* * *
Обогнув в четвертый раз мету, когда взмыленные лошади уже заканчивали бег, Михаил III увидел в первом ряду зрителей Ипподрома гонца с черным флажком и сразу понял: его отборный флот потерпел поражение…
Василевс натянул вожжи, колесница остановилась, и, надо полагать, вовремя, потому что в глазах императора потемнело и он пошатнулся. Кто-то из служителей Ипподрома подбежал к лошадям, схватил их под уздцы, а потом помог Михаилу сойти с колесницы. Толпа на трибунах недовольно загудела, так как четвертый круг не был до конца пройден, и к тому же эта неожиданная заминка на дистанции затормозила всю скачку.
- Растяпа, пень дубовый, ослами тебе править… - кричали на василевса наиболее неугомонные и горячие болельщики, но, как только бросали взгляды в сторону гонца с черным флажком, замолкали.
Конюх проводил василевса в раздевалку, туда же позвали гонца, и, когда он переступил порог двери, на него с кулаками набросился Михаил и стал избивать, приговаривая:
- Сукин сын, подлец, ты зачем притащился на Ипподром?! Ты сорвал скачки, негодяй!
- Прости, император! У меня - приказ… Немедленно сообщить вам эту страшную весть… Я иначе не мог, - оправдывался гонец, не смея поднять даже руку, чтобы защитить от ударов свое лицо.
Выплеснув ярость, василевс услал гонца во дворец и следом за ним двинулся сам.
Во дворце его уже ждали Фотий, Варда и протасикрит.
Михаил появился в зале без красных башмаков, без императорского хитона - и эта забывчивость выдавала в нем одновременно и бешенство, и растерянность.
- Варда, - обратился он к дяде, - сознаешь ли ты, что поражение флота лежит прежде всего на твоей совести? - торжественно вопросил василевс.
На Варду воззрились сразу три пары глаз, но он не смутился под этими пристальными взглядами.
- А почему, величайший из величайших, я должен это сознавать? Почему? - вопросом на вопрос ответил логофет дрома.
- Как почему? - удивился племянник. - А не ты ли превозносил полководческие достоинства Кондомита?
- Не я один… Вот и он - тоже. - Варда ткнул пальцем в протасикрита.
Начальник императорской канцелярии был высокий, худой, с узким, аскетическим лицом, с глубоко упрятанными вовнутрь глазами, угодливый и суетливый. На упреки Варды он не возразил ничего, лишь узловатые, длинные пальцы его, и, по всему видать, сильные, цепко сжали кожаный пояс, на котором висел кинжал. Положить на него руку сейчас - это все равно что положить ее на голову гадюки…
Промолчал и Михаил. Образовавшейся паузой воспользовался патриарх:
- Чем упрекать друг друга, не лучше ли подумать о том, что делать дальше… Насколько мне известно, государственная казна пуста, увеличенные налоги на виноградники и тягловый скот совсем задушили землевладельцев. Они бросают свои участки, собираются у монастырей, поминая добрым словом Игнатия и прежнее правление Феодоры и хуля нас всех вместе…
- А что же ты, поп, так распустил свою паству? - вопросил Михаил, на удивление сегодня трезвый и благочинный.
Все опустили глаза - понимали: патриарх тут ни при чем, и пастве даже с амвона не внушишь, что белое - это черное, а черное есть белое…
Вдруг во дворец со своими телохранителями-гигантами ворвался Феофилиц и крикнул:
- Император, поднимай на ноги своих гвардейцев, легаториев, в городе уже учиняются беспорядки, еле пробился от своего дома к вам… Охлос начинает задирать богатых прохожих, громит лавки арабских купцов. На форумах разводят костры, наверняка скоро начнут раскалять докрасна медного быка…
- А что будет, когда корабли войдут в Золотой Рог?! - воскликнул протасикрит. - Не примкнут ли моряки к бунтующему охлосу?..
- Разогнать толпу! Немедленно! На форуме Быка выставить усиленную стражу… Моряков на берег не пускать до моего особого распоряжения. Где эпарх? Живо его сюда! Дядя, - Михаил обратился к Варде, - наведи порядок в столице, прошу… И вообще, с этого дня поручаю тебе ведение всего военного дела империи.
Кажется, василевс только сейчас начал полностью осознавать все последствия надвигающейся опасности и понял - тут уж не до пререканий, надо действовать. Не пришел ли ему на ум бунт охлоса во времена Юстиниана, начавшийся также стихийно и переросший в восстание, у которого нашелся свой предводитель?.. "К тому же народ подзуживают монахи-студиты и их сторонники, говорил же об этом Фотий; теперь наверняка они связались со своим пастырем Игнатием…"
Явился в боевом облачении эпарх адмирал Никита Орифа, белокурый, непохожий на грека, высокий и стройный, с четырнадцатью регионархами. Среди них выделялся крутолобый, с медной толстой шеей, с мощными волосатыми ляжками.
Когда пять лет назад представляли его на должность регионарха (до этого Иктинос после возвращения из Херсонесской фемы служил при дворце кандидатом), Михаил, глядя на него, подумал: "Ему бы на форуме стоять заместо медного быка…" Поделился своими шутливыми мыслями с Вардой, и тот сказал:
- А давай, племянник, мы его и назначим начальником региона, где этот бык стоит. Пусть будут там два медных животных!..
Михаил захохотал и… назначил. Два животных так два!
Но сейчас он строго спросил:
- Почему допустил, что людские отбросы костры зажгли на твоей площади?
- Думал, по случаю твоей победы на скачках, благочестивый, не моргнув глазом ответил Иктинос.
- Дурак! В твоей башке столько же мозгов, сколько во лбу медного быка… Прочь с моих глаз, и учти, если скоро у себя не наведешь порядок, поплатишься головой!
Регионарх тут же исчез. Василевс обратился к остальным:
- Поняли меня, олухи? Я еще с вас спрошу, как вы могли допустить такое…
А потом уже тише сказал Никите Орифе (за этим человеком стояло все среднее звено патрициев, и не только царедворцев!) - когда Михаил оставался трезв, он хорошо понимал расстановку сил у себя "дома":
- Никита, со всех регионов, с каждой улицы почаще шли ко мне вестников…
- Сделаю, мой император. Каков для них будет пароль?
Михаил на мгновение задумался, а потом, показав кивком головы на дверь, за которой скрылся Иктинос, ответил:
- Ну, скажем, "Медный бык".
Несмотря на достаточно серьезную сложившуюся ситуацию, все присутствующие в зале заулыбались.
Орифа с регионархами тоже вышли из залы.
- Дядя, - снова повернулся василевс к Варде, - бери моих гвардейцев, оставь только охрану, и скачи к Студийскому монастырю. Оттуда, кажется, шипя и злобно сигналя языком, ползет ядовитая змея… Пригвозди ее к земле копьем, как Георгий Победоносец гада.
В какие-то отрезки времени, когда Михаил вот такой, сознающий ответственность, он мог быть красноречивым и отдавать дельные приказания.
- И проследи, мой логофет дрома, чтобы содержимое лавок купцов, уже громимых охлосом, как доложил Феофилиц, никому, кроме моей казны, не досталось… Увидите, кто растаскивает товар или сует деньги и драгоценности за отворот хитона, отбирайте их у него и - пинком под зад… Но лучше - в Скилу, а там разберемся. Самых злостных будем судить по законам за ослушание и неподчинение…
(Того, кто ослушался своего начальника, а тем более не выполнил его приказание, приковывали на площади Тавра к столбу, и каждый прохожий должен был плюнуть ему в лицо и, взяв одну из палок, которые лежали здесь навалом, ударить несколько раз по ногам. Через сутки, с переломанными, как правило, костями, снимали беднягу с цепи и вешали. Таких столбов на территории Византийской империи стояло предостаточно.)
Михаил помолчал, потом подмигнул Фотию и спросил:
- Правильно я делаю, отче? Вы ведь сами сказали, что казна пуста…
Патриарх взглянул ему в глаза, в которых зажглись огоньки рыси, вышедшей на охоту, понял и ужаснулся: "Да он, подлец, может такое натворить, долго затем придется расхлебывать!.. Казна действительно пуста, и не без твоего, дурак, содействия, но разве таким способом она может быть пополнена?! Как сказать ему об этом? Если здесь находятся коварный протасикрит и наивный Феофилиц… Да приказ-то - тащить разграбленные драгоценности и товар во дворец - уже отдан… Положимся на волю Господа".
Наслаждаясь замешательством патриарха, василевс с усмешкой ждал ответа.
- Присночтимый и благочестивый! Твое дело носить золотой венец и всю красоту мира, - начал дипломатично Фотий, - наше же дело - Бога молить о царстве твоем и вместо царской красоты носить на челе своем знаки смирения и печали. И еще нам следует обо всем мире возносить молитву Богу - не только о верующих в Господа нашего, но и о неверующих… - Патриарх выразительно поднял глаза на василевса. - Поэтому я иду сейчас в храм святой Софии и буду служить молебен о спасении душ… Богу нашему слава, и ныне, и присно, и во веки веков…
- Аминь, - повторили все хором.
Фотий вышел.
У василевса гневом перекосило лицо, и он прошипел вослед патриарху:
- Попы, словоблуды, все учат и учат… Тот был - учил, и этот… Вот вам! - И Михаил, оттопырив зад, громко хлопнул по нему рукою.
Феофилиц подобострастно захихикал, а его телохранители заржали застоялыми жеребцами.
- Мой император, дозволь и мне со своими силачами вступиться за твою честь и честь великого Константинополя, - вскинул гордо голову карлик.
- Дозволяю, мой преданный и доблестный Феофилиц.
Карлик бряцнул шпорами по мраморному полу и воинственно крикнул:
- За мной, гиганты!