Денис включил свет на кухне и, осмотрев ее, прошелся по остальным комнатам. Пусто. Вернулся на кухню. И кое-что сразу привлекло его внимание. Один из трех стульев лежал на полу, как будто кто-то вскочил и опрокинул его. В раковине обнаружилась сковородка со следами яичницы, тарелка, турка и чашка с остатками кофе.
– Яишенку твой Витя любит, да? – поинтересовался Денис.
– Да вроде. Говорил, что на завтрак только ее и ест…
– А гостя не угостил…
– Кого? – удивился Вася.
– Гость у него был, похоже… – Дмитриевский полез в мусорку.
– Денис Александрович, вы чего… – начал было Василий, но примолк, когда шеф поставил перед ним ведро, наполненное полиэтиленовыми обертками от бинтов, использованным одноразовым шприцем, бахилами и чуть красными кусочками ваты.
– Пойдем-ка… – буркнул Денис и направился дальше по коридору. Включил свет в комнате слева от ванной и зашел туда, а за ним следом двинулся и Василий. И через секунду оба хором матюгнулись, глядя на испачканную кровью подушку.
– Ну и что здесь произошло, Эркюль Александрович? – спросил рекламщик, переведя взгляд с дивана, который еще недавно служил ложем для раненого, на Дмитриевского.
– Василий, будь другом, оставь свои юмористические изыски для своего приятеля Смолина. Если мы его, конечно, найдем…
Тот буркнул что-то утвердительное, а Денис продолжил, рассматривая подушку:
– На кухне сидели двое. Смолин, по всей видимости, ближе к дверям. Гость – у окна, напротив. Витя уже позавтракал: вся посуда в раковине. Затем у них что-то произошло, какая-то стычка, и гость очень резко вскочил… и кинулся на твоего дружка.
– И чего? Витяй отмутузил его по всем законам южного гостеприимства?
– Черта с два. Он кинулся бежать, а тот, похоже, долбанулся головой… И упал.
– Почему вы так решили?
– Иди посмотри: на кухне на полу – пятна крови. И на угол раковины глянь… А потом, как порядочный, интеллигентный, петербургский молодой человек, Витя Смолин вызвал для гостя скорую помощь.
– И они увезли пострадавшего в больницу… – добавил Вася.
– Да, – улыбнулся Денис, – где мы с тобой только что были.
– Ну а Витя-то где?
– Вопрос вопросов… – задумчиво проговорил Дмитриевский. – Может быть, его гость нам что-нибудь расскажет. Поехали обратно. Тем более та милая женщина из приемного покоя просила нас заезжать почаще…
– Из вежливости только, – буркнул Вася.
– Знаю, – ответил Денис, – знаю. Но это ничего не меняет.
И они, погасив свет, тихо вышли из квартиры на лестничную площадку, аккуратно и плотно прикрыв за собой дверь.
А через пять минут после их ухода большой черный кот вылез из-под дивана, который только что осматривал Дмитриевский, и вальяжно прошествовал на кухню посмотреть, все ли в порядке в его миске с едой.
* * *
Последнюю шахматную партию из трех сыгранных Аблокатов и Рогачева закончили около шести вечера. После чего Марина, сославшись на то, что хочет немного вздремнуть, ушла в комнату, которую так любезно предоставил ей Дмитриевский. Костя же остался в гостиной, продолжая мысленно разбирать проигранную партию. Денис позвонил около трех и сказал, что смена Кости закончится в девять вечера. Приедет, мол, другой человек. Кто именно – не сказал. Так что в девять Аблокатов планировал поехать к Ольге, и они уже час как обсуждали его визит в СМС-переписке.
Квартира, где Костя получал первый в жизни опыт надсмотрщика, была трехкомнатной. Большая гостиная, в которой ребята устроили шахматные баталии, проходная: через нее жильцы попадали в две другие комнаты. Кухня и совмещенный с ванной туалет располагались отдельно от жилой части. Такая планировка показалась Аблокатову не слишком удобной для проживания, однако для надзора очень даже подходила: из комнаты невозможно пройти в коридор и дальше наружу, минуя гостиную. Дверь в квартиру закрывалась на ключ и снаружи, и изнутри, а единственный экземпляр ключей в кармане Кости делал побег, с его точки зрения, невозможным, даже если часового снимут с поста.
Закончив разбор проигранной партии и так и не поняв, где он допустил роковую ошибку, Костя отправился в уборную, предварительно очень плотно закрыв дверь в комнату, а дверь в туалет, наоборот, оставил чуть-чуть приоткрытой. Затем он так же стремительно вернулся и продолжил переписку с Орловой, поглядывая в бурчащий телевизор. Оля, похоже, была чем-то расстроена, на шуточки реагировала вяло, но не отвечала, что случилось. Видимо, решила оставить это на вечер.
Начался футбол, лига Европы, и Костя прибавил звук, с раздражением пробормотав:
– Пивка бы к такому матчу. Севилья – МЮ. Вывеска – как на лиге чемпионов.
Он даже автоматически встал с дивана и пошел в коридор, как сомнамбула, но уже у выхода опомнился и вернулся назад еще более раздраженным. Потом успокоился и даже, рассмеявшись, крикнул в сторону комнаты, где спала Рогачева:
– Может, за пивком сбегаешь, а? Как-никак я твой начальник. Пока еще. Непосредственный.
