- Пятнадцать нынче будет, - ласково сказала старушка.
На вид бабке Насте далеко за семьдесят. Но в деревне женщины часто выглядят куда старше, чем в городе. И все же… Угораздило же ее родить под старость! Что ж, бывает. Сестра моей бабушки последнего ребенка родила в сорок девять лет. Мы с моим дядей почти одногодки… Представляю, как бабке Насте трудно его растить. Сама еле ходит.
- А где ваш сын? - спросил я.
- Бегает, наверное. Может, на речку подался с пацанами. Их дело такое - шустрить да баловаться. Придет с улицы, переоденется, - показала она на рубаху на лежанке. - Они, пацаны, хуже поросят: чем лужа грязнее, тем милее…
Надо будет поговорить с Анатолием. Мальчишки - народ приметливый. Но почему я раньше его не видел? Правда, хата бабы Насти на самой околице. Далеко от сельисполкома.
- Так, может быть, вы все-таки вспомните?
- Да что вспоминать? Нечего, милок, - ответила старуха, как бы извиняясь. - Разве что пес брехал? Так он кажную ночь брешет. С чего брешет - не знаю. Привыкла я. Не замечаю. А так ничего приметного не было. Ты уж у Ларисы спроси. Она молодая. Память лучше…
- Придется, - вздохнул я. - Сын ваш скоро придет?
- Кто его знает? Може, до вечера не забежит.
- А кушать?
- Куда там! Это у них на последнем месте. Ежели и запросит живот пищи, они на бахчу, на огороды. Помидоров, морковки и огурцов так натрескаются, что и без обеда обходятся…
- Это верно. Ну я пойду, - поднялся я.
Бабка Настя суетливо последовала за мной в сени.
- Не слыхал, Ларису скоро выпишут?
- Не слыхал, - ответил я.
- Все проведать ее собираюсь. А как хлопца оставить? Ему и постирать надо, и накормить…
- Я, может, еще зайду. Поговорю с Анатолием.
- Милости просим, заходи. - Старушка тихо улыбалась чему-то своему, расправляя своими скрюченными пальцами складки на длинной сатиновой юбке…
Я поспешил к себе, так как должен был зайти Арефа Денисов.
Честно говоря, мне не верилось, что Денисов-старший и Зара не знают, где Чава.
Если Сергей и причастен к исчезновению Маркиза, то какой смысл родителям выдавать своего сына? С другой стороны, если Чава действительно пропал (о чем они имели достаточно времени разузнать), почему Зара не обращается с просьбой начать его розыски?
Скорее всего Денисов-старший кое-что знает. И знает неприятное. Поэтому и колеблется: открываться мне или нет. Закон законом, но родное дитя…
После совещания у начальника райотдела милиции я первым делом смотался на рынок. Купил самый большой арбуз и пошел в больницу.
Лариса мне обрадовалась. Она достала где-то нож и алюминиевую миску. Мы устроились в садике. Возле каждой скамейки стояло ведро для корок, потому что теперь к больным приходили обязательно с арбузами.
- Ты любишь арбуз с черным хлебом?
- Не знаю. Не пробовал.
- Постой, принесу хлеба.
Она снова побежала в палату.
Я был озадачен. Вела она себя так, будто не существовало ни Чавы, ни Маркиза. Мы сидели как хорошие, близкие друзья.
- Здорово с хлебом, правда? - спросила Лариса.
- Действительно, - подтвердил я.
- Это я здесь научилась, в колхозе.
- И давно ты здесь?
- Второй год. Сразу после культпросветучилища. - Она засмеялась. - У тебя милиция - по призванию?
- Почти…
Лариса недоверчиво усмехнулась.
- Ну и у меня, значит, почти… Все девчонки хотят быть актрисами и чтоб обязательно знаменитыми, а становятся библиотекарями, учительницами, швеями.
Мы не съели и половины арбуза, а уж больше не могли.
- Дима, скажи честно, ты по делу ко мне или просто проведать? - неожиданно спросила Лариса.
- Вообще-то поговорить надо, - вздохнул я.
- Ты молодец.
- Это почему?
- Противно, когда врут. Ну давай спрашивай.
- Пойми меня правильно, - неуверенно начал я, - никого никогда не интересовало бы то, что происходило у вас в последние дни с Сергеем… - Я посмотрел на нее, какая будет реакция.
- Продолжай, - кивнула она.
- Лучше ведь от тебя узнать, чем говорить с кем-то, - оправдывался я.
- Это верно, - сказала Лариса. - Только я уверена, что это не имеет отношения к Маркизу.
- Хорошо, допустим. Но почему ты вдруг не захотела участвовать в скачках?
- Сергей был против.
- Почему?
- "Почему, почему"… Потому что боялся, наверное. Или не хотел ссориться с родителями.
- Странные они люди. Всю жизнь целыми семьями проводили в пути, на лошадях, а считают зазорным, если женщина сядет на коня. Странно: цыгане - народ вольный, и такой предрассудок…
- У нас тоже много предрассудков. Черная кошка, число тринадцать, сидеть перед дорогой.
