- Это случилось зимой. Перед сном он всегда заходил ко мне, чтобы пожелать доброй ночи. Он входил, шумно дыша и шаркая ногами, и говорил: "Привет, доченька". Он сам приносил мне угольную грелку, чтобы подогреть мою постель… Тот день выдался на редкость студеным, а к ночи ударил мороз. Вопреки обыкновению он не пришел пожелать мне спокойной ночи. Грелку мне подготовила служанка, и я моментально уснула, едва забралась под толстое одеяло. Не знаю, сколько времени я спала, но меня внезапно разбудила заплаканная мать. Отец сидел в гостиной мертвый, уронив голову на грудь. Его задушили шелковым галстуком. Позже мать рассказала, что за много месяцев до этого его не оставляли в покое ищейки Фуше.
Жюльен стиснул руки.
- Меневаль?
- Узнать это невозможно. Тем более доказать… В детстве больше всего на свете я обожала смотреть на звездное небо. Глядя на звезды, я не чувствовала себя одинокой и, кажется, ничего на свете не боялась, кроме темных, беззвездных ночей.
- Помнишь, как мы тогда чуть не убежали вместе? - спросил Жюльен.
- И ужасно напугали маму. Она решила, что ты хочешь похитить меня.
- Да. Я бы и похитил - мне казалось, что я тебя защищаю, - признался он.
- Я это знала.
- Сейчас тоже еще не поздно.
- Что не поздно? Защитить меня или вместе убежать? - в глазах у Сары промелькнул какой-то особый блеск.
- И то, и другое, - ответил Жюльен, не сводя с нее взгляда.
Сара помолчала и произнесла фразу, в которой прозвучало какое-то пожелание:
- Та ночь была звездной, не такой, как сегодняшняя, - и замерла, глядя через окно на небо.
Услышав эти слова, Жюльен вдруг принялся что-то искать по карманам и наконец нашел. Он вынул руку из кармана, поднес к губам, разжал кулак и осторожно подул на ладонь. Пламя свечей колыхнулось, перед лицами молодых людей, взвилось причудливое облачко пылинок.
Медленно кружась в воздухе, они феерически искрились и переливались, похожие на сотни звезд.
- Теперь ты не можешь сказать, что эта ночь темна, - пояснил Жюльен.
Они застыли, глядя друг на друга сквозь мерцание рукотворного звездного тумана. Вокруг них шумели и гомонили люди, кто-то чихал или покашливал, раздавался шум сдвигаемых лавок и табуретов. Но наконец и они вернулись в атмосферу бурного ничегонеделания и сладкой праздности, где сгустились облака табачного дыма.
- Я непременно обвенчаю эту пару, - пообещал кюре Жерому и Батисту. - Они так влюблены друг в друга… Стоило им войти сюда, как я это сразу понял, с первого взгляда. У меня на подобные вещи особое чутье. Вернее дар. Потому-то я и стал священником.
Мадмуазель Барро, которая краешком глаза наблюдала за братом, вздохнула и покачала головой.
Ранним утром, когда на постоялом дворе все или почти все спали праведным сном, отец Барро внезапно проснулся: ему почудилось, что в дверь постучали.
Поначалу он подумал, что ему померещилось. Он протер глаза и прислушался. Стучали очень тихо, по три-четыре дробных удара за раз. Воображение иногда играло с отцом Барро неприятные шутки. Дрожа, он зажег свечу и, с подсвечником в руке, как был в ночной рубахе и спальном колпаке, направился к своей двери, но открыл ее не раньше, чем принял все надлежащие меры предосторожности.
Перед ним, с таким же подсвечником, предстал Жюльен - судя по свисавшим из-под воротника концам галстука, времени на то, чтобы привести в порядок одежду, у него было в обрез.
- Отец Барро, прошу вас безотлагательно совершить обряд венчания.
- Благословен Всемогущий Господь! - воскликнул священник, молитвенно сложив пред собою руки.
- Как можно скорее, падре, - настаивал Жюльен, совершенно уверенный в том, что благодарность святого отца уже достигла Всевышнего и можно приступать к делу. - Мы сейчас уезжаем.
- Ах, сын мой! Бурный роман! Вот он - единственно правильный путь! - восторженный кюре окончательно проснулся, вознес руки к небесам и возопил: - Я знал это! - и оставив Жюльена в двери, заметался по комнате в поисках облачения. - Я венчаю вот уже на протяжении сорока лет и распознаю истинно любящие друг друга сердца, стоит мне лишь один раз взглянуть на пару. Сестре я постоянно втолковываю: "Шарлотта, дорогая, замуж выходи только по большой любви. На кой черт тебе выскакивать за кого попало? Разве тебе плохо со мной?" Ах, вот и мадмуазель!.. - В порыве чувств он прижал к груди Библию, завернутую в нежно-лиловую столу. - Я это предвидел! Понял сразу, как только вы ступили на порог!
Стараясь не шуметь, чтобы никого не разбудить, совместными усилиями они подготовили в углу, у того окна, где ужинали Сара и Жюльен, место для совершения таинства бракосочетания. Кюре поверх сутаны надел стихарь, чрез плечо перекинул нежно-лиловую столу, взял в руку требник и четки. Грудь его украшало серебряное распятие.
