– Ты же владеешь метальной передачей, так?
– Ну, так…, а что? – спросил Григорий, пока не понимая, к чему клонят его боевые товарищи.
– Все очень просто, – продолжил Михаил. – Ты должен попытаться максимально полно и четко провести трансляцию своих недавних воспоминаний, чтобы мы с Максом смогли раздобыть в них полезную для нашего дела информацию. Пересказ разговора с этим дознавателем – вещь, конечно, нужная, но если бы мы могли слышать его своими ушами, видеть поведение этого человека своими глазами… улавливаешь разницу?
Мезенцев медленно кивнул, соглашаясь с Михаилом.
– Кроме того, – сказал Удав, – крайний интерес представляют воспоминания тех парней, которые были посланы тебя убить. Именно они доказывают вину генерала Суворова. Благодаря им, мы с Кондратом смогли уцелеть. Но этого не достаточно, чтобы отыскать эту крысу. Нужно еще раз все как следует просмотреть.
Григорий вновь согласно кивнул.
– Поможешь нам?
– Естественно, – с готовностью ответил Григорий. – Когда приступаем?
Лицо Михаила тронула кривая усмешка.
– Прямо сейчас, если ты не возражаешь.
– Нет, – мотнул головой Мезенцев.
– Что тебе нужно для… спецмероприятия? – спросил Макс.
Григорий уставился на него с таким выражением лица, как будто только что услышал предложение, состоящие из кучи незнакомых слов.
– Особо ничего, – тем не менее, ответил псионик и кивнул в сторону кровати. – Я прилягу?
– Конечно, – с готовностью сказали сразу оба. – Водички принести?
– Холодной, – согласился Мезенцев. – Кружки хватит.
Долматов вышел в сени и принес полулитровый бокал, наполненный вкусной колодезной водой.
– Сырая, – сказал он, ставя бокал на стол, – не кипяченая. Пойдет?
– Более чем, – ответил ему Григорий.
Псионик лег на спину, устроился поудобней и закрыл глаза.
Сосредоточение пришло не сразу – сказывалось длительное отсутствие практики – но необходимое для ментальной передачи состояние сознания все же было с успехом достигнуто. Мезенцев погрузился в себя, вызывая перед внутренним взором яркие, четкие картины своих и чужих воспоминаний. Генерал Суворов, отдающий приказ проверить реабилитационный центр спецназа ФСБ, группа убийц, стремящаяся уничтожить прикованного к больничной койке псионика, ментальный всплеск, предупредивший Макса и Михаила, дознаватель пытающийся при помощи фармакологии выудить из Григория необходимые ему сведения… Недавнее прошлое приобрело хронологически упорядоченную последовательность, разбилось на эпизоды, которые в свою очередь, организовались в информационные пакеты, приспособленные к ментальной передаче. Мезенцев сосредоточился пуще прежнего, настраиваясь на ментальные сферы Михаила и Макса. Они напоминали ему два фонаря, светящих где-то вдалеке абсолютно темного, огромного по своим размерам помещения. Ментальна сфера Кондратьева светилась золотисто-зеленым светом с проблесками рыжего и черного, в то время как ментальная сфера Удава сверкала кроваво-красным со всполохами ярко-фиолетового, коричневого и черного пламени. Они выглядели абсолютно разными, но каждая из них по-своему кричала об опасности человека-носителя и угрозе, исходящей от него.
Григорий "скопировал" ментальные пакеты внутри своего сознания, разбил их на два независимых потока, как следует прицелился, ориентируясь на две светящиеся сферы, и отправил мысленные импульсы.
Кондратьев, привычный к ментальной передаче со стороны Григория, закрыл глаза, задержал дыхание. Информация хлынула в его голову бурным ручьем, раскрываясь яркими картинами чужого прошлого.
Долматов замер, напрягся. Стороннее вмешательство в его голову хоть и казалось деликатным, несло в себе изрядную долю специфических ощущений, многие из которых показались Удаву неприятными. Ему почудилось, что у него внезапно выросла еще одна голова, которая на краткое мгновение стала для всего организма главной. Он попытался изгнать эти противные ощущения, но в это время ментальная передача закончилась.
Мезенцев открыл глаза, привстал с кровати.
– Получилось? – спросил он, будто изначально не был уверен в своих возможностях.
– Вроде, – хором отозвались его боевые товарищи.
Григорий с интересом посмотрел сначала на задумчивое лицо Кондратьева, затем на напряженную физиономию кинетика.
– Теперь вы должны "вспомнить" то, что я вам передал. Чем тщательнее вы сами покопаетесь в своих мозгах, тем четче будет картинка. Массив информации, который я передал, весьма объемный, так что на все воспоминания может уйти солидное время.
– Сколько? – спросил Удав.
