- А-а! - сказал он, смеясь. - Кажется, я угадал верно. Одним словом, я повторю: так как нам надо обсудить важные дела, я решил идти прямо к вам, чтобы не возникло никаких затруднений.
- Вы хорошо сделали, благодарю вас.
- Не за что, я в этом деле заинтересован сам настолько же, насколько и вы.
- Даже если так, ваш поступок остается не менее порядочным. Вы ведь не парламентер?
- Я? Конечно, нет, я только прикрылся этим званием, чтобы легче было проникнуть в ваш лагерь и попасть к вам.
- Все равно, пока вы находитесь между нами, с вами будут обращаться, как с парламентером, и считать вас таковым. Так что можете ничего не бояться.
- Бояться? Чего же? Разве мне не служит ручательством ваша честь?
- Благодарю вас за хорошее мнение обо мне, я его оправдаю. Теперь, если вы не возражаете, перейдем к делу.
- Я ничего другого не желаю, - ответил Сандоваль с некоторым колебанием, бросая подозрительный взгляд на американца.
- Этот кабальеро - мой близкий друг, - сказал Ягуар, перехватив взгляд, брошенный его собеседником, - вы можете говорить при нем совершенно откровенно.
- Гм! - сказал Сандоваль, качая головой. - Моя мать, святая женщина, повторяла мне всегда, что если двоих достаточно для исполнения какого-либо дела, то незачем прибавлять третьего.
- Ваша мать была права, мой любезный, - сказал, смеясь, Джон Дэвис. - Если вы возражаете против моего присутствия здесь, я удалюсь.
- Мне совершенно все равно, будете вы меня слушать или нет, - ответил Сандоваль беспечно. - Если я так говорю, то только для сеньора, которому может не понравиться, что другой услышит то, что я ему собираюсь сказать.
- Если это единственная причина, то вы можете говорить, потому что, повторяю, у меня нет тайн от этого кабальеро.
- Хорошо, этим все сказано, - продолжал Сандоваль.
Он сел на скамью, скрутил сигаретку из маисовой соломы, зажег ее от светильника, который стал теперь ненужен, поскольку наступил день и в комнате с минуты на минуту становилось все светлее, и, непринужденно выпуская клубы густого дыма изо рта и носа, сказал:
- Сеньоры, вы должны знать, что я - признанный вожак многочисленной и храброй армии изгнанников или беглецов, если хотите, которых так называемые честные люди в городах ошибочно называют степными разбойниками.
При этом странном заявлении, сделанном с циничной непринужденностью, оба слушателя вздрогнули и посмотрели друг на друга с изумлением.
Разбойник заметил это и, в душе довольный произведенным эффектом, продолжал:
- Вам нужно знать мое социальное положение, чтобы понять то, что за этим последует.
- Хорошо, - перебил Джон Дэвис, - но что вас заставило обратиться к нам?
- Две важные причины, - ответил откровенно Сандоваль. - Первая - желание отомстить, а вторая - желание хорошо заработать, продав вам как можно дороже помощь отряда, которым я имею честь командовать, состоящего из тридцати хорошо вооруженных всадников.
- Продолжайте, но будьте кратки: время не терпит.
- Не бойтесь, в делах люди понимают друг друга с полуслова. Я не болтлив. Сколько вы мне заплатите за помощь моего отрада?
- Я не могу лично решать такие вопросы, - ответил Ягуар, - а должен доложить об этом главнокомандующему.
- Совершенно справедливо.
- Назовите только требуемую сумму, я сообщу об этом генералу, а он решит.
- Отлично. Вы мне даете пятьдесят тысяч пиастров. Половину - вперед, остальное - после выигранной битвы. Вы видите, я не требователен.
- Ваша цена нам подходит, но как мы свяжемся с вами?
- Ничего нет легче: когда вы захотите поговорить со мной, вы повяжете красные перевязи на копья ваших кавалеристов, я со своей стороны сделаю то же, когда мне понадобится сообщить вам что-нибудь важное.
- Решено. Ну, а теперь поговорим о другом деле.
- Вот оно. Однажды монах по имени отец Антонио прислал ко мне раненого.
- Белого Охотника За Скальпами? - воскликнул Джон Дэвис.
- Вы его знаете? - спросил разбойник.
- Да, продолжайте.
- Он - смелый негодяй, не так ли?
- Я тоже так думаю.
- Хорошо. Итак, я принял его, как брата и как мог ухаживал за ним. Знаете ли вы, что он сделал?
- Нет, честное слово.
- Он хотел восстановить моих товарищей против меня и занять мое место.
- Ого, это уже чересчур.
