- Какое ребячество прерывать меня из-за такой безделицы! Прикажите сниматься с якоря. В десяти лье к востоку находится жалкое селение, колония, основанная когда-то Эрнандо Кортесом, ныне почти брошенная; там мы найдем все, чего нам недостает. Теперь вы меня понимаете?
- Еще бы!
- Как только мы высадимся на берег, ваша шхуна вернется сюда и встанет на якорь, для того чтобы в случае необходимости всегда быть у нас под рукой.
Глава V
ШХУНА "МАДОННА"
На следующий день после разговора Монбара с Филиппом изящная испанская шхуна обогнула мыс Какиба-Коа и направилась к горловине, ведущей в озеро Маракайбо, обменявшись сигналами со Сторожевым островом и ответив выстрелами из шести бронзовых пушек, находившихся на ней, на салют форта Барра на Голубином острове.
Опытному взгляду моряка невозможно было ошибиться в достоинствах этого судна; по парусам, по окраске и по форме легко можно было узнать испанское военное судно. С Голубиного острова легкая лодка с двумя гребцами направилась к шхуне, которая остановилась, поджидая ее. В лодке сидел лоцман. Он закричал, спрашивая, не нужны ли шхуне его услуги. После утвердительного ответа командира он поднялся на судно по сброшенному для него трапу; лодку шхуна взяла на буксир и продолжала путь.
Прежде чем продолжить наш рассказ, мы опишем в нескольких словах страну, где будут происходить самые важные сцены этой истории. Между мысом Грасиас и рекой Ориноко простирается изрезанная линия побережья, протянувшаяся на огромное расстояние. Первооткрывателями этих берегов были дон Алонсо Охеда, Васко Нуньес де Бальбоа, открывший Тихий океан, Хуан Ла Коса и Америго Веспуччи. Земли в глубь материка вдоль этого побережья были названы испанцами из-за своих неисчислимых богатств Золотой Кастилией.
Мы обратимся только к части этих земель, расположенных между Магдаленой и Ориноко, где находится Венесуэльский залив. Испанцы дали ему такое название, потому что берег здесь очень низкий, защищенный от наводнений песчаными дюнами и оттого что первооткрыватели этих земель они нашли местных жителей, обитающих в хижинах, которые построены на вершинах деревьев, и сообщавшихся между собой только с помощью лодок, подобно жителям Венеции. Залив этот начинается у мыса Сан-Роман под двенадцатым градусом северной широты и кончается у мыса Какиба-Коа между двенадцатым и тринадцатым градусом той же широты. Флибустьеры прозвали его Маракайбским заливом. У выхода из этого залива в открытое море находятся острова Аруба и Лос-Монхес. Венесуэльский залив вдается в сушу на расстояние до сорока лье. В глубине залива, в узкой горловине, расположены два островка, каждый приблизительно по одному лье в окружности. В горловине, между этими островками, протекает вода большого озера Маракайбо и впадает в Венесуэльский залив. Через это препятствие могут проходить только легкие суда. Первый из островков, упомянутых нами, носил название Исла-де-Вихия - Сторожевой остров; на втором, называемом Исла-де-Паломас - Голубиным островом, возвышался форт Барра с шестнадцатью орудиями крупного калибра. Миновав горловину, попадаешь в большое озеро, получающее воду из шестидесяти шести рек.
Весь восточный берег озера низок и почти постоянно затоплен; с этой-то стороны в восьмидесяти километрах от устья озера, на магнолиях, словно в гнездах, жили индейцы, о которых мы говорили.
Город Маракайбо, цель флибустьеров, возвышается амфитеатром на берегу озера. Нарядные дома, украшенные балконами и резьбой, выходили на небольшую пристань, в любое время заполненную торговыми судами. Сам город, с прямыми и широкими улицами, насчитывал пять тысяч жителей. В нем было четыре монастыря, несколько церквей и богатая больница. Гарнизон, один из важнейших в этой стране, состоял из восьмисот отборных солдат.
Немного дальше, по другую сторону озера, возвышался очаровательный городок Гибралтар, близ которого торговцы из Маракайбо и Мериды, города, находившегося в двадцати пяти лье южнее Гибралтара, по другую сторону гор, построили для себя дачи.
В Мериде, одном из самых прекрасных городов Нового Света, находилась резиденция правительства и генерал-губернатора.
Командир шхуны очень любезно принял лоцмана и тотчас передал ему управление судном. Ветер, до сих пор довольно сильный, спал при входе в горловину; но шхуна, несмотря на это, довольно легко обошла песчаную отмель, препятствующую входу в озеро.
- Какое прекрасное у вас судно! - заметил капитану лоцман. - Я его не знаю; вероятно, оно в первый раз в этих краях?
- Действительно, в первый раз, - ответил капитан, - впрочем, оно построено в Ла-Корунье, верфи которой, как вам известно, славятся по всему свету.
