- Сейчас тебя посадят в камеру, Кандыба. А потом в эту же камеру приведут советского летчика. Ты выяснишь, Кандыба, правильные ли он дал показания…
5
Бунцев шарил по бедру, отыскивая кнопку кобуры. Кудлатая пегая собачонка, вздыбив шерсть и припадая на передние лапы, яростно тявкала на кусты, где залегли летчики. Испуганные тревожным, злобным лаем овцы, подбирая зады, сбились в кучу, толклись на месте, косясь в сторону леса, готовые ринуться прочь. Мальчонка-подпасок забегал по полю, подняв палку, отрезая пугливым животным путь к бегству. Пастух, высокий, сутулый старик в потрепанной бараньей куртке и опущенной на уши солдатской пилотке, прикрикнув на собачонку и видя, что та не унимается, медленно шел к кустам.
- Придется задерживать! - быстро шепнула Кротова. - Давайте вы, товарищ капитан… А я отползу, постараюсь мальчонку перехватить. Испугается - убежит…
- Ползи! - сказал Бунцев. - Давай ползи!
Зашуршали листья, треснули сучья. Собачонка залилась пуще прежнего. Пастух в нерешительности остановился позади собаки.
- Э-гей! - крикнул он и потряс палкой. - Э-гей!
Бунцев лежал не отзываясь. Он уже отлично видел лицо старика: узкое, темное, горбоносое, с запавшей верхней губой и заросшими седой щетиной бугристыми щеками. Старик исподлобья смотрел прямо на тот куст, за которым лежал капитан, но ничего не видел.
Он что-то сказал собаке, не то упрекая своего четвероногого друга, не то браня его. Пес, ободренный приближением хозяина, подскочил почти вплотную к кусту. Злость душила собаку, она не лаяла, а просто хрипела.
Пастух, бормоча сердито, зашагал на куст.
"Ах, ты черт! - опять подумал Бунцев. - Сидели бы в лесу, ничего не произошло бы…" Вина лежала на нем. Это он настоял облазить весь лес: еще надеялся найти Телкина. Может, тот приполз раненый и лежит где-нибудь рядом, не в силах двигаться и погибает…
Телкина не нашли, а на пастуха напоролись.
Теперь неизвестно, что будет…
Бунцев пошевелился, готовясь встать, и пес с визгом отлетел в сторону, зашелся в истошном вопле.
Пастух опять остановился.
Бунцев поднялся в рост, вскинул руку и дружелюбно помахал.
Он глядел на пастуха, но видел не только испуганное, недоумевающее лицо старика, но и прыгающую слева, совсем рядом собачонку с белоснежным оскалом зубов в черных губах, и мелко топочущих овец, шарахнувшихся было в поле и отпрянувших от палки подпаска-мальчонки, и самого мальчонку - паренька лет десяти, с поднятой палкой на фоне серого поля, и появившуюся справа от мальчонки, заходящую ему в спину Кротову.
"Быстро успела!" - подумал Бунцев.
Он махал рукой, улыбался, выказывая пастуху свое миролюбие.
- Гутен таг! - крикнул Бунцев как можно приветливей. - Гутен таг!
Пастух неуверенно поднес к пилотке коричневую руку, его мутноватые, старческие глаза смотрели недоверчиво.
- Йо напот , - ответил он, опуская руку и перехватывая палку.
Бунцев вышел из куста. Собака, заметив, что хозяин заговорил с незнакомцем, перестала лаять, однако еще ворчала, еще щетинилась, держалась поодаль и издали обнюхивала чужого человека.
Старик уставился на бунцевские унты.
- Шпрехен зи дейч? - спросил Бунцев, используя жалкие запасы своего немецкого словаря, чтобы только не молчать. - Шпрехен зи дейч, геноссе?
Кротова уже приближалась к мальчишке, занятому разглядыванием капитана и ничего не подозревавшему.
Старик отрицательно покачал головой, вскинул глаза на лицо Бунцева и снова воззрился на унты.
"Ах, черт! - подумал капитан. - Заметил… Вот обутка проклятая!.."
- Камарад! - сказал он. - Салуд, камарад!
Теперь он стоял в двух шагах от старика, и собачонка крутилась возле самых бунцевских ног. Пастух палкой отпихнул собаку, недовольно прикрикнул на нее, избегая глядеть на пилота.
Бунцев улыбался и улыбался, а сам следил за каждым движением старика и за Кротовой. Та уже подошла к мальчишке, положила ему руку на плечо, и паренек отшатнулся, но Кротова держала крепко. Она нагнулась, видимо уговаривая мальчишку не пугаться.
Старик заметил взгляд пилота, устремленный куда-то вдаль, обернулся, увидел радистку, сунулся было к подпаску, но оглянулся на Бунцева и выпустил палку…
- Тихо! - сказал Бунцев, поднимая пистолет. - А ну, тихо! Садись!
