Бриссак снова погрузился в размышления. От Эпинея лошади ехали скорее, и скоро показались дома Аржантейской деревни. Там солдат показал своему начальнику брод, чтобы не переправляться на пароме, и оба всадника поехали по пустому берегу, начиная примечать каждую тень, каждый шум. Бриссак выразил удивление или, лучше сказать, свой восторг. Ничего не было видно. Должно быть, засада была чудесно устроена.
- Я сам попался бы, - сказал он. - Какое уединение! Какая тишина! А между тем мы на том самом месте, где я велел караульным стать в засаде.
В самом деле, не было видно ни лошадей, ни людей, не слышалось никакого шума, кроме журчания воды, очень мелко стоящей в это время года и катящейся по каменьям и песку. Место было пусто, почти дико. С одной стороны река, с другой утесы стелили берег, увенчанный тростником и небольшим лесом, перерезываемым оврагами и рытвинами.
"Как это странно! - думал Бриссак. - Дело должно бы уже быть кончено, мои люди должны бы уже возвращаться".
Арно ехал за своим начальником, не пускаясь в рассуждения, внимание его было занято другим. Бриссак же только слушал и глядел вперед. Вдруг он закричал:
- Вот один!
В самом деле, на повороте тропинки появился человек в простой и темной одежде. У него была осанка военного, которая оправдывала восклицание Бриссака. Притом этот человек прямо подъехал к губернатору, который со своей стороны поспешил подъехать к нему. Он с нетерпением желал узнать известия.
- Здравствуйте, граф, - сказал незнакомец веселым голосом, - вы не узнаете меня?
- Месье де Крильон! - вскричал Бриссак, остолбенев при виде человека, которого он не ожидал найти в такой час и в таком месте.
- Ваш покорнейший слуга, - отвечал кавалер.
- По какой странной случайности встретил я вас, месье де Крильон?
- Надо же, граф, повиноваться королю.
- Вас послал король… Король наваррский?
- Король французский и наваррский, - спокойно сказал Крильон.
- Но… зачем послали вас? - спросил Бриссак, беспокойство которого начинало принимать размеры страха.
Действительно, встретить Крильона в таком месте, где могла предстоять битва, было большое несчастье.
- Чтоб вас задержать, граф, - сказал Крильон с невозмутимым спокойствием.
Бриссак был храбр, но он побледнел. Он знал, что Крильон не любил шутить на больших дорогах.
- Что вы скажете? - продолжал кавалер. - Разве вы желаете сопротивляться?
- Ну да, - сказал Бриссак, - возможно ли, чтобы вооруженный дворянин позволил взять себя одному неприятелю, не будучи обесславлен?
- О! - сказал Крильон. - Вы так мало вооружены, что не стоит об этом и говорить.
- У меня есть шпага.
- Ба! Вам известно, что теперь уж никто не дерется на шпагах со мною.
- Это правда, но у меня есть оружие слабых, оружие грубое, и мне бы очень не хотелось этим низким оружием убить храброго Крильона, но я убью его, если он не пропустит меня.
И он достал из чушек свои пистолеты.
- Я вам говорю, не двигайтесь с места, - сказал Крильон. - Оставьте ваши пистолеты, они не заряжены.
- Не заряжены? - вскричал Бриссак с гневом. - Уверены ли вы в этом настолько, чтобы ждать выстрела в упор?
Говоря эти слова, он приставил один пистолет к груди кавалера.
- Если вам кажется забавно нашуметь и сжечь мои усы, стреляйте, любезный граф, - холодно сказал Крильон, не стараясь отклонить пистолет. - В ваших пистолетах порох, может быть, есть, а уж пуль нет наверняка.
- Это невозможно, - сказал растерявшийся Бриссак.
- Стреляйте же скорее, чтобы убедиться, а когда убедитесь, мы лучше поймем друг друга. Стреляйте и постарайтесь не выколоть мне глаз ножом.
Бриссак, напрасно старавшийся встретиться взглядом с Арно, который отвернулся, опустил свою руку с мрачным изумлением. С ним сыграли точно такую шутку, какую он сыграл с испанцем.
- Я понимаю, - прошептал он, - Арно продал меня вам.
- Нет, не продал, - возразил Крильон. - У нас денег нет, чтобы подкупать, он нам отдался. Но чего вы ищете около себя таким зорким взором? Вы не думаете освободиться от меня?
- Думаю, это вы, кавалер, сами того не зная, продались мне. Желая захватить господина, я захватил слугу, это славная удача.
- Я не совсем вас понимаю, - сказал Крильон.
- Сейчас двенадцать человек, которых я поставил на дороге, по которой должен ехать король, возьмут его и вас вместе с ним.
Крильон засмеялся, и этот громкий смех расстроил несколько веру Бриссака в удачу.
- Не сердитесь, что я смеюсь! - вскричал кавалер. - Я никак не могу удержаться. Приключение слишком смешно; представьте себе, что эти двенадцать человек так же мало имели успеха, как ваши пистолеты. Эти бедные люди растаяли, как снег. Что значит двенадцать человек для Крильона?
