе. - Почему без доклада?
- Простите, ваше высокоблагородие. К вам губернатор господин Бауэр!
- Проси, болван!
Пощипывая пышные бакенбарды и раздувая усы, Бауэр в сопровождении адъютанта прошел в кабинет. Бакрадзе услужливо подвинул ему кресло. Почтительно вытянулся рядом.
- Без церемоний, голубчик, без церемоний. - Махнув перчаткой, Бауэр отослал адъютанта. - Мимо ехал, решил навестить…
- Рад служить! - отчеканил Бакрадзе.
- Ты садись, голубчик, садись, - сказал губернатор озабоченно. - В ногах правды нет. Давно не имею от тебя реляций об абреках. Долго еще будешь их ловить?
- Это же абреки, господин губернатор, - дипломатично ушел от ответа Бакрадзе. - Сегодня их нет, завтра опять появились.
- Ну, ничего, - успокоил рассеянно Бауэр. - В японской кампании перемирие. Теперь можно будет бросить все силы на внутреннего врага.
- Слава богу!
- Да, да, - кивнул седой головой губернатор, - слава богу. Слышал, голубчик, ты был в гостях у князя Амилахвари?
- Так точно, господин губернатор, был.
- Правда ли, что абреки… им-м… несколько помяли его?
- Да, господин губернатор. Только не абреки на сей раз, а его же лесорубы…
- Что так?
- А он им жалованье два или три месяца не платил и продуктов на пропитание не завез.