Глава 64
ВАННЫ ГАБРИЭЛЬ
Среди парка в Монсо, в долине, увенчанной амфитеатром из каштановых, яворовых и дубовых деревьев, возвышался грот из мшистых скал, которые Екатерина Медичи с большими издержками велела привезти из Фонтенебло. Вода соседнего источника, теплого от продолжительного течения по солнцу на песке, лилась в грот, в широкий и глубокий бассейн. Туда-то, под зубчатый свод плюща и диких цветов, Габриэль в жаркие дни лета приходила освежаться и отдыхать. Не раз, подобно Диане, охраняемой нимфами, она купалась в бассейне с песком, мягким, как бархат, и чтобы после ванны не встречать в парке любопытных и не тотчас подвергаться жару и яркому дневному свету, она возвращалась в замок, не будучи видимой, по галерее, вырытой под амфитеатром, которая дверью, ключ от которой был у одного короля, соединялась с гротом ванн из большой соседней аллеи.
Украшенный или испорченный, лучше сказать, мрамором и архитектурными украшениями, этот грот, ныне разрушенный, еще называется "ваннами Габриэль".
Этот грот составлял большую и высокую овальную залу, куда открывалась та потайная дверь, о которой мы говорили. Перед залой со стороны парка была передняя, изгибы которой мешали видеть внутренность и даже слышать слова, поизносившиеся в зале.
Внутренность грота освещалась факелом из душистого воска. В зале находились стулья и стол. В свежей воде бассейна торчали бутылки с длинными шейками, назначенные к вечернему полднику, а чудные фрукты, выложенные пирамидой в большой корзине, издавали из своего темного угла упоительный запах.
Грациенна приподняла длинную колонну плюща, висевшего со скалы, как дрожащая занавесь, впустила незнакомца и ушла, оставив свою госпожу одну с этим таинственным человеком.
Габриэль, в белом платье, со своими прекрасными светло-русыми волосами, сиявшими при свете восковых свечей, пришла навстречу своему гостю, взяла его за руку и довела до стула.
- Добро пожаловать, ваше высочество, - сказала она, - извините, что я принимаю вас в таком мифологическом месте, но я слышала, что великие полководцы любят открытые позиции, где их движения свободны, и я не имела притязания запереть герцога де Майенна, чтобы держать его в моей власти.
Майенн - это был он - отвечал на этот комплимент с любезностью, которая была ему свойственна и которую вызывала очаровательная улыбка Габриэль.
- Вы видите, маркиза, - сказал он потом, - что я не боялся отдаться в вашу власть, а под этими скалами величайший воин на свете был бы пойман так же легко, как птица, влетевшая в клетку, особенно когда дверь караулит такой человек, как тот, которого вы мне послали, Геркулес с головой Адониса.
Габриэль, чувствуя, что она краснеет, предложила герцогу стул и сама села.
- Вы здесь в большей безопасности, чем среди вашей армии, - сказала она, - король в Париже; мое слово ручается вам за безопасность. Что касается вашего проводника, если б во Франции существовал более благородный и храбрый дворянин, я выбрала бы его в ваши провожатые в этом посещении, великодушное доверие которого я умею ценить.
- Вы мне подали пример, маркиза, когда, две недели тому назад, приехали ко мне в Жуарр, где я скрывался и где вы могли бы застать меня врасплох. Вы начали таким образом совещания, и я должен отплатить вам взаимностью.
- Ах, герцог! я хотела бы ценой моей крови примирить двух принцев, которые держат в своих руках счастье Франции.
- Это зависит не от меня одного, - сказал Майенн, - король меня ненавидит.
- Вы ошибаетесь, - с живостью вскричала Габриэль, - король вас боится.
Эта лесть заставила проясниться лоб герцога.
- Если б это была правда, - сказал герцог, - все было бы кончено; но ваша деликатность не может помешать мне видеть неприязнь, с какой ведут со мной войну.
- Герцог, - отвечала Габриэль, - если бы я могла, не огорчая вас, назвать одну особу из вашей фамилии… особу, имя которой еще покрыто трауром…
- Мою сестру… - прошептал Майенн.
- Да, герцогиню Монпансье; это единственная особа вашего дома, заслужившая неприязнь короля.
Майенн молчал.
- Всем известно, - прибавила очаровательная дипломатка, - как король добр и как скоро он забывает обиды.
- Однако он теперь вооружается, и вместо того чтобы мало-помалу прекратить войну, он приготовляется истребить мои последние ресурсы.
- Вы не такой противник, которого можно щадить.
- Если бы вы знали, маркиза, как меня утомили эти распри, - сказал герцог, вытирая себе лоб, с которого струился пот, несмотря на ночь и свежесть грота, - если бы вы знали, как, особенно после смерти моей сестры, я чувствую ничтожность этих притязаний! Я никогда не хотел быть королем, я только родился герцогом и принцем и хочу умереть в моем звании.
Габриэль промолчала в свою очередь. Она предложила Майенну вина, бисквит и фруктов.