- Да-да. Что ни говори, - продолжал лоцман с горделивым убеждением, - испанский флот - лучший в мире, и нигде вы не найдете таких искусных строителей судов. Вы не заходили ни в какую гавань, прежде чем прибыли сюда?
- Я пробыл две недели на Эспаньоле.
- А-а! Ваш путь был благополучен?
- Вполне. Мы встретили только два подозрительных судна, но легко ушли от них.
- Да, ваша шхуна может спокойно выдержать погоню. Эти суда, вероятно, принадлежали сент-кристоферским флибустьерам… Вы знаете, что они опять взяли Черепаший остров?
- Я этого не знал; как же это случилось?
- Никто не понимает. Эти воплощенные демоны неизвестно каким образом проникли на остров и захватили в плен гарнизон, прежде чем испанцы поняли, с каким врагом имеют дело.
- Да-а, жаль.
- Очень жаль! Вице-король Новой Испании взбешен. Он поклялся заставить флибустьеров дорого поплатиться за это новое злодеяние; кажется, он даже начал приводить угрозу в исполнение, и из Веракруса вышел мощный флот.
- Что ж, дай Бог, чтобы им удалось наказать этих демонов, как они того заслуживают.
- Теперь, капитан, если позволите, мы выйдем на открытое пространство, пройдем между островом Борика и твердой землей и войдем в гавань.
- В Маракайбо, должно быть, находится много судов?
- В это время года очень мало, только семь или восемь прибрежных судов. Но через месяц придут суда из Европы, и тогда гавань примет совершенно иной вид.
Все было исполнено, как говорил лоцман, и шхуна бросила якорь немного впереди торговых судов, на месте, предназначенном для стоянки военных кораблей.
Лоцману заплатили и отпустили его; шхуна подобрала паруса с быстротой и четкостью военного судна, после чего команда по приказанию боцмана стала спускать шлюпки на воду.
Командир прохаживался на штирборте, разговаривая с человеком уже пожилым, должно быть пассажиром, когда к вахтенному офицеру почтительно подошел юнга и доложил, что несколько человек в шлюпке отчалили от пристани и быстро приближаются к шхуне. Вахтенный тотчас доложил обо всем командиру. Тот остановился, некоторое время внимательно рассматривал шлюпку, потом наклонился к вахтенному офицеру, шепнул ему на ухо несколько слов и сделал знак пассажиру, с которым разговаривал, следовать за ним, после чего оба сошли в каюту.
В этой каюте два других человека курили сигары, попивая оранжад из бокалов богемского хрусталя.
- Ну что? - спросил по-французски один из них, как только командир показался на пороге.
- Ну, - ответил командир, весело потирая руки, - до сих пор все идет прекрасно. Лоцман убежден, что мы чистокровные испанцы. "Мадонна" делает чудеса; она обладает всеми признаками частной кастильской шхуны. Лоцман в восторге от нас; вероятно, в эту минуту он воспевает нам похвалы во всех городских кабаках.
- Надо признаться, Пьер Легран, - ответил первый собеседник, которым был не кто иной как Филипп, - что ты много сделал для нашего успеха. Ты прекрасно играешь свою роль. Тебя просто нельзя не принять за настоящего сеньора.
- Экая хитрость! - смеясь, возразил Пьер Легран. - Ведь я из Байонны. Но будьте внимательны, братья, шлюпка приближается; в ней, верно, находятся городские власти. Теперь надо не ударить лицом в грязь и не сплоховать.
- Не беспокойся, - сказал Филипп, смеясь, - твой успех подстегнул нас; мы будем достойны тебя. Кому из офицеров ты поручил принять гостей?
- Баску.
- Хорошо; стало быть, все к лучшему. Он по крайней мере такой же кастилец, как и мы.
Это мнимое испанское судно действительно было шхуной Филиппа. Флибустьеры с отличающей их безумной отвагой без колебаний решились на это сумасбродное предприятие в убеждении, что если все пройдет успешно, что, впрочем, было весьма возможно, то они легче и скорее добьются сведений, необходимых для смелой экспедиции, замышляемой ими. Они решили также, если это предприятие им не удастся и они будут узнаны, скорее взорвать себя на воздух, чем сдаться испанцам. Впрочем, мы должны сказать, что все меры, диктуемые благоразумием, были приняты со всей тщательностью.
Испанская шхуна, которую Пьер Легран и Филипп захватили некоторое время тому назад и сделали флибустьерским судном, опять приняла вид испанского судна, даже взяла свое прежнее название "Мадонна", которое Филипп сменил было на название "Кокетка"; оснащение было сделано заново, команда надела костюм матросов кастильского флота. Словом, никогда еще столь сумасбродная экспедиция не была задумана и исполнена с таким блеском.