Мезенцев пожал плечами:
– От пары часов до нескольких суток. Все зависит от способности концентрироваться на собственной памяти. У каждого человека она разная. Кроме того, просмотр чужих воспоминаний – это… как перезапись фильмов на кассеты формата VHS. Чем больше записываешь, тем хуже качество. Такой объем информации просто не мог не пострадать, когда переходил из одной головы в другую. Я, конечно, старался, как мог, но…, сами понимаете, в том состоянии, в котором я находился, сделать лучше было просто не возможно…
Кондратьев махнул рукой:
– Не обращай внимание. Ты и так сделал все, что мог. Если мы что-нибудь найдем, обязательно возьмем это в разработку, а если нет…
Макс угрюмо засопел, но ничего не сказал. Ему, похоже, больше всех не терпелось разобраться с предателями.
Ребята решили заняться восстановлением памяти в прохладном месте, для чего оккупировали пару старинных деревянных кресел, располагавшихся в сенях. На улице господствовала июльская жара из разряда "слегка за тридцать" при полном попустительстве облаков на небе и отсутствии сколько-нибудь внятного ветра, поэтому двадцати двух градусный воздух темного помещения воспринимался чуть ли не божественной прохладной. Пряный от всевозможных запахов, витавших окрест, он расслаблял и как нельзя лучше потворствовал активной мыслительной деятельности.
Макс с Михаилом уселись друг напротив друга, практически синхронно осушили по бокалу холодной колодезной воды и закрыли глаза. Чужие воспоминания ворвались в сознание подобно грому среди ясного неба. Перед внутренним взором ребят встали яркие картины недавнего прошлого других людей, из которого необходимо было извлечь максимум полезного. Ни Михаилу, ни Максиму до сих пор не доводилось участвовать в подобного рода экспериментах, поэтому им понадобилось какое-то время, чтобы сосредоточиться, разобраться в собственной голове и начать действовать продуктивно. Поначалу оба бойца просто занимались беспорядочным созерцанием чуждых им воспоминаний, но вскоре поняли, что методику поиска следует кардинальным образом изменить.
– Ручку возьму, – буркнул Михаил и стремглав умчался на террасу.
– Нахрена она тебе? – спросил Максим, когда суперсолдат вновь очутился в своем кресле.
– Записывать буду блоки информации, – улыбнулся Кондратьев. – Потом сверим. У нас с тобой, в конце концов, одна порция воспоминаний. Будет, что обсудить.
Пожав плечами, Удав вновь сосредоточился на исследовании чужеродной памяти. В то время как Михаил постоянно прерывался на то, чтобы внести очередную пометку, Долматов старался сидеть недвижно, ровно, и даже дышать настолько редко, насколько это вообще было возможно.
Мнемонические упражнения длились без малого два часа, после чего ребята решили передохнуть.
– Ну, – пробурчал Максим, косясь на боевого товарища, – что там начеркал? Давай показывай.
Кондратьев смущенно пожал плечами:
– Вообще-то, я ожидал большего.
– Это тебе не видеосалон, – махнул рукой кинетик. – Парень был не в том состоянии, чтобы сканировать сознание сразу нескольких людей, причем целиком. Хорошо, что ему удалось хотя бы что-то зацепить.
Михаил угрюмо кивнул, показывая напарнику исписанный едва ли на треть лист бумаги.
– Итак…, что ж мы тут имеем такого интересного, – проворчал суперсолдат, изучая свои записи. Он провел пальцем по одному ему понятным закорючкам, при этом беззвучно шевеля губами. – Я нащупал пять очень ярких и практически цельных воспоминаний. Сверимся?
– Давай, – пожал плечами Удав.
Кондратьев ткнул пальцем в одну из записей:
– Асфальтовая дорога, обычная двухпутка…, асфальт которой в некоторых местах стоило бы подлатать…
– Поле кукурузы справа, слева лес, – продолжил Макс. – Ты об этом?
– Ага.
– Дохлый номер, – безразлично произнес Долматов. – Сельская местность…, виднеются дома, какой-то водоем после третьего поворота и ни одного указателя. Похоже, самую нужную часть памяти нам и не скопировали. Мы можем хоть месяц сидеть смотреть на эту картину, но точную привязку к местности так и не осуществим.
Кондратьев обвел ручкой несколько пометок, едва заметно кивнул.
– Согласен с тобой, – сказал он. Как насчет подвального помещения, в котором Суворов раздавал свои целеуказания?
Макс кисло усмехнулся:
– Не поможет. Я был в одном таком месте. Обыкновенная оперативно-явочная точка, коих у нас по всей стране разбросано превеликое множество. Списка всех точек у нас нет, и мы вряд ли получим к ним доступ, а без этого списка местность, что мы видели в чужих воспоминаниях – бесполезна. Мы ничего не сможем по ней найти. Вообще ничего.
– Водоем? – спросил Михаил, впрочем в его голосе звучало слишком много скепсиса.
– Дохлый номер, – ответил Удав. – Мы видели либо пруд, либо небольшое озеро. В крайнем случае – это была речушка. Не мне тебе говорить, сколько их подобных существует в одной только Московской области.
Михаил помассировал лоб. Он вовсе не собирался опускать руки, но в тайне надеялся, что процесс исследования чужой памяти принесет куда больше результатов.