ЗИЛ проскочил еще один распадок, полосой света выхватил из темноты крутой, почерневший и потрескивающий от мороза склон сопки на правом берегу. Брусничная. Отсюда до поворота, где зимник сворачивал в тайгу, оставалось километров семь.
Неожиданно Сергею послышалось, будто стук в двигателе усилился. Он сбросил газ, переключил скорость. Точно, движок "молотил" вовсю. "Может, пронесет? А если заклинит? Тогда все! А как же трубы? Ведь его ждут в поселке с трубами. Ну, Серега, решайся!"
Жарков искоса посмотрел на Митрохина, включил свет, проехал еще метров десять, остановился. Николай ошалело повернулся к нему.
- Чего это ты надумал? Ты это брось дурить. Дайка я покручу.
- Ну-ка убери лапы! - Жарков шевельнул широкими плечами, сказал глухо: - Надо проверить двигатель на других режимах. Может, и не вкладыши… Садись на мое место да не вздумай баловать. - Он поплотнее запахнул полушубок, с тоской посмотрел в боковое стекло, за которым чернел пугающий своим холодом и безлюдьем провал студеной ночи. Если бы не эта авария в поселке и трубы, которые необходимо привезти, можно было бы плюнуть на все и гнать машину до предела - пока коленвал не заклинит. Черт с ним! Но сейчас нельзя. Нельзя! Нельзя рисковать. ЗИЛ нужен "живой". Он должен добраться до базы, а потом вернуться в Красногорье.
Морозный воздух обжег лицо, забил дыхание. Сергей спрыгнул в снег, захлопнул дверцу. В этом месте снег был глубокий, и, чтобы не набрать его в валенки, пришлось вышагивать по-журавлиному, протаптывая дорожку к передку ЗИЛа.
Николай внимательно следил за ним из кабины.
Не успевший остыть радиатор приятно отдавал теплом. Сергей открыл капот и осветил переносной лампочкой работающий на малых оборотах двигатель. "Чем черт не шутит? Может быть, вовсе и не из-за вкладышей "молотил" движок?"
Сергей махнул Митрохину рукой - мотор взревел, потом глухо заурчал. Здесь был полный порядок. Двигатель ни при чем, и придется снимать поддон картера.
Жарков медленно смотал лоснящийся от масла провод переноски, закрыл капот, посмотрел на часы. Надежный "Маяк" показывал двадцать минут шестого - до рассвета оставалось еще четыре часа. Сергей прислонился к подрагивающему радиатору, посмотрел на усыпанное холодными мерцающими звездами небо. Вчера вечером оно еще было затянуто лохматыми обрывками туч, и это все же сдерживало мороз. Сейчас распогодилось, а значит, и морозца прибавилось. "Механика бы этого сюда!..
За спиной неожиданно громко рявкнул звуковой сигнал. Сергей отскочил в сторону - машина все так же стояла на месте, и только из кабины подавал какие-то знаки Митрохин.
- Идиот! - обругал его Сергей и быстро, стараясь не выстудить тепло, юркнул в кабину.
После пронизывающего до костей ветра здесь было тепло и уютно.
- Ну что там? - спросил Митрохин. Жарков молча снял рукавицы, стащил шапку.
- Дело дрянь, Никола. Движок в порядке, придется поддон снимать. - Он положил руку на баранку, широкой ладонью накрыл черный набалдашник переключателя скоростей. - Давай решать, что делать будем.
- Та-ак, значит… - Митрохин повернулся к Жаркову и вдруг как-то странно, с испугом посмотрел на него. - Значит, вкладыши. Ты не засек по часам, сколько проторчал там?
- Ну-у… - замялся Сергей, - минут пять…
- Вот-вот. А теперь посмотри на свое лицо. - Митрохин вытащил зеркальце. - Полюбуйся!
Щеки и кончик носа были совершенно белыми.
Сергей не торопясь положил зеркальце, начал растирать лицо. "Что говорить, Колыма - не Ташкент, и все же решаться на что-то надо". Когда колкой волной пошло тепло и начало пощипывать кончик носа, он повернулся к Николаю, спросил:
- Так что же все-таки делать будем? Если действительно полетели вкладыши, то коленвал на любом километре заклинить может.
- Слушай, Сережа! А вдруг на базе есть машины? Должны быть. Хоть одна. А мы здесь с тобой будем колупаться. Я считаю, что из этого драндулета надо выжать все возможное, и если он вдруг накроется, то остаток пути идти пешком.
- А если нет? - тихо спросил Сергей.
- Чего? - не понял Митрохин.
- Машины, которая смогла бы заменить этот "драндулет", как ты выразился.
В кабине стало тихо, и только слышно было, как урчит работающий на малых оборотах мотор.
- Так что же делать, Сережа? - Николай повернул к Сергею скуластое, даже зимой усыпанное веснушками лицо.
- Ремонтировать будем.