- Не правда ли? К счастью, я наблюдал за ним, и мне удалось отразить удар. Тем временем генерал Санта-Анна предложил мне поступить волонтером к нему на службу.
- А! - прошептал Ягуар с отвращением.
- Это было не слишком соблазнительно, - продолжал разбойник, не поняв восклицания молодого человека, - но у меня появилась одна мысль.
- Какая?
- Та, которую я только что имел честь открыть вам.
- А, очень хорошо…
- Итак, я выбрал тридцать отважных парней и решил соединиться с мексиканской армией. Caspita! Вы понимаете, мне заплатили.
- Еще бы, это было как нельзя более справедливо.
- Мне стоило большого труда увезти с собой этого дьявола, но я не хотел оставлять его без присмотра, вы понимаете?
- Я думаю.
- До последнего времени мы двигались довольно спокойно, но тут, участвуя в постоянных стычках, я захватил молодую девушку, которую сопровождали только трое наемников, бросивших ее при первых выстрелах. Она хотела догнать техасскую армию.
- Бедная Кармела, - прошептал Ягуар.
- Не жалейте ее, наоборот, радуйтесь, что она попала в мои руки. Кто знает, что могло бы с ней случиться в других руках.
- Это правда, продолжайте.
- Я собирался отпустить бедную девушку идти своей дорогой, но Белый Охотник За Скальпами воспротивился этому; кажется, он ее узнал, так как при виде ее воскликнул: "Ого! На этот раз она не ускользнет от меня". Это понятно, не правда ли?
Оба собеседника кивнули утвердительно.
- Но пленница принадлежала мне, так как я захватил ее.
- А! - сказал Ягуар, вздохнув с облегчением.
- Да, я ни за какую цену не согласился уступить ее Охотнику За Скальпами.
- Хорошо, очень хорошо, вы - честный человек!
Разбойник скромно улыбнулся.
- О, я вполне чистосердечен. Мой товарищ, видя, что я не хочу уступить свою пленницу, предложил мне сделку!
- Какую?
- Он предложил мне двадцать пять унций золотом, с условием, что я никогда не возвращу свободу моей пленнице.
- И вы их приняли? - воскликнул Ягуар с живостью.
- Черт возьми! Дело - делом, двадцать пять унций золотом - это кругленькая сумма.
- Негодяй! - воскликнул молодой человек, вскочив в ярости.
Джон Дэвис удержал его и заставил сесть.
- Терпение! - сказал он.
- Гм! - пробормотал Сандоваль. - Вы чертовски вспыльчивы. Я обязался не возвращать ей свободу, это правда, но не брал обязательств мешать ее бегству. Не говорил ли я вам, что у меня была задняя мысль?
- Правда.
- Девушка меня растрогала - она плакала. Глупо, но я не могу видеть плачущих женщин с того дня, когда… впрочем это к делу не относится, - сказал он, спохватившись. - Итак, она назвала мне свое имя и рассказала свою историю. Я был растроган против воли, тем более что увидел возможность отомстить.
- Значит, вы мне предлагаете ее похитить?
- Именно.
- Сколько же вы с меня за это просите?
- Ничего, - ответил разбойник, с великолепным пренебрежительным жестом.
- Как, ничего?
- Ах, Боже мой, ровно ничего.
- Не может быть!
- Это так, только я вам предложу два условия.
- Ага! Вот оно что.
Бандит молча улыбнулся.
- Посмотрим, что это за условия, - продолжал молодой человек.
- Чтобы никакая тень подозрения не пала на меня, вы похитите молодую девушку во время первой битвы, когда я перейду на вашу сторону. Не бойтесь, это время наступит скоро, если верить некоторым признакам.
- Так и быть, согласен. Какое же второе условие?
- Второе условие - поклянитесь, что вы освободите меня от Белого Охотника За Скальпами, убив его каким бы то ни было образом.
- Еще раз так и быть. Клянусь, но позвольте один вопрос.
- Говорите.
- Если ваша ненависть к этому человеку так сильна, отчего вы не убьете его сами? Я думаю, случаев к этому представлялось достаточно.
- Конечно, я сто раз мог это сделать.
- Почему же вы этого не сделали?
- Хотите знать почему?
- Да.
- Потому что человек этот - мой гость, он спал под моей крышей со мной рядом, ел и пил за моим столом. Но то, что запрещено мне, могут сделать за меня другие. Итак, до свидания, сеньоры. Когда вы мне дадите окончательный ответ?
- Сегодня же вечером: через несколько часов я увижу генерала.
- До вечера!
И любезно поклонившись обоим приятелям, он спокойно вышел из шалаша, сел на лошадь и пустился галопом в деревню, оставив обоих друзей пораженными его необыкновенным бесстыдством и полной испорченностью.