Стоя напротив жениха и невесты, священнослужитель отдавал последние распоряжения обряда. Позади молодых, на расстоянии шага, он расположил свидетелей - заспанных Жерома и Батиста, поручив каждому держать внушительных размеров свечу.
Все происходило в такой спешке, что во многом приходилось импровизировать. Поскольку на приготовления времени практически не было, Жером, которого никто никогда не видел с не напомаженными волосами, предстал именно в таком виде; даже отец Барро не сразу признал его, приняв сначала за незнакомца, остановившегося накануне переночевать. А у бравого Батиста был полный беспорядок в одежде, гораздо более живописный, чем у жениха.
- Итак, мы собрались здесь, преисполненные радости, дабы соединить узами святого брака замечательную пару, - кюре умолк, с восторгом взирая на жениха и невесту. - Замершие в напряженных позах, с застывшими лицами, Жером и Батист пребывали в состоянии сна наяву. - Сара и Жюльен, прибыли на постоялый двор "Разочарование" и перед ликом Господа Бога, по собственной воле… - кюре вдруг запнулся.
Жерому и Батисту, которые дремали с открытыми глазами, вдруг показалось, будто их опалило небесным огнем. Мгновенно стряхнув с себя остатки сна, свидетели, однако, поняли, что это просто оплавляющийся воск обжигает пальцы, и безропотно смирились с новым испытанием. Братья, со свойственным им присутствием духа, остались по-прежнему недвижны как изваяния.
- Дорогая Сара, хотите ли вы взять в мужья вашего возлюбленного Жюльена? Обещаете ли вы перед Господом Богом быть верной ему, любить и почитать его в здравии и болезнях, в бедности и богатстве? Обещаете не дать увянуть вашей любви и хранить ее изо дня в день, пока смерть не разлучит вас?
- Да, хочу и обещаю, - произнесла Сара и расцвела в улыбке.
Кюре, весьма внимательный к деталям, обратив внимание на страдальческие лица свидетелей, решил, что они расчувствовались, и тотчас ощутил, что и сам готов всплакнуть.
- Дорогой Жюльен, - продолжил он со слезами на глазах, - хотите ли вы взять в жены любимую вами Сару? Обещаете ли вы перед Господом Богом быть верным ей, любить и почитать ее в здравии и болезнях, в бедности и богатстве, в радости и печали - во веки веков и до скончания своей жизни?
- Да, хочу и обещаю, - молвил Жюльен.
Кюре достал из кармана платок, высморкался и тут же свободной рукой благословил молодых, провозгласив:
- Что Бог сочетал, того человек да не разлучает, - затем решительно спрятал платок и, трепеща от восторга, объявил: - Сын мой, вы можете поцеловать свою жену!
Однако Жюльен, не промолвив более ни слова, подхватил Сару на руки, развернулся на месте и направился с драгоценной ношей к лестнице на второй этаж. И вряд ли он в ту минуту видел что-нибудь или кого-нибудь вокруг.
Отец Барро, не обращая внимания на такой стремительный финал, воскликнул:
- Это мое лучшее венчание! - и, закрыв требник, с благоговением прижал его к груди.
Очень скоро Жюльен и Сара выехали в сторону Вернона - навстречу неотложным делам.
Тем же самым утром в Генте, где в изгнании находился Людовик XVIII, некий итальянский кардинал и бывший французский министр вели неторопливую беседу, прогуливаясь по саду одного известного дворца. Один из собеседников, прихрамывая, опирался на трость.
- Что вы хотите этим сказать? - экс-министр остановился, чтобы дать ноге отдохнуть.
- Все, что способно содействовать восстановлению во Франции порядка, будет доброжелательно воспринято европейскими державами. Церковь, как вам известно, не благоволит к Наполеону. Стало быть, реставрация Бурбонов неотвратима, но… мы, сударь, кое-что не учли в наших расчетах.
- К настоящему моменту судьбы Франции и королевского дома остаются весьма неопределенными. Кроме того, даже офицеры короля придерживаются мнения, что на поле боя Наполеон несокрушим. А посему надо покончить с ним лично - устранить этого человека.
Кардинал, возобновив движение, произнес:
- Однако против него вся Европа. И в Ватикане толкуют, что победа Наполеона невозможна. Его время кончилось. Вы в курсе планов Веллингтона?
- Он намерен выступить со своим войском, усиленным пруссаками, австрийской и баварской армиями, к бельгийской границе. Затем с востока должны подтянуться русские. Хотя, разумеется, какие-то детали могут измениться соответственно обстановке, но основной замысел остается неизменным - обрушиться на Францию с восточного направления.
- Зная корсиканца, я не сомневаюсь, что он ошеломит противников упреждающим ударом, - заметил прелат.
- Если покушение завершится успехом, к тому моменту о Наполеоне сохранится не более, чем недобрая память.
- Н-да, - задумчиво промолвил кардинал. - Вы в подробностях осведомлены о приготовлениях?
- К осуществлению привлечен профессиональный отравитель. Для введения яда будет использовано лезвие, из тех, которыми бреется корсиканец.