Жарков включил дальний свет, медленно выжал сцепление, переключил скорость. ЗИЛ мягко тронулся с места, проехал еще метров двести, уперся в сугроб, Николай молчал. И только когда Сергей, объехав сугроб, дал задний ход, сказал безразлично:
- У нас же с тобой ни крошки хлеба…
Борт уперся в снежный нанос, Сергей выключил зажигание, повернулся к Митрохину.
- Ничего, Колька, не отощаем. Там, - он кивнул через плечо, - сейчас гораздо хуже.
IV
- Алло, узел? Дежурная… - Мартынов ожесточенно постучал по рычажкам телефонного аппарата, не глядя на собравшихся в холодном кабинете людей, сказал со злостью: - Да где же ее черти носят?!
Наконец черная эбонитовая трубка издала легкое потрескивание, и монотонный голос телефонистки произнес:
- Дежурная слушает.
Стараясь сдержаться и не сорвать всю раздражительность и дикую усталость, что навалилась за эти сутки, Мартынов глубоко вздохнул, сказал глухо:
- С базой связь есть?
- Это вы, Михаил Михайлович? Извините, не узнала. Нет еще.
- Так какого черта вы там возитесь?!
- На линию утром вышла ремонтная группа, Михаил Михайлович. Страшно тяжелые условия.
- Ладно, извини. Как только будет связь, сразу же дай мне знать. Как вы там, не замерзаете?
- Вроде бы нет. Электрики самодельный "козел" принесли. Греет.
Мартынов положил трубку, подул на озябшие пальцы. В обычно уютном и теплом кабинете сейчас было почти так же холодно, как на улице; оставшаяся в графине вода замерзла, расколов графин надвое. Мартынов посмотрел на совершенно измотанных за прошедшие сутки людей, остановил взгляд на завгаре. Спросил, прикрыв покрасневшие от дыма костров и ветра отяжелевшие веки:
- Сколько времени понадобится Жаркову?
- Не знаю. - Завгар пожал плечами, сказал простуженным басом: - Всяко возможно… Если не застрянут, то часов восемь.
- Когда Жарков выехал из гаража?
Какое-то время в кабинете стояла тишина. Нахохлившись, неподвижно сидел на стуле завгар. Видно было, как он сглотнул слюну, сказал вяло:
- Да уж часов тринадцать…
От этих слов все зашевелились, кто-то крякнул с досады, а главный инженер пробасил возмущенно:
- Тринадцать… Когда до базы каких-то восемьдесят километров. Неужели застряли?
- Да нет. Быть этого не может. Жарков не первый год за рулем, да и ЗИЛ его, что вездеход, по снегу прет.
- Надежная машина, - добавил кто-то.
- А может, мы зря волнуемся? Может, он еще грузится? - донеслось из дальнего конца кабинета. Ведь на базе нужную вещь найти, так это…
- Трубы - не иголка в стоге сена! - взвился начальник отдела снабжения. - И искать их нечего. Другое дело - погрузка…
- Ну что ж, будем ждать. - Мартынов медленно снял меховые рукавицы, достал из кармана полушубка папиросы, закурил. Задержка Жаркова уже начала беспокоить его - хоть снимай с трубопровода бульдозер. Но сейчас об этом не могло быть и речи. Буквально каждый трактор на счету. - Прошу докладывать, как идут работы на водоводе. Давай ты первым, Виктор Евгеньевич.
Главный инженер устало поднялся со стула, тыльной стороной ладони протер воспаленные глаза.
- Чего докладывать… Люди от усталости и холода с ног валятся. - Яшунин помолчал. - Но это полбеды. Были бы трубы, а их нет… Нет! Где Жарков ваш?! Неужели, чтобы пройти полторы сотни километров, тринадцать часов требуется?!
Мартынов внимательно посмотрел на Яшунина, тихо спросил:
- Как подстанция?
- Плохо. Нагрузка большая, дизели едва тянут. Если пойдут вразнос, тогда все полетит к чертовой матери.
Главный встал, засунул руки в карманы, начал нервно вышагивать по кабинету.
- Трубы. Трубы нужны, Михалыч! Без них - каюк. - Он подошел к окну, за которым угасал короткий северный день, дрожащей рукой достал помятую пачку "Беломора", щелчком выбил папиросу, размял ее и, не закурив, бросил на подоконник. - Поселок сейчас на грани катастрофы.
В кабинете было слышно, как завывает ветер за окном. Мартынов поднял тяжелый взгляд от стола, сказал сквозь зубы:
- Не надо вдаваться в панику, товарищ главный инженер. - Он повернулся к врачу: - Обмороженные есть?
Главврач поселковой больницы, немолодая уже женщина, откинула со лба прядь седых волос.
- Есть - это не то слово. Каждый третий, кто работает сейчас на трассе трубопровода, обморожен.
- Почему не отправляете в медпункт?
- А вы сами, товарищ Мартынов, попробуйте их отправить. По-хорошему просишь - отшучиваются, а когда давить начинаешь - такое в ответ слышишь…
Когда все разошлись, Мартынов снова принялся тереть грудь: болело сердце. В который раз он пытался осмыслить случившееся, но всякий раз мысли путались, набегали одна на другую, уходило что-то главное. Вроде бы не было ни одной ошибки, и все же…