- Если ты думаешь, что три года назад она была ребенком, то сильно ошибаешься. Младенец был такой, что сам черт ему не брат! Нет, не возраст удержал Дженни от замужества, хотя у нее одна отговорка - не готова, мол, еще.
- Никогда не понимал женщин. Даже притвориться не мог, будто понимаю. Влюбиться в девушку - это я запросто, но вот узнать ее как следует - это дело хитрое.
Доктор кивнул.
- Тебе надо все подробно объяснять, как в книжке, а то ведь не поймешь, - проворчал он. - Неужели ты думаешь, что у девушки с такими волосами может быть покладистый характер? Да влюбись она по-настоящему, ей не то что Грешам, сам пресвятой архангел не указ! Поэтому и говорю, что зыбко у них все. Грешам ей нравится. Дженни даже думает, что любит его. Но он будет дурак, если не потащит ее силком венчаться. Она найдет себе другую партию.
Понемногу осмыслив сказанное, я сделал вывод:
- Тогда лучше с ней вообще не встречаться, а если и встречусь - отвернусь.
- Ага, поди увернись от мелкой дроби, когда шарахнут из обреза!
- Это вы к чему?
- А к тому, что от встречи с ней не уйти. Человек ты новый, она будет к тебе приглядываться, если решит, что первого взгляда мало. А тебе и глаз будет не отвести, будешь смотреть ей прямо в лицо, и столько, сколько она пожелает.
- Послушайте, Доктор, - сказал я обреченно, - вы меня зажали в тиски. С одной стороны достойнейший джентльмен, с другой - неотразимая девица. Что мне делать?
- Как раз к тому и веду, - пояснил Доктор. - На твоем месте я бы оседлал коня и пришпорил его так, чтобы он молнией вылетел из города! Поверь, здесь тебя ждут одни несчастья.
Я почти поверил ему, однако воспользоваться его мудрым советом не мог. В этом городе у меня было дело в тысячу раз лучше всех других работ, какие мне до сих пор подворачивались. Оставалось лишь пожалеть, что здесь живет девушка, которая заставляла мое сердце выпрыгивать из груди еще до того, как я увидел ее лицо. Я знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. От недобрых предчувствий у меня ослаб и заполнился тупой болью низ живота - примерно так же он болел целую неделю, после того, как мул лягнул в мое брюхо задним копытом.
- А вы, однако, много лишнего болтаете! - заметил я Доктору.
- Эх, сынок, - вздохнул он. - Я не сказал тебе и половины того, что мог бы!
Старик поднялся и пошел к выходу, но у самой двери остановился и с зевком сообщил:
- Меня к тебе приставили помощником. Поручили побыть у тебя на побегушках, познакомить с кое-какими обычаями и с несколькими парнями, которым хочется думать, будто все обычаи идут от них. Если понадоблюсь, нажми на кнопку, не успеешь повернуться, а я уже тут как тут!
Издав ленивый смешок, он вышел.
После его ухода я все спокойно обдумал и пришел к выводу, что старый пройдоха, посланный мне в помощь, решил поразвлечься, чтобы не терять времени даром. Это было самое простое объяснение всем его россказням. И все-таки кое-что из сказанного накрепко засело у меня в голове, и от этого хотелось поскорее узнать, что еще за истории он имеет в запасе.
На всякий случай я решил держать ухо востро. Прежде чем выйти из комнаты, зажмурился и спросил себя: "А может, и мне расхаживать без оружия?" Открыв глаза, ответил: "Нет, иначе поднимут на смех и понаделают во мне дырок!" Потом нацепил ремень с кобурами и стал медленно спускаться по лестнице, продолжая напряженно размышлять. Казалось, в словах Доктора правды было где-то на две трети. Работа, за которую я взялся, до сих пор была по плечу одному Грешаму. Уже двое рискнули его подменить и поплатились за это жизнью.
Странно, что такой честный и благородный человек, как Грешам, ничего не сказал мне об опасностях, не предупредил, что я встаю на дорогу, на которой уже лежат два трупа. Это было на него не похоже, и я чуть было в нем не засомневался.
А что же те двое? Им хватало и храбрости и ума, и все-таки не сдюжили? Почему?
На секунду вспомнив, какая тишь да гладь царила в питейном заведении Грешама, я вдруг понял, что в этом было что-то неестественное. В таких местах должна слышаться ругань, а иногда и выстрелы - по моему разумению, именно такой была здоровая обстановка бара. У него же самые несносные нарушители спокойствия вели себя как цирковые пони. Но когда вдруг менялся коновод, превращались в стадо диких мустангов и норовили снести новичку голову.
Надеясь, что мне повезет заступить на пост в часы затишья и будет время хоть немного освоиться, я вошел в салун.
Господь не внял моим молитвам! Оглядевшись, я увидел в зале человек двадцать - половина из них только что вернулась с приисков. Лица этих парней предвещали беды больше, чем лежало пыли на их плечах. Каждый словно был вырезан из динамита, а глаза горели, как пара фитилей! Никогда не видел одновременно столько опасных личностей!
Заметив меня, они не удовлетворились кривыми усмешками, а стали громко переговариваться.
