Было ли ему жаль девушку? Немного. Хотя то, что осталось на постели в спальне, нельзя было назвать даже человеком и от былой красоты лица осталось только мясо. И юноша, собирая покрывало, чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, а голова начинает безумно кружиться.
Но все-таки он, еле держась на ногах, добрел до борта и выкинул в море то, что осталось от красавицы. Потом просто съехал на пол и так просидел до ночи. Он не знал, чего больше он испугался – того, что не в бою, а просто так убил беззащитную девушку, или того, как разгневал своего отца. Юный конунг даже и не заметил, как к нему подошел Рагнар и сел рядом. Он как будто оцепенел и погрузился в раздумья о себе и своей жизни и только резкий голос Лодброка, разрезавший тишину, вернул его на палубу их корабля.
– Послушай, мой мальчик, – начал Рагнар. – ты многого еще не знаешь и много тебе придется испытать, но никогда не давай волю своим эмоциям. Всегда держи их под контролем и тогда из любой ситуации ты выйдешь победителем. Эмоции – удел слабых, также как и лишние переживания – они не к чему тебе. Подумай сам, когда ты видишь, как горит город, сколько мечущихся по нему людей могли бы спастись?
– Многие… – тихо проронил юноша.
– Но кто из них спасся? – спросил Рагнар.
– Никто, – также тихо сказал парень.
– И все это потому, что они подвержены панике – эмоциям. Они теряют способность трезво мыслить и принимать правильные решения, – продолжил конунг. – Ты – молодой король. Ты другой! И ты должен научиться сдерживать свои эмоции. И скрывать их от людей. Никто не должен знать, что происходит у тебя в душе. Только наедине с самим собой ты можешь быть тем, кем являешься на самом деле. Но люди должны видеть в тебе только сильного воина и великого короля. И научись отвечать за свои поступки, иначе сама жизнь научит тебя отвечать за них, а ее ученье всегда будет гораздо жестче, чем мое. И если ты совершил поступок, то не смей о нем жалеть – прошлое не исправить, но изменить будущее и впредь не оступаться, возможно. Ты мой сын и моя плоть, и я никогда не отрекусь от тебя, а вот ты сегодня посмел это сделать.
– Прости! – закричал юноша, и бросился к отцу, утыкаясь лбом в его колени. Слезы брызнули из его глаз, и он, еще крепче прижавшись к Рагнару, уже тише повторил: – Прости!
Рагнар провел рукой по волосам сына и произнес:
– Надеюсь, ты усвоил этот урок. И на сей раз я тебя прощаю, но если это повторится, не посмотрю, что ты мой сын и не сносить тебе головы тогда.
Юноша только молча кивнул. Он усвоил урок.
* * *
Остальные сыновья не доставляли Рагнару особых забот.
Рагнар, считал, что его сыновья, несмотря на свой статус, должны работать, не покладая рук. Это закаляет характер и делает мужчину упорным. Рагнар не хотел, чтобы его сыновей кто-то считал "жевателем углей" – то есть мальчиками, которые сидят рядом с кухонным очагом, пока остальные заняты делом. Таких всегда презирали, и из них ничего путного не вырастало.
Юношам полагалось быть смелыми, бесстрашными и даже если при этом они спорили со старшими, этим восхищались, а не порицали. Если про кого-нибудь говорили, что с этим мальчиком трудно было справиться, он был своеволен и драчлив, это считалось большим комплиментом.
Хорошим примером была история про одного человека, который был знаменитым воином и королем. Он проверял трех своих маленьких братьев таким образом: сажал их по очереди на колено и корчил страшные гримасы. Двое старших испугались сразу, но самый младший трехлетний малыш бросил в ответ очень свирепый взгляд и сильно дернул его за усы, на что тот одобрительно заметил:
– Ты, брат, видно, никому не будешь давать спуску!
На следующее утро король и его мать увидели, что все трое мальчиков играют у пруда; двое из них строили маленькие фермы, но самый младший пускал по воде небольшие щепочки, которые называл "боевыми кораблями".
Конунг подозвал их к себе и спросил у первого:
– Что бы тебе больше всего хотелось иметь?
– Поля, – ответил тот.
Конунг спросил:
– А большие ли поля?
Тот ответил:
– Я хочу, чтобы каждое лето засевался весь этот мыс.
А на том мысу было десять дворов. Конунг сказал:
– Да, много хлеба там могло бы вырасти.
Потом он спросил второго, что бы тот больше всего хотел иметь.
