- Однако довольно о пустяках. Успокойтесь, добрый господин Ведель. Что же это, Хада, ты так человечно относишься к нему? Ха, ха, мы ограбили высокомерного дурака, и он теперь не может быть рыцарем и даже пешим воином. Она справедлива, добрый померанец, вы попали в среду мошенников, деньги же ваши проиграли, хо, хо, профосу и палачу. - При этом он указал на красного. Сами же вы останетесь также у нас, мы обыкновенно так вербуем новых мошенников, мой милейший осел. Тебе же, старуха, очень благодарен за рекрута.
- Лучше бы я погиб! - воскликнул Леопольд от ужаса, прижимая руки к лицу.
Раздался дикий взрыв смеха.
- Стоит мне захотеть, и я сегодня же отомщу вам, Оедо, и даже вам, профос. Я знаю всю твою позорную жизнь, Ефраим. Ты скоро узнаешь, почему я прежде была привязана к тебе.
- Ну, молчи, старая ворона!
- Хорошо! - Она вынула из полы старого сюртука кожаный кошель и угрожающе бросила его на стол. - Вот твои сокровища, которые хранились у меня, а здесь, - она вынула мешок, - тысяча крон. Хочешь их взять за этого господина?
- За Леопольда? - захохотал дон. - Бери его тотчас же, ведьма. Осел не стоит тысячи крон, поэтому я прибавляю тебе и его слугу. Но лошадей я не отдам, он их проиграл!
- Я их и не требую. Не вешайте головы, молодой человек. Я приведу вас к людям, достойным вас. - Она взяла руку Веделя. - Тебе же, Ефраим, - она сделала угрожающий жест против Оедо, - говорю на прощание: конец как Манассии и его жены в Сарагоссе!
- Бог Авраама! Иисус Мария! - воскликнул апокрифический дон и стал отмахиваться руками от ужасного воспоминания, которое в виде призрака показалось перед его глазами.
Леопольд оставил этот вертеп в состоянии, среднем между отупением и удивлением. Таинственная женщина увлекла его.
Женщина, спасшая нашего героя в таком беспомощном положении, поспешно тащила его из этой части лагеря. Леопольд совершенно ничего не видел среди темноты и дыма лагерных костров, пораженный неожиданным событием, невольно шагал он за спутницей к тому месту, где стояли бывшие его лошади. Около них находился поляк, а недалеко от него на сене сидел печальный Николас Юмниц. Снова проснулся в Леопольде стыд за легкомысленный поступок при виде своего прекрасного коня.
- Бедное животное, - простонал он, - каким жалким образом мы расстаемся с тобой! - юноша потрепал лошадь и поцеловал ее в морду. - Безумный, я проиграл своего любимого коня!
- Раскаяние ваше пришло слишком поздно, молодой господин, - заметила ему старуха. - Позовите слугу и перейдем скорее через подъемный мост, пока его не сняли.
- Идем, Николас. А ранец также проигран?
- Единственное, что я спас от мошенников. - С этими словами Юмниц вытащил ранец из-под сена.
- Благодарение Богу!
- Идите же! - воскликнула нетерпеливо старуха. - Aya, Carrannon! - Она схватила и потащила Леопольда вперед. За ними следовал с ранцем на плечах Юмниц, а навьюченный клеппер бежал, как собачонка, около Хады.
Не успели они сделать несколько шагов, как их догнал Царник.
- Вы больше не придете к нам, Хада?
- К тебе - да, Царник, но больше ни к кому! Каждый вечер за полчаса до поднятия моста будь у моста и делай так, как ты клялся!
С несвойственной быстротой бросилась она бежать среди темных палаток к высокому валу, защищенному испанскими рыцарями; та насыпь отделяла главный лагерь от военного обоза. На нее вел маленький подъемный мост, у которого стоял фельдфебель с восемью солдатами.
- К счастью, - прошептала Десдихада, - мы еще не пропали!
Не теряя минуты, выбежала она на мост.
- Откуда так поздно? - закричал фельдфебель. - Пропуск давно бы кончился, если бы лейтенант Голкер не отправился в обход.
Десдихада подошла к говорящему.
- Это я, Югаль, добрый вечер!
Солдат почтительно приложил руку к козырьку.
- Вы, матушка, постоянно бодры, а другие давно уже спят. Скоро ли начнется дело?
- Скорее, чем вы думаете. Слушайте, друг, - с этими словами она положила ему денег в руку. - Каждый вечер до поднятия моста будет сюда заходить поляк из военного обоза, имя его Царник. Мне нужно с ним встретиться касательно тайной императорской службы!
- Конечно, вы можете говорить с Царником, матушка. Они пошли дальше. Хада выпустила руку Леопольда и сказала;
- Забудьте то, чего уже нельзя изменить. Неопытность, соблазн и страсть завлекли вас в положение, послужившее погибелью для многих хороших людей. Вы еще здесь неопытны и не можете жить сами по себе - не хотите ли довериться мне?
- Наверное, ваша опытность не приведет меня вновь в такое положение, в какое я попал по своей глупости! - со вздохом доверился он своей покровительнице.