Комната ответила молчанием. И Аблокатов, чуть успокоившись, уселся перед телевизором, но, не выдержав и пяти минут, снова отправился на кухню и еще раз изучил холодильник. Вожделенного легкого солодового напитка внутри, конечно, не оказалось. Костя вернулся в гостиную и, сделав пару кругов вокруг дивана, тихонько приоткрыл дверь в комнату к Марине. Не видя в темноте ни зги, зашел внутрь и ощупал стену в поисках выключателя. Тот нашелся быстро. После щелчка комната окрасилась уютным тускловатым свечением. Аблокатов осмотрел красивую небольшую спальню хозяев квартиры, оформленную неброско, но очень качественно. Все в этой спаленке радовало его уставшие к вечеру глаза. Кроме одной, но очень существенной детали. А где Рогачева?
Аблокатов выключил свет и, так же аккуратно закрыв дверь, вышел обратно в гостиную. Постоял чуток и заглянул во вторую комнату. Может быть, он перепутал и Марина на самом деле коротает время именно там?.. Комната оказалась детской. Очень красивой, маленькой, уютной, оформленной в бело-розовых тонах. Пустой.
Костя метнулся в спальню и, включив свет, обыскал там все: два шкафа и пространство за занавесками. Заглянул под кровать. Никого. Вернулся в гостиную и снова упал перед телевизором. Севилья вела один – ноль.
– Шах и мат, Константин Сергеевич, – пробормотал Аблокатов. – Опять тебя девица обыграла…
"Но есть и плюсы, – вдруг заговорил голосок у него в голове. – Не куксись. Теперь можно спокойно сходить за пивком…"
Аблокатов досмотрел первый тайм и отправился звонить Дмитриевскому.
А в это время на другом конце города Орлова положила в холодильник бутылочку чилийского "Совиньон Блан".
* * *
Витя ерзал в камере временного содержания на прикрученной к стене скамейке. Рядом расположился мужичок лет пятидесяти пяти, немного подшофе, одетый по-домашнему: трико, футболка навыпуск и грязные кеды "Динамо". Увидев, что взгляд Смолина задержался на его гардеробе чуть дольше, чем того требовал этикет, мужчина решил объясниться, хотя Витя ничего и не спрашивал:
– Из хаты изъяли. Ужинали с Серегой. А моя мусоров вызвала…
– Жена? – спросил Смолин больше из вежливости, чем из любопытства.
– Какая она после этого жена?! Стерва!
– Чего, просто так взяла и вызвала?
– Ну да… Мы с Серегой ноль семь уже уговорили. А в холодильнике еще коньячок. Я и говорю ей: Свет, ты принеси, а? И картошечки поджарь! А она чего-то ляпнула мне. При Сереге-то. Пришлось поддать. Нельзя так со мной – при Сереге. А она – мусорам звонить. Стерва… А ты чего здесь? – Он внимательно посмотрел на Витю, остановившись на его прическе. Нахмурился: – Наркотики?
– Нет, – ответил Смолин и, видя, что сокамернику не очень по душе неизвестность, постарался как можно быстрее рассказать историю своего появления в этом замечательном месте.
Из камеры был виден край стола. За ним сидели, веселясь, полицейские, с которыми Витя познакомился в квартире у Аниной мамы, и девушка-лейтенант. Она с удовольствием слушала о похождениях своих коллег. Вообще здание отдела полиции оказалось достаточно большим, двухэтажным, и в нем, кроме криминальной полиции, находились еще опера и – на втором этаже – дознаватели. "Все включено, – подумал Витя, когда на крыльце вчитывался в таблички на входе, пока его новые друзья докуривали сигареты, – кроме надзора. Но засунуть сюда еще и прокуратуру – уже перебор". Сопровождающие отвлекли Витю от наблюдений и, заведя внутрь, сразу же, без опросов отправили туда, где он находился и сейчас, коротая время в занимательных разговорах с сокамерником, который наконец представился: Зиновий Яковлевич.
– А где Серега? – спросил Смолин исключительно для поддержания беседы. – Со Светкой остался?
Зиновий покосился на Витю и, поняв, что тот не шутит, захохотал, да так сильно, что смех перешел в кашель. А затем его стошнило прямо на собственные ботинки. Но Зиновий ничуть не сконфузился и ответил, вытирая рот рукой:
– Нет, не с женой. Со мной поехал, сюда. Его сын выкупил час назад.
– А тебя чего в нагрузку не сторговал?
– Не мил я ему. Сыну-то Серегиному. Он наших интересов не разделяет. Спортсмен. Борец, разрядник. Думает, что я его бате насильно в рот вливаю. Не мил я ему. А жена, стерва, не будет меня вызволять, до завтра уж точно. А завтра холодильник сломается – так прибежит…
– А почему он сломаться должен?
– А я там специально один проводок ослабил. Она же дверью туда-сюда, туда-сюда без конца хлопает, так он отскочит – и все, кирдык.
Теперь настала очередь Вити засмеяться, и у него это получилось чуть лучше, по крайней мере без таких, как у Зиновия, курьезных последствий.