– Коров, – ответил тот.
– А сколько же ты хочешь коров? – спросил конунг.
– Столько, что, когда они приходили бы на водопой, они стояли бы вплотную вокруг этого озерка.
Конунг сказал:
– Вы оба хотите иметь большое хозяйство. Таким же был и ваш отец.
Потом конунг спросил самого младшего:
– А что бы тебе больше всего хотелось иметь?
Тот ответил:
– Дружинников.
– А сколько же ты хочешь дружинников?
– Столько, чтобы они в один присест могли съесть всех коров моего брата.
Конунг улыбнулся и сказал матери:
– Из него, мать, ты, верно, вырастишь конунга.
Он был абсолютно прав, поскольку, когда мальчик вырос, он стал великим королем, и его жизнь была полная приключений и успешных завоеваний. Рагнар мечтал, что и из его детей вырастут достойные воины и правители ведь и в их жилах текла кровь бога Одина.
И он как только сыновья подрастали, он брал их в свои походы для того чтобы они могли освоиться и научится выживать в сложных условиях. Но каким бы хорошим отцом не пытался быть Рагнар, в его сердце назревало беспокойство. И чем старше становились дети, тем сильнее это чувство становилось.
Викинг никому не признался бы в нем. Но себя он обмануть не мог. Он боялся проиграть молодым конунгам. Да, пока Лодброк был полон силы и сражался как дикий зверь наравне со своими воинами. Но это пока. Сможет ли он всегда оставаться таким? И если кто-то из его сыновей захочет силой захватить трон, выдержит ли он это сражение?
Когда его старший сын в бою один на один с королем одной из почти покоренных стран одержал победу, Рагнар, без сомнения, был горд за свое дитя. Но в то же время он почувствовал превосходство сына над собой. Ведь это не он победил короля, а юный конунг.
Пожалуй, Лодброк, ощутил даже большую радость, когда в другом сражении его сыну пришлось отступить. Но побед у его сына, тем не менее, с каждым годом становилось все больше.
Иногда прокручивая в голове все это, Рагнар думал: "а смогу ли я убить собственное дитя, если это будет нужно для того чтобы защитить трон?". И к своему ужасу он весьма спокойно отвечал положительно на этот вопрос. Алчный и властолюбивый конунг не мог представить, что кто-то может занять его место, пускай это и будет его плоть и кровь, его сын.
Глава 10
Рона
Помимо любимой жены и детей, был у Рагнара и еще один член семьи. Это не дочь, не вторая жена, не наложница – просто девушка, к которой варвар, по неизвестным ему самому причинам, неожиданно проникся состраданием. Рассказать кому-то, что великий конунг, завоеватель мира, жестокий убийца, который никогда и ни к кому не проявлял жалости и сострадания, пожалел девушку, случайно занесенную в его королевство морским ветром – они, наверняка, не поверят. Да и не нужно никому это знать…
Рону уместнее всего было назвать "приемной дочерью" Рагнара, но у викингов никогда не было такого понятия. Конунг никогда не притрагивался к ней и никому из своих соратников не разрешал причинить девушке вред. Оказавшись в чужой стране, на холодном берегу, девушка не знала, как вести себя, что ей делать, и, наверняка, если бы сам Рагнар не проявил столь несвойственное ему великодушие, как и остальные женщины викингов, была бы не единожды изнасилована его соратниками, а потом отдана кому-то из них в рабство. Но ситуация сложилась совершенно иначе.
Рона оказалась в стране викингов практически случайно – может, войско Рагнара когда-то и разорило ее город, но Рона не была захвачена в плен викингами. Кто-то пожелал ей тяжелой смерти, крепко связав девушке руки и ноги и, уложив ее на дно деревянной лодки, отправил на верную погибель в пучину моря. Сколько не звала Рона на помощь, кажется, это было бесполезно. Было холодно… Безумно хотелось пить, и соленые брызги морской воды, долетающие в лодку от бьющихся о ее борта волн, только усиливали это желание. На море опустилась ночь. Рона только и могла, что прижимать к груди крепко связанные колени – так было хоть немного теплее. В бесплодных попытках развязать тугие веревки, которыми она была связана, прошел не один час, но узлы были завязаны настолько мастерски, что развязать их без ножа не представлялось возможным. Рона могла либо сидеть, либо лежать в лодке, потому что когда она стала слишком интенсивно пытаться выпутаться из сковывающих ее пут, лодку начало слишком сильно раскачивать и один из ее бортов опасно наклонился к воде.