- Смотри-ка! - фыркнул один. - Грешам устал от работы и назначил вместо себя школьную учителку!
- Да ну? Неужели серьезно? - поддержал другой. - Наверное, просто повеселить нас хотел!
Все это звучало забавно, но дело было нешуточное. И раздумывать не пришлось. Передо мной словно подбросили монету, и я должен был сказать, орел или решка, прежде чем она упадет к ногам. Я вам уже говорил, что люблю драться. Любил и люблю до сих пор - это у меня в крови. Но все равно мне не хотелось стрелять направо-налево, имея двадцатипятипроцентный интерес в том же зеркале за тысячу долларов, которое висело за стойкой.
Я прошел через комнату, склонив голову под тяжестью моих мыслей, чувствуя, что не совладаю с этой шумной толпой.
И тут с ясностью увидел, отчего двое моих предшественников не справились и были убиты: они пытались подражать Грешаму так же, как сначала собирался делать и я. А это, между прочим, ни им, ни мне было не с руки, потому как Грешам неповторим! В то же время у каждого есть свои преимущества, свои сильные стороны, и уж себя-то я не назвал бы слабаком. Короче говоря, я решил действовать по-своему.
Поэтому подошел к стойке и заорал что было мочи:
- Эй, вы, барбосы облезлые! Привыкли, что Грешам с вами цацкается, как с нежными барышнями! Только я - не он, так что буду с вами обращаться, как вы того заслуживаете! А я, знаете ли, грубый, очень-очень грубый! Поначалу себя сдерживал, но терпение мое кончилось, теперь буду самим собой. Скажу вам, какой я из себя! Для вас я - серый волк, понятно? Серый волк, который всю жизнь жрет сырое мясо и очень любит хрустеть костями таких дворняг, как вы! Давно пора, чтобы вашу паршивую свору порвали на куски! Вот этим и займусь - отныне игра пойдет по моим правилам!
С этим словами я выдернул револьвер из кобуры таким образом, что он вылетел у меня из-за спины, вращаясь как волчок. Когда-то я потратил не один день на то, чтобы разучить этот дурацкий трюк. Я поймал кольт за дуло и ударил рукоятью по стойке с такой силой, что у всех заплескалась выпивка в стаканах, а на деревянной поверхности появилась вмятина, в которую можно было бы влить пару рюмок виски.
Глава 11
ТРИ ГЛОТКА "СТАРОЙ ВОРОНЫ"
Как вы могли догадаться, в мгновение ока я перехватил кольт за рукоятку, а левой рукой взялся за револьвер в другой кобуре. Следовало ожидать, что за моим выступлением последует гром ругательств, затем - пальба.
Но к моему удивлению и немалой радости, все затихли, глядя на вмятину, оставшуюся на полированном дереве. Между тем, когда я зашел в салун, в нем сидело не меньше дюжины парней, которые были бы не прочь посоревноваться со мною в стрельбе. И думаю, трое или четверо из них могли со мной расправиться.
Все дело в том, что тогда в Эмити я был еще никем - человеком без репутации. А репутация - это половина победы! Почему стрелок, занимающий второе место, вдруг становится первоклассным, одержав верх в каком-нибудь серьезном соревновании? Потому что к его прежней сноровке прибавилась репутация, и в этом-то весь секрет. Его рука становится тверже, глаз - вернее, а у противника ноги начинают ходить ходуном, он уже сам ждет поражения, зная, что рядом с ним сильнейший.
Так вот, эти ребята меня просто не знали, потому и хотели сожрать с потрохами до того самого момента, как я шлепнул револьвером по стойке. Но тут озадачились.
Я не. стал ждать, пока они придут в себя, и гаркнул Сэму:
- Ну-ка, налей мне маленькую!
Сэм, Боже его благослови, увидел, как я, пробуя новую роль, лезу из кожи вон, и решил мне подыграть. Тут же с невозмутимым видом запустил по стойке большущий фужер, а вслед за ним ко мне подъехала бутылка "Старой вороны".
Мне сделалось худо. Я понял замысел Сэма и знал, что теперь мне не уйти от этого страшного наказания.
С виски я никогда не был особенно дружен. Что касается пива, то, как и все, люблю пропускать по кружечке в день. Но когда ввели запрет на крепкое спиртное, не слишком обижался на правительство. А из всех сортов виски, которые мне доводилось вливать в глотку, самым крепким была как раз "Старая ворона" - что ни рюмка, то удар под дых. На этикетках тогда писали: "Сто процентов взрывчатки!" Готов подтвердить, что это была чистая правда.
Теперь вы понимаете, отчего я так перепугался? Зато в баре все заинтересовались - смотрели то на меня, то на фужер, то на большую черную бутыль.
Что ж, я решил блефовать до конца - схватил ее за горлышко и оскалился.
- А-а, - зарычал, - пустоголовые выродки! Жалкие, никчемные слюнтяи! Нутро слабое, а глотки - во!
Адресуй я эту речь кому-то одному, он сразу полез бы в драку. Но поскольку я обращался ко всем, каждый мог пропустить оскорбление мимо ушей, робко покосившись на соседа.