Любовь Овсянникова - Найти виновных стр 2.

- Конечно, - пообещал он. - Можно звонить тебе? - ухватился за подвернувшийся повод к тому, чтобы иногда слышать ее голос, для него даже такая малость была бы праздником.

- Да.

Потом настал день его тридцатишестилетия: гости, впервые приехавшие в его киевскую квартиру родители, суета и заботы. События, завихряясь и уплотняясь в ком, закру­тили, завертели его и на некоторое время отвлекли от тоски по Ларисе. Действительно, пока были живы ее родители, ему казалось, что и она где-то рядом. Это успокаивало, соз­давало иллюзию, что для него еще не все потеряно. А теперь не то.

Но вот его гости разъехались, он снова остался один, и как-то сразу стал замечать, что перешел в категорию старого холостяка и что его упорно сватают. "Досиделся! - досадовал он на себя. - Все считают, что я уже сам жениться не в состоянии". Его обуяла тревога, даже страх, и он стал, как сегодня, чаще заглядываться в зеркало.

Сначала их главный редактор, находящийся в его прямом подчинении (как ему каза­лось - славная и скромная женщина), намекнула, что у нее выросла дочь - чистая кра­савица. Потом эта дочь (действительно, девчонка - что надо!) зачастила к матери на ра­боту. И чем больше Александр ее узнавал, тем больше грустилось ему о чем-то упущен­ном, отошедшем навсегда. Он пытался понять, что же ушло: шанс, который случается раз в жизни; или возраст, в котором кажется, что время вечно, что его просто нет, а есть только странный счет минут, часов, дней?

Вскоре открылась причина его сосущей грусти: он упустил свое поколение. И пре­жде чем это знание возникло в сознании, оно уже томило невозвратностью и потерей без­отчетную душу.

Да, лучшие девчонки его поколения давно замужем. А эти компьютерные дивы, хорошенькие умницы, интеллектуалки с фигурами топ-моделей выросли не для него. Они из другой эпохи.

Второе сватовство случилось позже, когда пришлось сдавать очередной квартальный отчет. Его пригласили зайти к заместителю начальника Печерской налоговой инспекции. Он знал и немного побаивался эту строгую и неулыбчивую чиновницу, пропускающую мимо ушей шутки и остроты. Она была очень конкретной дамой, предпочитавшей короткий от­вет на корректно поставленный вопрос. Корректный в математическом смысле, то есть - грамотно и четко.

- Вы, кажется, у нас парень холостой? - спросила она вдруг после ничего не значащей беседы об отчете.

Александр начал было теряться в догадках, с чего такое внимание. Не иначе, как она готовит ему неприятности - уж очень издалека заходит да мягко стелет. А если нет, то зачем этот пустой разговор? Оказывается, вот оно что: "вы у нас парень холостой".

- Да, но это не связано с работой, не мешает, то есть, нормально работать.

- Недостатки не могут не мешать, - изрекла высокопоставленная чиновница с угрожающей категоричностью. "Недостатки?" - хотел спросить Александр, но она не дала ему высказаться, продолжив: - Правда, это легкопоправимый недостаток.

- Да, - согласился он на всякий случай.

- Вам ведь где-то тридцать - тридцать пять?

- Где-то, - улыбнулся Александр. - Тридцать шесть, если быть точным.

- О, прекрасный возраст. У меня дочь - ваша ровесница, - она нахмурилась. - Простите, что отнимаю у вас время. Захотелось поговорить, поделиться… - она искусно замялась, ожидая вопроса.

Александр начал нервно теребить новую книжку Сидни Шелдона ― оригинал, американское издание, - которую купил по дороге. Он и не предполагал, что, затягивая таким образом паузу, помогает ей, а не себе.

- Вот-вот, Шелдон, английский, Америка, - ухватилась налоговичка. ― Стася только что вернулась оттуда. Неудачный брак. Я страшно расстроена.

Он продолжал молчать, понимая, к чему клонит собеседница.

- Свой дом, своя машина, прекрасная работа. Казалось, у нее все есть для счастья. А вот видите…

- У нее там есть свое дело?

- Нет, она работает в частной страховой кампании программистом-консультантом.

- Да-а!

- Язык С++, чрезвычайно престижная специализация. Его мало кто знает в совершенстве. И поэтому Стася весьма прилично зарабатывает.

- Интересно, - поддержал он разговор.

- Двенадцать тысяч долларов в месяц, это не считая дополнительного заработка, когда случается срочная работа, оплачиваемая отдельно.

- Да, - Александр не знал, как уйти отсюда невредимым.

- Впрочем, я расстраиваюсь напрасно, ведь она - завидная партия. Здесь найдется немало желающих уехать жить в США. Верно? - закрепила она далее некуда прозрачные намеки. - Извините еще раз.

