- Добро пожаловать, любезный брат… Какой счастливый случай привел вас сюда?
- Я проходил мимо, - сказал тот беззаботно, - как невероятно проходить из Безона мимо улицы Серизе в три часа утра.
- Я предпочел бы, - заметил Эсперанс, улыбаясь, - чтобы вы нарочно пришли ко мне.
- Я, конечно, пришел к вам… и к кавалеру Крильону. Он, кажется, здесь?
- Да, брат мой.
- Я пошел к нему от короля. Мне сказали, что вы даете бал и что кавалер у вас.
Эсперанс велел одному лакею разбудить Крильона, между тем как женевьевец с холодным любопытством смотрел на Понти, который на своем кресле делал отчаянные усилия, чтоб возвратить употребление своих мыслей и ног. Брат Робер указал на него пальцем.
- Да, - сказал Эсперанс, - это Понти, страшный пьяница, который даже вас не узнал, так он напился.
- О!.. - прошептал Понти, вытаращив глаза, которыми он намеревался говорить за недостатком языка.
- Он меня узнал, - спокойно сказал монах, повернувшись к Понти спиной и идя навстречу Крильону, который поспешно вошел.
- Брат Робер здесь!.. - вскричал добрый кавалер.
- Да, меня не пригласили, я пришел незваный.
При этих словах, произнесенных с флегмой, свойственной этому странному человеку, Крильон и Эсперанс обменялись взглядом, который означал: он хочет что-то нам сказать.
- Не сесть ли нам в моем кабинете? - сказал Эсперанс.
- Нам хорошо и здесь, - сказал брат Робер.
- Заприте двери! - закричал Эсперанс своим людям. Все пространство между гостиными и залой осталось свободно и пусто. Понти храпел на стуле.
- Ну, брат Робер, - сказал Крильон, с нетерпением желая приступить к делу, - скажите нам, что привело вас сюда?
- Удовольствие вас видеть.
- Это конечно, а потом?
- Мне кажется, что лицо любезного брата печально, - перебил Эсперанс.
- Я действительно печален, - отвечал женевьевец.
- Почему?
- Я сейчас из Лувра и нашел короля в большом отчаянии.
- В большом отчаянии? - вскричали в один голос и Эсперанс и Крильон.
- Конечно… Неужели вы думаете, что возобновление междоусобной войны во Франции безделица?
- Ах, боже мой! - сказал Крильон. - Где же междоусобная война?
- Теперь в Шампани, кавалер, завтра в Лотарингии, послезавтра везде.
- Но кто ее затеял?
- Новый Валуа.
- Этот мошенник ла Раме?
- Он будет короноваться в Реймсе.
- С ума, что ли, вы сошли, брат мой? - вскричал кавалер так громко, что разбудил Понти. - Ла Раме будет короноваться в Реймсе?
- Ла Раме! - пробормотал Понти, отыскивая шпагу оцепеневшею рукой.
- Сделайте милость, расскажите нам, как это возможно, - просил Эсперанс монаха, который только этого и желал.
- Ла Раме или Валуа, как вы хотите, - отвечал он, - убежал из Парижа. Он нашел в провинции небольшое войско, которое собрала для него герцогиня. К этому войску присоединились испанцы, посланные Филиппом Вторым, потом недовольные; во Франции их всегда много. Вся эта сволочь признала или сделала вид, будто признает нового государя, а он, чтобы придать себе тотчас вид французского короля, идет к Реймсу со своей армией и хочет там короноваться. Вот и все; ничего не может быть проще.
- Черт побери!.. А король? - сказал Крильон.
- Их будет во Франции два, - спокойно отвечал брат Робер.
- А королевская армия?
- Их также будет во Франции две. Что я говорю? будет три, потому что у де Майенна все еще есть войско.
- Надо же сделать что-нибудь, с отчаянием сказал Крильон.
- Что? - спросил монах со своей невозмутимой флегмой.
- Король ничего не придумает! Меня никогда в этом не уверят.
- Король придумал кое-что, но если он не имеет средств привести в исполнение свои планы?
- Ба!.. А может быть, эта коронация просто выдумка?
- Нет, - с твердостью сказал брат Робер.
- А! это другое дело, если вы знаете наверняка… Но откуда узнали вы эти слухи?
- Будет долго вам рассказывать. Довольно вам знать, что я знаю это наверняка.
- Расскажите, тьфу, к черту, это стоит того!
- Нет. Это тайна исповеди.
- Король знает?
- Почти. Но я не хотел огорчать милого государя, он и так уже огорчен без меры. И он прав. Армия в Лотарингии, армия в Пикардии, армия на юге, недостаточно ли этого, для того чтобы истощить Францию? А теперь еще четвертую надо вести в Шампань.
- Не считая того, что в это время могут сделать что-нибудь скверное в Париже, если король тронется отсюда, - сказал Эсперанс.
- Именно, - подтвердил монах.
