Или вот еще на одном из соборов почти полсотни лет тому назад было решено, что "митрополиту и архиепископам и епископам от поставления от попов, и от дияконов, и от архимаритов не брать никаких поминков. Так же и от ставленых грамот печатнику от печати не брать, и дьяку от подписи не брать…" Словом, ни под каким видом. И тут же было установлено строгое наказание для нарушителя. Тот, кто "от сего дни впредь нерадением дерзнет се уложение и укрепление преступить, да возмет что от ставления, или от места свяшенническаго мзду, сиречь посулу - да извержется сана своего по правилам святых апостол и святых отец". Причем "извержется" вне зависимости от того, какой сан на взяточнике - пусть даже епископ, архиепископ или сам митрополит.
Поначалу придерживались этого строго. Да и как иначе, когда оную грамотку подписали на Москве "7012 сентября надесятъ день" не только царь и великий князь, но и митрополит вместе с остальными отцами церкви, увешав ту грамотку своими снурковыми печатями. Да и спрос был за ее нарушение нешуточный. Новгородского архиепископа Геннадия даже с епархии за это изгнали. Потом оно как-то позабылось, и брать стали по-прежнему. Иоанн напомнил, причем сделал это достаточно умно, со ссылкой на их собственные слова.
И что же решили отцы церкви? Осудили этот порядок? Вернулись к старому, подтвердив еще раз то, прежнее, чтобы хоть впредь никто не брал мзды? Да ничего подобного. А чтобы никто не брал "лишку", они эти поборы просто узаконили, вначале заявив, якобы, что мзду брать с кого бы то ни было негоже, а затем указав, что платить все-таки придется, но лишь "проторы" тому, кто будет посвящать в сан.
И вновь в качестве обоснования в ход пошли подробные росписи цен, существовавших еще в былинные времена "благочестиваго царя Устинияна" , слова о проторях из послания "Фотея митрополита киевскаго и всея Русии во Псков" и прочие ссылки на константинопольских патриархов. Ну, а уж потом последовал подробный расклад - с кого и сколько. Словом, выходило не в лоб, зато по лбу. Мзду отменили, зато ввели оплату расходов за поставление. Ну, там, на свечи сожженные, на вино, не постеснялись даже включить стоимость трапезы.
- Ну как же не попировать на радостях, а за свой счет разве будет епископу радость? Они сюда, поди, и цену чернил для написания грамот включили, - пошутил отец Артемий и, изумленно подняв брови, прочел: - А от патрахельных и от ударных грамот пошлин не имати, разве писчего алтына да печатного алтына же. А от настольных грамот архимадричьих и игуменских имати по две златницы, сиречь по рублю московскому. А от благословенных грамот имати по златнице, сиречь по полтине. И впрямь чернила учли, - протянул он растерянно.
Поставить под контроль "черных", как хотелось бы царю, тоже не удалось. Собор порешил, что следить за порядками и соблюдением установленных правил надлежит только среди "белого" духовенства, а посему ввел выборные должности лишь поповских старост.
Словом, куда ни глянь - всюду проигрыш. Единственное, что удалось отменить, так это проценты на денежные и хлебные долги, которые взимали с крестьян монастыри.
"Ну, хоть Настене подсобил вместе с Серпнем и прочими - и на том спасибо", - мрачно размышлял Иоанн. О прочем же ему не то что разговаривать - и думать-то не хотелось. По всему выходило, что лучше-то, почитай, ни в чем не вышло, осталось так как есть. Да что там. В ином и напротив - гораздо хуже.
А что до главного вопроса - о монастырских землях, то он хоть и остался незаданным, но ответ на него царь все равно получил. Митрополит счел нужным еще раз вставить в решения собора, где говорилось о церковных судах, наказ великого князя Владимира своим детям, внукам и всему своему роду не вмешиваться в компетенцию духовных властей, а в заключении присовокупил к этому призыв всех небесных кар на тех, кто обидит церковь, вмешается в компетенцию ее суда, или возьмет, или отсудит что-либо у церквей и монастырей, поименовав всех посягавших на те или иные ее права святотатцами.