Провожая его из кабинета - ого! - она, как бы в шутку, обронила:

- Вы уверены, что у вас в издательстве все в порядке? Учебники - соблазнительный бизнес. Говорят, на районных типографиях можно легко делать подпольные тиражи. Возможно, вас надо проверить?

- Может быть. Я, как вы, вероятно, знаете, заместитель директора по работе с авторами. Полиграфия, сбыт - не по моей части. Думаю, однако, у нас все хорошо. Директор - народный депутат Украины, член Национального Союза писателей. Зачем ему неприятности? Учебники - не газ и не нефть. Здесь криминальный риск ничем не оправдан.

- Посмотрим, - неопределенно пообещала чиновница. - Авторские права, гонорары, вы­бор авторов - тоже интересные темы. И при творческом подходе… - она не договорила фразу. - Всего доброго.

Ему явно угрожали, и это не могло нравиться. Конечно, в издательстве есть нюансы в работе с авторами, и при желании можно что-нибудь "накопать". Но это гораздо труднее, чем проверить, скажем, бухгалтерию. Мысль, что проверку легче начать не с его участка работы, успокоила Александра. "А дочь, видно, не ахти какая красавица, раз мама так напирает. Интересно, почему именно я попал в ее поле зрения? Ах, английский! Капи­тальный научно-технический поиск, грандиозно!" - догадался он. Да, английским языком он владел в совершенстве и для поддержания формы постоянно читал в оригинале попу­лярных англоязычных писателей, так как основную классику давно прочел.

Разговор оставил в душе легкий неприятный осадок, не более того.

3

А вечером позвонила Лариса. Она не жаловалась, не плакала, сказала глухим, сев­шим голосом:

- Погиб Сергей, авария при разливке металла. Это какой-то рок. У меня кроме тебя никого не осталось.

- Я приеду? - робко спросил он.

- Хорошо. Жду тебя послезавтра, ближе к вечеру.

- Лара?

- Да.

- Когда это случилось? Что-то нужно?

- Две недели назад. Ничего не надо, просто приезжай.

И вот он собирается, и нравится себе, у него хорошее настроение. Черт знает что! Ему представлялись различные ситуации, но о таком ужасе он, конечно, не думал. Но не лицемерить же перед собой! Лара стала свободной, и зовет его - разве не об этом он меч­тал?

Сделалось грустно. Видно грусть, - подумалось ему, - является обратной стороной победы. Победы? Разве он победил, разве боролся за то, что сейчас происходит? Разве стремился дока­зать свое превосходство, свою более преданную, чем у других, преданность? Свою более надежную надежность, более нежную нежность? Разве он бросал вызов сопернику? Нет, нет и нет.

Мысль не понравилась, и он понимал, почему не понравилась - потому, что была правдой. Его заслуга состояла только в том, что он заявил о себе, признался в чувствах. И все. А когда ему дали от ворот поворот - молча удалился. Да, не затаил обиду, не обоз­лился, не стал враждовать, а наоборот, поддерживал ровные дружеские отношения. И что из этого?

Надеялся ли он? Пожалуй, нет. Просто не отказывал себе в том удовольствии, кото­рого алкало сердце влюбленного: видеть, слышать, все знать о предмете своей любви.

Ему повезло, вот и все. Кощунственная мысль, грешная, - подумал он и отогнал ее от себя. Такое стечение обстоятельств можно назвать как угодно, только не везением.

Он не смог найти точного определения случившемуся, и это добавило досады. На­строение продолжало меняться не в лучшую сторону. "Вот так всегда, когда много бе­решь в голову. Вспоминается - ну и вспоминай на здоровье. Зачем анализировать, ко­паться, отчего да почему?" - выговаривал он себе. С тем душа получила свободу и снова уст­ремилась в прошлое.

Он снова отогнал витавшие в сознании мысли о победе и везении, запретил себе философствовать, заторопился, занервничал. Самоанализ, переоценку собственных ка­честв, сомнения - вот что подарил ему возраст. А как было хорошо без них. Буду думать о приятном, - пообещал себе Александр, выбирая подходящий галстук к новому костюму, который собирался надеть. Но настроение иссякло, пропало вдохновение, исчерпался подъем. Дымчато-сизой тучей начало надвигаться состояние странное, не имеющее названия. Движения стали автоматическими, а устремления души - согласованными с намеченным планом. Так цветок, распускаясь, наливается соком, азартом жизни, пружинит лепестками, истекает нектаром, а затем, истратив силы, стоит себе под солнцем, безмятежно и светло, но как бы ни в чем уже не участвуя, как бы отыграв свою партию, и покорно ждет неиз­вестного продолжения, зависящего уже не от него.

Господи, она сказала "к вечеру", так долго ждать! А время, как назло, замедлило бег. Он ничем не мог занять себя, не мог усидеть на месте. В день отъезда, несмотря на то, что поезд уходил поздно вечером, на работу не пошел. Ездил по городу, делал покупки себе, собирал подарки ей, готовился. Этот бесконечный день!