- Вы оба перечисляете опасности, - вскричал кавалер, - а не скажете ни слова о средствах к спасению!
- К спасению!.. - прошептал Понти.
- Старайся молчать, - сказал Крильон, смотря на него искоса, - а то я выцежу из тебя все вино, которым ты напился.
- Не может ли предложить нам какой-нибудь хороший способ наш брат Робер? - продолжал Эсперанс. - Его мудрость должна внушить ему средства, если я не ошибаюсь.
- Мудрость говорит: уничтожь причину, и уничтожится действие, - отвечал монах.
- Хороша штука; это разумеется само собой! - сказал Крильон. - Уничтожить ла Раме, не будет междоусобной войны. Но как его уничтожить?
- Это трудно, - произнес брат Робер, не показывая ни малейшего волнения. - Его хорошо оберегает его армия, то есть два или три полка лигеров.
Крильон с гневом кусал усы.
- Хороша армия! - продолжал он. - Пусть мне дадут двести человек, и я всю ее перевешаю.
- Вам не дадут двести человек, - сказал монах, - а если и дадут; то эти мятежники вас ждать не станут, они будут отступать перед вами до тех пор, пока увеличатся до такой степени, что будут в состоянии решиться на сражение.
- Ну а после сражения?
- Междоусобная война, - холодно сказал брат Робер. - Этого именно надо избегнуть.
- Уж не хотите ли вы уничтожить армию, не сражавшись с нею? - иронически спросил Крильон.
- Да, я хотел бы, - отвечал монах, устремив проницательный взор на воина.
Эсперанс понял, что у женевьевца есть готовая идея, и сосредоточил все свое внимание на том, чтобы угадать ее.
- Гигант пожрал бы или раздавил этих пигмеев, - продолжал Крильон, - но мы живем уж не в те времена.
- Вы такой же гигант, какими были герои Гомера, - сказал женевьевец, - и вы способны сделать все, что делали они.
- Вы думаете? - добродушно спросил Крильон.
- Кавалер, в продолжение вашей героической карьеры вы делали кое-что побольше того, чтобы входить в лагерь похищать лошадей.
- Лошадей Реза, - сказал Эсперанс.
- Я учился этому в моих юных летах, - сказал Крильон, - да, Улисс и Диомед среди всей армии, это прекрасно, но трудно.
- Я понимаю, - сказал Эсперанс, - надо размозжить голову этому негодяю среди его армии, и междоусобная война кончится.
- Это правда, - просто сказал Крильон.
- Это правда, - повторил женевьевец, - только убить его будет недостаточно.
- Как это? что вы еще хотите прибавить?
- Я предпочел бы, для безопасности государства, чтоб самозванца представили в суд и судили публично.
- И казнили, - добавил Крильон. - Это правда, черт побери! Я назовусь Диомедом!
- А я Улиссом, - сказал Эсперанс.
Монах встал.
- Я мог бы, если б вы согласились, оказать вам довольно важную услугу, - сказал он. - Я провел бы вас в самый центр этой армии.
- Как это? - закричали Крильон и Эсперанс.
- У меня теперь в монастыре три испанских офицера с хорошими паспортами к новому государю. Они проговорились приору дом Модесту, который, как вы знаете, олицетворенная проницательность. То немногое, что они высказали о своих замыслах, было для него достаточно, чтобы угадать все. Он тотчас отправил меня в Париж уведомить короля. Но я нашел его величество в таком унынии, что у меня недостало сил сообщить ему подробности. Я надеялся укрепиться в разговоре с вами, и Господь послал мне успех.
- Но эти разбойники испанцы не станут вас ждать, и пока вы здесь, они отправятся дальше.
- Они будут меня ждать, - спокойно сказал монах.
- Как вы можете это знать?
- Я их запер.
- Военных! Они шпагами выбьют двери.
- Я велел отнять у них шпаги.
- Они выскочат в окно и унесут свои бумаги.
- Я позаботился, чтобы с них сняли платье. Испанцы люди скромные, они не захотят бегать голые по дороге.
Крильон расхохотался и обнял брата Робера.
- Ну, пойдемте же! - вскричал Эсперанс.
- Поедемте, - сказал кавалер, взяв женевьевца за руку.
Вдруг что-то загородило им путь. Это был Понти, о котором они забыли. Он кричал:
- И я поеду, черт побери!
- А, это ты! Спи! - сказал Эсперанс.
- Прочь! - вскричал Крильон.
- Я… понял… - пролепетал Понти. - Будут драться.
- Мы не берем пьяниц; пьяница - враг. А если ты понял важное дело, которое мы задумали, пусть это будет наказанием, способным исправить тебя навсегда.
- Эспе… ранс… - пролепетал Понти, стараясь уцепиться за своего друга.
- Ступай спать, говорю я тебе! Мы сядем на лошадей, а ты не можешь даже держаться на ногах.