И речь тут шла не о простых мирянах. Отнюдь. Чтобы расставить все точки над "i", Макарий ясно указал: "Аще некий царь и князь или в каком сану ни буди… возьмет что от святых церквей, или от святых монастырей, возложенных богови в наследие благ вечных от недвижимых вещей, таковые по божественным правилам от бога, аки святотатцы осуждаются, а от святых отец под вечною клятвою да суть".
- А ты что же думал? - Отец Артемий оглянулся на плотно прикрытую дверь, после чего продолжил вполголоса: - Поучился с годок у меня да у покойного Федора Иваныча, и все - бога за бороду ухватил, а черта за рога? Если б все так просто было.
- А как надо? - уныло вздохнул Иоанн, с грустью в очередной раз осознавая великую мудрость, гласящую, что от книжных познаний до умелого применения их в жизни зачастую не яма или овраг, но целая пропасть.
- Исподволь, неспешно да с оглядкой, - туманно ответил старец. - Их так просто не одолеть, - и ободрил: - Но даже ныне далеко не все тобой потеряно, так что погоди сабельку в ножны засовывать - сгодится еще. Не завершен твой бой.
- То есть как? - опешил Иоанн.
- А вот так, - лукаво улыбнулся отец Артемий. - Не забыл ли, что собор приговорил? - и, не дожидаясь, пока царь вспомнит, произнес: - Отправить свои решения в Троицкую лавру к бывшему митрополиту Иоасафу, бывшему ростовскому архиепископу Алексию, бывшему чудовскому архимандриту Вассиану и бывшему Троицкому игумену Ионе и прочим соборным старцам.
- Ну и что? Неужто они их не одобрят? - снова не понял Иоанн.
- Ныне дороги опасны. Татей шатучих на них вельми много. Отсель до обители хоть и недалече, но не ровен час налетит кто-нибудь, решив, что у посланцев митрополита не грамоты в мешках, а серебро звонкое.
- Ты на что это намекаешь, отец Артемий?! - вытаращил Иоанн глаза на старца. Всего он ожидал от своего учителя, но что тот посоветует такое- даже предположить не мог.
- К тому же глупо это, - добавил царь, чуть подумав. - Все равно они все свитки по многу раз перебелили. Отнимешь один, так они второй отправят. Зато коли дознаются, что то не тати, а мои людишки, мне и впрямь небо с овчинку покажется.
- Эва куда ты загнул, - крякнул старец. - Заехал ты околицей, да не в те ворота. Я ж о другом совсем. Ты любимца своего с ними отправь, да стрельцов ему дай. Дескать, для вящего сбережения и почета. Ну, и подарков с ним пошли. Пусть он с этими старцами, которые ответ дать должны, сам перетолкует - как да что. Глядишь и упросит их… не согласиться кой с чем.
И ведь как в воду глядел отец Артемий. Душистый вишневый мед, восточные сладости, новые рясы и теплые верблюжьи одеяла с мягкими перинами вкупе со сладкоречивыми речами Адашева сделали свое дело, подвигнув старцев на одну замену. Была она небольшая, но стоила дорогого. В статье о выкупе пленных старцы, посовещавшись, внесли изменение и написали, что откуп надлежит брать не с сох, а с архиреев и монастырей. По всей видимости, они решили, что мысль взымать с сох принадлежит самому Иоанну, иначе не сделали бы следующую приписку: "… Крестьянам, царь-государь, и так много тягости в своих податях, государь, окажи им милость" .
Прочитав это, Иоанн мгновенно прикинул, сколько рублевиков от такого переноса останется в его казне и сколько убудет у митрополита с монастырями, и целый день потом ходил веселый. Но случится это гораздо позже, а пока царь по-прежнему пребывал в печали, сокрушаясь о своем оглушительном поражении. Видя такое его настроение, отец Артемий сделал еще одну попытку утешить:
- Да и грешно тебе так уж отчаиваться. Кой в чем, пускай и не во всем, ты тоже своего достиг.