- Мой поступок доказал вам, - продолжал он, принимая рюмку, - что я желаю вступить в переговоры, но не как побежденный мятежник. У меня есть еще армия; и если бы во мне осталась хотя бы одна капля той честолюбивой мечты, которая воодушевляла мой несчастную сестру, я выговорил бы себе лучшие условия. Ах, маркиза! сохрани вас Бог понять когда-нибудь, чего стоит заслужить имя великого полководца! Король имел счастье прославить себя, опираясь на свое право. А я мятежник. Я показываю хорошее расположение испанцам, которые меня ненавидят и которых я ненавижу. Каждый раз, как дерутся, мои союзники хотели бы видеть меня мертвым, а я хотел бы видеть их убитыми. Все мои друзья падают один за другим или, утомленные, оставляют меня. Я скоро останусь один. Наступает старость. Я толст, тяжел, и, для того чтобы приехать сюда, ваш проводник должен был посадить меня на лошадь. Когда я найду доброе согласие, которое возвратит мне спокойствие, общественное уважение и друзей? Увы! все это я должен приобретать войной, и я буду уважаем и спокоен только в тот день, когда пуля положит меня на поле битвы. - Говоря таким образом, Майенн отирал пот с лица, а Габриэль удивлялась, что он так грустен и уныл.
- Как бы мне хотелось, - вскричала она, - чтобы король вас услыхал; мир скоро был бы заключен! Несчастный враг для него почти друг.
Майенн встал со сверкающими глазами.
- Если б это случилось, если б король услыхал мои слова, я умер бы, кажется, от стыда и горести. Но король меня не слышит, не правда ли, маркиза? - сказал герцог, бросая вокруг тревожный и мрачный взор. - Вы не расставили мне эту засаду, чтобы подвергнуть меня сарказму моего врага?
Он сделал уже шаг к выходу из грота.
- Ах, герцог! - сказала Габриэль, взяв его за руку. - Вы меня оскорбляете. Разве вы приехали сюда не по данному вам слову, разве у меня вероломная душа?.. Успокойтесь, я одна слышала ваши слова, я одна знаю вашу тайну, и вы можете вверить мне условия мира, которые я предложу королю от вашего имени.
Только что она окончила эти слова, как поспешные шаги раздались в трех шагах от нее, потайная дверь отворилась и явился король, со свечой в руке, с изменившимся лицом, с глазами, сверкавшими гневом.
- С кем вы здесь, Габриэль? - спросил он, стараясь узнать лицо около себя.
- О, измена! - пробормотал Майенн и отступил, положив руку на шпагу.
- Герцог де Майенн! - сказал Генрих, до того изумившись при виде лотарингца, что из его трепещущей руки выпала свеча.
- Герцог! герцог! - вскричала Габриэль, протянув руки к Майенну. - Не обвиняйте меня, я невинна! Если есть измена, так в этом виноват король.
- Понимаю, маркиза, - отвечал Майенн с презрительной улыбкой. - Сцена разыграна прекрасно. Вы не ждали короля. Король приехал неожиданно. Он нашел вас случайно с герцогом де Майенном, а так как также случайно его величество, без сомнения, провожает целая свита, мятежника схватят, и война кончена. Прекрасно сыграно, маркиза!
- О государь! - сказала Габриэль, проливая горькие слезы. - Этого оскорбления я не забуду во всю мой жизнь. Вы правы, герцог, все обвиняет меня. Вы имеете право называть меня низкой и вероломной. Да, вы справедливо обращаетесь со мной таким образом.
Майенн, удивляясь даже среди своего гнева, молча смотрел на странную сцену, представлявшуюся его глазам. С одной стороны Габриэль, вся в слезах, ломала себе руки с самым искренним выражением сильной горести; с другой - Генрих Четвертый - бледный, пораженный, потупив голову, более походил на побежденного, чем на победителя, и на лице которого обнаруживались стыд и сожаление в слабости, которая его унижала, в собственных глазах.
- Скажите, по крайней мере, государь, - вскричала Габриэль, - что я не участвовала в засаде, жертвой которой сделался герцог… Возвратите мне честь, государь, мне, потому что я хотела доставить вам дружбу этого благородного человека!
Король понял при этих словах всю обширность своего проступка. Своим неожиданным появлением он разрушил здание, с таким трудом воздвигнутое Габриэль. Какой стыд и какое несчастье!
- Я это и сделаю, - прошептал король прерывающимся голосом. - Я один виноват. Мне дали знать, что маркиза назначила свидание в Монсо; я почувствовал ревность и отправился сюда. Я приехал несколько минут тому назад, все мне здесь показались сконфуженными, никто не хотел мне сказать, где скрывается маркиза. В комнатах не было никого. Я стучу, зову - нет ответа. Мне пришло в голову, что маркиза ищет уединения в своих ваннах. У меня есть ключ от потайного выхода. Я побежал сюда; шум голосов заставил меня отворить дверь…
Майенн сохранял свою спокойную и презрительную позу; принужденная улыбка сжимала его губы; шпагу он вложил в ножны.