Хада, естественно, заслужила его доверие, спасши беднягу от смертельного позора. Юноша пытался лучше рассмотреть эту женщину, но из-за темноты не мог. Он знал только, что это старая, черная женщина в ободранном платье. Его усталость, после всего случившегося, мешала ему продолжать разговор с ней, и молча дошли они до угла лагеря, границы внешнего вала. Перед ними стояли высокие деревянные бараки, окружавшие какой-то двор, вокруг бараков ходили часовые с развевающимися султанами. Старуха подошла к низкой двери, пошепталась со сторожем и постучала.
Через минуту дверь отворилась. Она передала вышедшему слуге приказание на иностранном языке, позвала свою лошадь и пригласила Веделя:
- Входите с вашим слугой. Спокойной ночи!
Сама Хада с лошадью пошла вперед и скрылась в глубине двора. Они прошли узкий коридор, потом слуга отворил дверь и указал им освещенную комнату. Комната освещалась металлическими лампами, висевшими на стенах. Прекрасные ковры покрывали стены, а стулья и постель были обиты шелковой материей, на полу также лежали чистые циновки. К ним скоро вышел старик с седой бородой, лысая голова которого была покрыта желтой гладкой шапкой. Длинный черный шелковый сюртук с широкими рукавами и широкая темно-синяя шаль, покрывавшая плечи, составляли его несложный костюм. С первого же взгляда Леопольд понял, что он у евреев.
- Будьте благословенны во имя Божье, пусть Он явит свое милосердие к вашей беззащитной молодости! Это ваша комната, господин, а рядом - для вашего слуги. Вы будете совершенно безопасны, пока находитесь под нашей защитой, кроме того, теперь вы можете также возвыситься, так как перед вами стоит Мозес Эбенезер, придворный еврей и поставщик его императорского величества. Если вы доверяетесь мне, то я могу вас определить на обыкновенную службу в самый почетный полк. Завтра к полудню вы скажите свое звание и покажите для доказательства свои бумаги.
- Мое имя - Леопольд фон Ведель, наследник Кремцова в Померании, я второй и младший сын Курта Веделя. Не сомневайтесь поэтому, в том, что моя мать щедро наградит вас за всю доброту, какую вы окажете мне. Открой ранец, Николас, и вынь бумаги, написанные матерью и господином фон Борком, герцогским начальником Штатгарта.
Юмниц достал документы.
Еврей взял запечатанный пергамент.
- Хорошо, устраивайтесь поудобнее, благородный господин. Симон принесет вам ужин. Засните с мыслью о вашем Боге и отечестве, и завтра встанете человеком, желающем храбрыми делами загладить сделанную глупость, - Он поднял настенный ковер и исчез за ним.
Леопольд сел на стул перед низким столом, положил голову на руки и предался глубоким и невеселым размышлениям.
Но они вскоре были прерваны Юмницем.
- Да, господин, - начал он удивленно, - несмотря на все потери, вы все-таки дитя счастья и чудес, а иначе, после сегодняшнего дня, моя бедная голова навсегда бы отправилась к черту!
- Дитя счастья? Я? - Леопольд горько засмеялся.
- Смейтесь сколько хотите. Я думаю, здесь гораздо лучше, чем убитому валяться в степи.
- Это ложь, которую мне наплел подлец Оедо, чтобы потешиться над моей глупостью!
- Нет, вовсе не ложь, господин. Эта черная женщина, спасшая нас, ездила сегодня вечером через холм к телам убитых и в это время заметила нас. Она сказала Оедо и…
- И привела нас в западню? Будь проклята за это!
- Вовсе она ничего такого и не думала. Без ее ведома собачий сын дон со своими товарищами обчистил нас так же, как вчера турки тех шестерых убитых. Если она не могла спасти ваши деньги, потому что вы сами неразумно проиграли их, то спасла большее - вашу жизнь!
- Верно, и я неблагодарный дурак! Кроме того, она за тысячу гульденов выкупила меня у мошенников. От кого узнал ты об этой женщине?
- От поляка, который караулил лошадей. Он говорил, что дон и старуха - испанцы. Царник видел их еще в Нидерландах. Старуха очень богата, кроме того, она страшная колдунья, никто не решается перейти ее дорогу, так что она сильнее целой шайки. Хада имеет вес у больших господ и может погубить, кого захочет. Если бы ваша голова не была занята горем, то вы увидели бы, с каким уважением к ней относятся все солдаты, и сами осознали бы, что нужно очень уважать старуху, чтобы спасти нас от гибели.
Леопольд старался слушать рассказ, но усталость брала свое, и он вовсе не был способен поддерживать разговор. Наконец явился еврейский слуга с большим серебряным подносом, на котором находились хлеб, холодная дичь, вода и вино. Нужда уравнивает людей, господин и слуга сели за один стол и принялись с жадностью уничтожать съестное.
После ужина усталость одолела их возбуждение, и они уснули крепким сном.
- Мы, должно быть, напились макового соку, господин! Слышите ли, стучат в дверь? - с этими словами на другой день вскочил Юмниц с постели и отпер дверь, в которую стучали все сильнее и сильнее.