Пастух растерянно и враждебно мигал тусклыми глазами.
- Садись! - приказал Бунцев и показал рукой на землю. - Садись.
Пастух, наконец, понял. Еще раз оглянувшись на подпаска и на овец, он нехотя опустился на землю.
- Ничего, ничего, - успокаивающе сказал Бунцев. - Только сиди спокойно. Ничего плохого мы тебе не сделаем. Понимаешь?
Кротова вела паренька к опушке.
Пастух, сердито шамкая, произнес длинную непонятную фразу.
- Порядок, порядок! - сказал Бунцев. - Ты, отец, только не шуми, и будет полный порядок!
- Апукам! - крикнул мальчишка. - Миткел некик?
Он уперся и не хотел подходить близко.
- Пусть сядет! - властно сказал Бунцев старику, хлопая ладонью по земле и кивая на мальчонку. - Пусть сядет!
Старик, не оборачиваясь, негромко позвал мальчика. Тот подошел.
- Эй, орел! - подмигнул Бунцев испуганному мальчишке. - Ты же мужчина! Чего же ты?
Мальчик, покосившись на угрюмого старика, сжал губы и недобро сверкнул на чужого острыми черными глазенками.
- Миткел нектек? - заносчиво выкрикнул он. - Эленьген, вадь ше-гитшейгюль эгест а вилагот течхивем!
- Ты чего-нибудь понимаешь? - беспомощно спросил капитан у радистки.
Кротова, не выпуская плеча мальчика, потрясла головой:
- Они не говорят по-немецки. Только по-венгерски.
Она нагнулась:
- Сядь, милый. Сядь. Мы друзья. Ну?
Мальчишка смотрел на пастуха.
- Юль, Лайош. Некик федверь ван. Юль чак, - сказал старик, не поднимая головы. - Нем самит, юль…
Мальчишка дернулся, высвобождая плечо, подошел к старику и опустился рядом с ним, непримиримо разглядывая Бунцева и Кротову.
- Надо им как-то втолковать, чтобы не боялись, - сказал Бунцев. - Давай говори чего-нибудь. Хоть по-немецки. Немецкий-то они слышали от фрицев небось.
- Не понимают! - возразила Кротова, присаживаясь возле капитана. - Не знаю, как быть…
Она сняла шлем, тряхнула короткими белесыми волосами, посмотрела на мальчишку, который косился зверенышем, и заговорила со стариком:
- Мы не немцы. Мы словаки. Понимаешь?
Старик оттянул пилотку, наставил ухо, вздохнул.
- Тудатлан эмбер вадик. Мить акарьяток тэйлем эш фиуктол? - сказал он.
- Скажи, что мы с добром к нему, - подсказал Бунцев. - Втолкуй как-нибудь!
Кротова прищелкнула языком, хлопнула по колену шлемом.
- Мы не воюем, - сказала она. - Понимаешь? Война - нет. Пуф-пуф - нет, плохо. Мы - домой.
Она показывала жестами и мимикой, что они с Бунцевым не хотят стрелять, что стрелять - это плохо, что им надо идти далеко-далеко, к себе.
Пастуха успокоили мирные интонации странной женщины. Он внимательно следил за руками радистки, за ее лицом, но когда Кротова умолкла, напряженно ожидая ответа, пастух покачал головой.
- Нет акарс тюзел, де ез айти хордод? - И показал черным, потрескавшимся пальцем на кобуру Кротовой и на пистолет, который держал капитан.
Бунцев убрал пистолет, показал старику пустые руки.
Пастух внимательно смотрел на ладони капитана - широкие, мозолистые, и, когда Бунцев опустил было их, требовательно протянул свою черную ладонь.
- Адь некюнк, керюнк нейз!
Бунцев с готовностью положил руку на ладонь старика. Тот оценил эту готовность, кивнул, перевел взгляд с бунцев-ских мозолей на широкое, небритое лицо капитана и, похоже, стал что-то понимать.
- Параст вадь? - спросил старик. - Э?
Он взял воображаемые вожжи, причмокнул губами, взмахнул воображаемым кнутом, потом указал на землю. - Параст вадь, э? Крестьянин, э?
Капитан понял, о чем спрашивает старик.
- Точно, отец! - обрадованно закивал и он. - Точно! - И изобразил, что налегает на плуг.
Он считал себя вправе немного прилгнуть. Разве бесчисленные предки капитана не были простыми крестьянами и разве не имел он прав на это великое родство?
Старик, похоже, повеселел.
- Де э? - показал он на радистку.
- Невеста, - сказал Бунцев. - Медсестра и моя невеста. Со мной идет. Придем домой - и поженимся.
Улыбаясь, он обнял Кротову за плечи и притянул к себе. Пастух глядел недоверчиво. Поскреб нос. Отрицательно покачал головой.