- Что ж, верно. А почему же вы поссорились?
- Дима, честное слово, это совсем-совсем другое. Давай больше не будем говорить ни о Маркизе, ни о Сергее? - тихо сказала она.
Я вздохнул. Разговор оказался бесплодным.
- Почему ты никогда не говорила, что у бабки Насти есть сын? - спросил я после некоторого молчания.
Лариса печально вздохнула.
- Нет у нее сына. Одинокая она.
- Как нет? - удивился я.
- Нет. Было два. Один погиб на фронте, другой - нечаянно подорвался на мине.
- Постой, постой. А Толик? Я же сам видел, она ему рубашку приготовила…
- Вот-вот. Это какой-то ужас! Она разговаривает с ним, спать укладывает, зовет обедать, рассказывает ему что-то…. Понимаешь, ей кажется, что он живой.
- Значит, она того?..
- Самое удивительное, что бабка Настя во всем другом совершенно нормальная. Добрая, заботливая.
- И все-таки… Каждый день слышать, как разговаривают с мертвым. - Я вспомнил наш разговор со старухой. По спине поползли мурашки.
- Привыкла.
- И когда же это случилось с ее сыном?
- В сорок третьем. Мальчишки возвращались с речки, с Маныча. Толик наскочил на мину. Ему было четырнадцать лет.
…Я возвратился в станицу в конце рабочего дня. У меня все не шел из головы разговор с Ларисой.
Больше сорока лет прошло с окончания войны. Но эхо до сих пор доносит до нас ее отголоски. Я видел инвалидов Великой Отечественной - без руки, без ноги, слепых, со страшными ранами. Но боль, которую носит в себе тихая баба Настя, потрясла меня больше всего.
Бедная старушка… Может быть, ее нереальная реальность - ее спасение? Может быть, она помогает ей вставать каждое утро, чтобы прожить день? И отними у нее эту иллюзию, все рухнуло бы, разбилось…
От раздумий оторвала меня заплаканная Зара, выскочившая мне навстречу.
- Дмитрий Александрович, Дмитрий Александрович… - Она захлебнулась слезами.
- Что случилось?
- Ой, чоро чаво, чоро чаво!
- Что-нибудь с Сергеем?
- Бедный сын мой! Убили его! Коройовав, это Васька! - Она подняла руки к небу и погрозила кому-то. - А дел те марел три годи!
- Зара, я же не понимаю по-вашему!
- Кровь… Я сама видела кровь! Чоро чаво!
- Где кровь?
- Там, там… Славка нашел.
Я развернул мотоцикл, посадил в коляску причитающую Зару и с бешеной скоростью помчался в Крученый.
А что, оказывается, случилось? Славка выгнал сегодня стадо в степь, километров семь от хутора. В полдень, расположившись на отдых во время водопоя, он наткнулся на засохшую лужицу крови.
Парнишка испугался и бегом к Денисовым. Его страх можно было понять. Таинственное исчезновение Сергея, слухи, расползающиеся по колхозу, пропажа Маркиза…
Предусмотрительный пацан воткнул на том месте палку с белой тряпицей, и мы приехали туда, не блуждая.
Возле палки лежала Славкина сумка от противогаза. Значит, он был где-то рядом.
Я попросил Зару оставаться в стороне, а сам подошел к злополучному месту.
Метрах в пяти от неглубокого ручья на сухой твердой земле, в розетке сломанных, перекореженных веток ракитника темнела засохшая кровь. И сохранилась она после того воскресенья только потому, что ливень обошел хутор стороной. На сломанных и частью потоптанных ветках тоже темнела кровь.
Стоило ли разводить панику? Ведь это могла быть кровь какого-то грызуна, забитого хищной птицей, или, что тоже вероятно, одной из буренок, которую за непослушание наказал рогами Выстрел…
- Что вы выдумываете ужасы? - спросил я с раздражением Зару, смотревшую на меня с надеждой и страхом.
- Сергей… Где Сергей? Нету его…
- Успокойтесь, Зара! С чего вы взяли, что вашего сына убили?
- Как с чего? У Васьки Дратенко вся семья бешеная. Отца ножом зарезали на праздник.
- Но ведь его зарезали, не он.
- Васькин отец всегда лез в драку. Сам ножом размахивал. Несколько человек покалечил…
- А какие претензии были у Дратенко к Сергею?
- Откуда я знаю? Оба горячие, друг другу не уступят.
- Вспомните, о чем они говорили. Не вышло ли какой ссоры?
- Васька все о коне сокрушался. Маркиз, кажется?
- Есть такой, - подтвердил я. Маркиз! Опять Маркиз.
- Уговаривал все.
- Что именно?
- Я спросила Сергея, чего он пристает. Сергей ответил, что это не мое дело.
- Ругались они?
- Громко говорили. Помню, Васька сказал Сергею: "Ты что, не хочешь пару сотен заработать?"
- А Чава? - Я поправился: - А Сергей?