- Вы их истребили? - вскричал Бриссак, которого подобный подвиг не удивил бы со стороны подобного бойца.
- Не истребил, а конфисковал, и эти добрые люди спокойно едут теперь к Пасси, где они будут ночевать, а завтра соединятся с нашей армией. Не принимайте такого мрачного вида, любезный граф, сходите с лошади и пойдемте со мной в очаровательное местечко в тридцати шагах отсюда, мы многое имеем сказать друг другу. Вы мой пленник, но я буду к вам внимателен. Арно покараулит вашу лошадь. Извините… Позвольте мне взять вашу шпагу.
Бриссак, совершенно растерявшись, отдал свою шпагу и пошел за Крильоном. Он не видел и не слышал ничего. Он был оглушен, как лисица, упавшая в яму, и ребенок повел бы его за ниточку на край света.
"Эти игроки искуснее меня, - думал Бриссак, - я проиграл". Крильон поставил Арно часовым внизу у дороги и повел Бриссака в небольшую прогалину, находившуюся поблизости. Там две привязанные лошади разговаривали по-своему посредством топота и фырканья, что и составляет основу лошадиного языка.
На свежей траве, покрытой шерстяным плащом, возле этих двух лошадей сидел человек. Левая рука его лежала на шпаге, эфес которой ясно виднелся в лучах луны. Сам человек был скрыт под плащом. Прислонившись к молодому ясеню и согнув одну ногу в колене, он опирался о колено одной рукой и, казалось, был погружен в глубокую задумчивость. Тень от листьев закрывала ему лицо и плечи, светлая точка - или цепь, или пряжка - обозначала пояс, другая точка, шпора, показывала кончик ноги. Эта мрачная фигура имела какое-то таинственное величие. Рембрандт или Сальватор пренебрегли бы ею: так она сливалась с рамкою листьев, резко отделявшихся от неба, усеянного серебристыми звездами. Бриссак спросил Крильона, кто этот сидящий человек.
- Король, - просто отвечал Крильон, и тотчас удалился, оставив Бриссака с глазу на глаз с Генрихом Четвертым.
Надо было иметь тройную кирасу из дуба, обложенного железом, чтобы не почувствовать сильного волнения при такой неожиданности. Хотя Бриссак был лигер и гасконец, однако он не мог без сильного сердцебиения подойти к неприятелю, которого думал захватить и который захватил его, к государю, которого он не признавал и который явился перед ним ужаснее и величественнее в уединении, чем на троне. А Бриссак видел перед глазами шпагу, победившую при Омале, Арке и Иври!
Он в отчаянии стоял нем, сконфужен в двух шагах от короля, который из рассеянности или придумывая, как начать речь, не поднимал еще головы и не произносил ни слова. Это молчание, эта неподвижность дали время Бриссаку несколько успокоиться. Очевидно, первое слово того, чьей свободе, карьере и, может быть, жизни угрожал Бриссак и кто теперь в свою очередь держал в руках участь своего заклятого врага, не могло быть лестно.
Граф Бриссак поклонился. Король, выйдя из своей задумчивости, поднял наконец голову и сказал:
- Садитесь.
Он указал графу место возле себя на плаще. Бриссак колебался с минуту из вежливости, потом, по новому приглашению, сел как можно дальше.
Тогда-то он мог разглядеть лицо короля. Луна поднялась над вершинами соседних деревьев, и сквозь листья ее нежное сияние набрасывало на прогалину бледный отблеск.
Глава 14
ДВА ЗНАМЕНИТЫХ ОБРАЩЕНИЯ
Король, которому было только сорок лет, имел уже редкие волосы и седую бороду. Если у него не было уже свежей и обольстительной красоты, которая очаровывает и порабощает женщин, он имел в высшей степени величественную и внушительную красоту, которая пленяет мужчин и умом, и сердцем. Глаза, большие и живые, смотрели с пристальностью, которая не стесняла, умеряясь искренней добротою. Однако Бриссаку сделалось неловко, когда этот светлый и лучезарный взгляд охватил его, как пламя, осветившее глубину его сердца.
- Месье де Бриссак, - сказал король, - я знаю, что вы желали меня видеть. Вы имели это намерение даже сегодня вечером, и я знаю, какие вы употребили усилия, чтобы достигнуть этого. И я также хотел вас видеть. Мы каждый со своей стороны достигли взаимной цели.
Трудно было сказать учтивее и ласковее то, что Бриссак так страшился услыхать. Он поклонился при этой деликатной вежливости победителя.
- Не отвечайте пока еще мне, - продолжал Генрих. - Вы будете отвечать, когда подробно узнаете, в чем дело. Вы хотели сегодня захватить меня, план был прекрасный - не потому, что он был труден, но он представлял выгоды, которые могли вас прельстить, так как вы горячо преданы вашей партии; это весьма естественно, и я вас не осуждаю.
Бриссак покраснел и искал тени, чтобы скрыть свое лицо. Король продолжал: