- Сейчас ты долги платить не будешь, - прервал его Жуглет таким тоном, словно это само собой разумелось. - Сейчас ты будешь раздавать подарки. Себе сошьешь одежду поприличней. Пошлешь богатое подношение братству святого Ипполита. Деньги должны остаться внутри городских стен, чтобы все видели, как ты их тратишь. И ни в коем случае не следует покупать по-настоящему нужные вещи.
Виллем состроил гримасу, завязывая пояс халата.
- Что за бредовый образ действий. Если так принято вести себя при этом дворе, то не уверен, что хочу иметь к нему отношение.
Менестрель присел рядом с Виллемом и улыбнулся ему почти отечески.
- Не при дворе, а в городе. Семьи здесь так разбросаны, что происхождение немного значит, и горожане по определению не владеют большими поместьями, так что богатство человека определяется по тому, сколько он тратит. Но учитывать это тебе придется только до турнира. Клянусь круглым задом твоей сестрицы.
- Которого тебе не видать, как своих углей, - жизнерадостно отметил Эрик.
Жуглет не сводил взгляда с Виллема.
- Я напишу поставщику в Монбельяр от твоего имени и уговорю его прислать тебе все, что надо, в долг.
- Если он так же доверчив, как я, то поймается на эту удочку, - нервно хохотнул Виллем.
Внезапно он почувствовал, что постоянное присутствие рядом всезнающего друга не успокаивает, а угнетает его. Следуя мгновенно вспыхнувшему желанию оказаться подальше от Жуглета, он встал и повернулся к открытой двери, где сидел в ожидании приказаний юноша-слуга.
- В гостинице есть писец? - спросил Виллем.
Юноша утвердительно кивнул.
- Приведи-ка его ко мне. Надо написать несколько писем.
- Советую поторопиться, иначе мы опоздаем к обеду, как уже опоздали к завтраку, - отозвался Жуглет.
- Мы? - несколько более резко, чем собирался, переспросил Виллем. - Тебе никто не мешает отправиться ко двору в любой момент, когда пожелаешь. Ты вовсе не обязан следовать за мной по пятам, точно собака.
Последовала короткая пауза, во время которой Виллем рылся в сундуке в поисках своей полинявшей синей дорожной туники.
- Зря ты не воспользовался предложением Конрада взять женщину, это помогло бы снять напряжение, - с мягким укором отозвался с кровати Жуглет. - Собака не я, а ты, и к тому же еще щенок, не способный показывать трюки без дрессировщика. Дрессировщика, которого не стоит кусать, иначе он бросит тебя на обочине, как шавку с дурным норовом.
- Хорошо, извини, - мрачно отозвался Виллем. Встряхнув дорожную тунику, он бросил ее на крышку сундука и скорчил гримасу.
- К обеду ведь надо прилично одеться? Удобную одежду на придворный пир не наденешь.
- Напротив, появление в дорожной одежде может произвести неплохое впечатление, - возразил Жуглет. - Вроде как истинный рыцарь думает только о подготовке к турниру, забывая обо всем остальном. Дамы обожают такие вещи. Кстати, вчера вечером тебе ни одна из них не приглянулась?
Виллем, честный до невозможности, признался, что нет.
Когда прибыл писец с кожаным, набитым пергаментными свитками мешком под мышкой, Виллем усадил его у большого окна и принялся, одеваясь, диктовать. Первое письмо предназначалось Ренарду, рыцарю, который завладел его прежним шлемом. В этом письме Виллем рассказывал о предстоящем турнире, призывал собрать бургундских рыцарей и приехать, чтобы поддержать его.
- Если соберешь достаточно, - пробормотал Эрик, - сможешь возглавить целый батальон.
- Думаю, так оно в итоге и будет, - удовлетворенно заметил Жуглет.
Он все еще сидел на кровати, выдергивая из покрывала распустившиеся нитки.
- И держу пари, все они станут людьми императора.
Виллем, зашнуровывая сапоги, фыркнул.
- Жуглет, сейчас ты попал пальцем в небо. Если Конрад поставит меня выше своей свиты, кто-нибудь из них перережет мне ночью глотку. Теперь второе письмо, - отрывисто произнес он, выпрямляясь и поворачиваясь к писцу.
Второе письмо предназначалось матери и сестре. В нем он рассказывал о предстоящем турнире и расписывал - слегка преувеличенно - изумительный характер императора. Далее, в заметно более скромных выражениях, повествовал о приеме, оказанном ему при дворе.
- Добавь-ка еще кое-что, - вставил, обращаясь к писцу, Жуглет. - Жуглет говорит, что Виллем недостаточно верит в свои силы, но это ведь дело обычное, верно?
- Этого не пиши, - сказал писцу Виллем.
Он сам не знал почему, но постоянные похвалы Жуглета внезапно стали невыносимо раздражать его.
- Просто подпиши: "Ваш любящий сын и брат Виллем". - Он натянул вторую перчатку. - Эрик, прикажи готовить коней.
Эрик вышел вместе с писцом, и Виллем обратился к Жуглету, небрежно развалившемуся на кровати:
- Жуглет, потребуется некоторое время, чтобы оседлать коней. Может, отправишься во дворец пешком? Зачем тебе из-за нас опаздывать? Спасибо за то, что доставил королевский подарок. - И с несвойственной ему насмешкой в голосе добавил: - Полагаю, в благодарность за это я должен что-нибудь поднести тебе?
- Нет, не должен, - холодно, с явным раздражением отпарировал Жуглет и резко выпрямился. - Лучше взгляни, дружок, на то, что я еще принес.
С этими словами Жуглет подошел к двери, вытащил из-под лежащего возле нее кожаного футляра с инструментом две прихваченные накануне туники и с силой швырнул их на сундук.
- Возвращаю их обратно. Я взял их только для того, чтобы произвести впечатление на Конрада. Мне от тебя ничего не надо, Виллем.
Виллем покраснел.
- Прости, - произнес он, избегая взгляда Жуглета. В конце концов он все-таки на него посмотрел.
- Просто я хотел бы понимать, что именно у тебя на уме. Я чувствую себя обязанным - и знаю, на то есть основания, - но мне было бы спокойнее, если бы я понимал почему.
- Обязанным? - эхом отозвался Жуглет. - Вчера ты был благодарен, а сегодня вдруг обязан? - Пристальный взгляд карих глаз Жуглета причинял Виллему боль. - Ты оскорбляешь меня, Виллем. Ты низвергаешь саму идею дружбы.
- Перестань вести себя точно женщина, - попытался защититься Виллем.
Лицо Жуглета вспыхнуло от возмущения.
- А теперь, значит, я еще и женщина? Как будто назвать меня евнухом - как ты сделал там, в Доле - было недостаточно? Что мне сделать, чтобы оправдаться в твоих глазах? Волочиться за твоей сестрой? - и, не в силах сдержать усмешку, добавил: - Я имею в виду, больше, чем я уже это делал?
Виллем выдавил раздраженный смешок.
- Хорошо, прости, что я сказал "обязан". Доволен? Я благодарен, очень благодарен. - Пауза. - И все же я предпочел бы, чтобы ты отправился в замок пешком. - Новая пауза. - Буду рад встретиться с тобой там, в обществе.
Жуглет с показным безразличием пожал плечами, взял футляр с Фиделем и покинул комнату, не поклонившись и даже не оглянувшись.
Вечером на дворцовый обед менестрель не явился.
Этот факт привел Виллема в ужас, потому что он означал, что во время обеда придется полагаться только на себя. Рыцарь с сожалением вынужден был признать, что накануне он практически во всем, что касалось поведения, рассчитывал на Жуглета. Однако кроме него, отсутствия менестреля никто не заметил: как выяснилось, молодой музыкант славился своей привычкой исчезать на несколько дней или даже недель - и появляться потом, загадочно улыбаясь и со следами неумеренного разгула на лице, но и с ценными сплетнями для Конрада.
Обед подали в большом зале, где благодаря порывам холодного ветра с гор сохранялась приятная прохлада, несмотря на свирепый дневной зной. Трапезничали основательно - гостей было меньше, чем во время пиршества накануне, и говорили тоже меньше, зато ели больше. Гвоздем программы стала лососина. Ее доставляли свежей с Северного моря в гигантских бочках с морской водой. Альфонс, граф Бургундский, отсутствовал, так же как и Маркус, и на этот раз Виллем не протестовал, что его соседом снова оказался король. Кардинал Павел, как и в прошлый раз, располагался по левую руку от Конрада и, казалось, был все так же болезненно и необъяснимо, как и накануне, зачарован присутствием Виллема. Во время этого обеда - в ходе которого Виллем, в тщетном усилии расслабиться, пил больше обычного - он и его монарх неожиданно произвели друг на друга неизгладимое впечатление. Виллем выразил удивление, что у его величества, даже в молодости, никогда не было дамы сердца, которой он поклонялся бы в лучших традициях возвышенной любви, то есть целомудренно, тайно и, желательно, безнадежно. Такое чувство подталкивает мужчину к постоянному самосовершенствованию в честь дамы. Вдохновленный ею, он должен яростно сражаться и в то же время духовно расти и просветляться. Это обожание должно также подвигать его, в минуту выбора между плотскими удовольствиями и поэзией, неизменно склоняться к последней. Виллем не смог скрыть своего разочарования, когда выяснилось, что, если уж на то пошло, ни у кого при дворе такой дамы сердца нет.
- Значит, во время турниров рыцари не появляются, украшенные полученными от прекрасных дам маленькими подарками? - спросил он и сразу почувствовал себя глупо: ведь он проявляет любопытство по поводу предмета, при дворе, по-видимому, ничего не значащего.
- О, само собой - все эти платочки, шарфики, оторванные манжеты и прочий бред, - отозвался Конрад. - Обычно роль тайной возлюбленной играет какая-нибудь двоюродная бабушка рыцаря, которая вот-вот напишет завещание, или мать девушки, за приданым которой он охотится.
Виллем изменился в лице. Король подмигнул.
- Хочешь украсить копье подарком?
Виллем пожал плечами, не заметив тонкой насмешки.
- Разумеется, я мечтал бы завоевать такую честь, но… я не знаком ни с кем из здешних дам.