Оставив мертвых лежать в пыли, Секунд повел всех по узким и пустым переулкам. Его товарищи разделились; одни шли впереди, другие сзади. Как бы ветераны ни относились к Фабиоле и ее рабу, это не мешало им держать мечи наготове и соблюдать осторожность. Но дорога была свободна. Все люди Клодия и Милона находились на Форуме; доносившегося оттуда шума было достаточно, чтобы простые граждане попрятались по домам, заперли двери, а окна лавок закрыли ставнями. На улицах слышалось журчание фонтанов. Но местные женщины не набирали воду в глиняные сосуды, не стирали белье и не обменивались сплетнями. Не было и беспризорников, продававших губки на палках, пропитанные уксусом. Хлипкие деревянные прилавки, на которых обычно лежали хлеб, керамика, скобяные изделия и простая еда, опустели. Не было видно даже прокаженных, просящих подаяние, и дворняжек, роющихся в помойках. Из окон верхних этажей, наполовину прикрытых ставнями, изредка выглядывало испуганное лицо и тут же пряталось, когда кто-то из отряда поднимал взгляд. Передвигаться по опустевшему городу было непривычно и слегка жутковато. Как правило, в Риме жизнь кипела от рассвета до заката.
Но не сегодня.
Чем дальше от Форума они уходили, тем тише становились звуки сражения.
- Это Палатин?! - с удивлением воскликнула Фабиола.
- А ты думала, что мы квартируем на Авентине или Целии? - лукаво усмехнулся Секунд.
Фабиола вспыхнула: он угадал. Большинство жителей Палатина были богатыми людьми, не чета окружавшим их небритым оборванцам.
- Воины - дух Рима, - гордо сказал Секунд. Остальные одобрительно загудели. - Мы живем в самом сердце этого древнего города.
Фабиола почтительно склонила голову. В самом деле, легионеры сражались и умирали за Республику. Как бы сама Фабиола к ней ни относилась, но уважала ветеранов за храбрость и жертвы, которые они приносили ради своей страны. Достаточно было посмотреть на обрубок правой руки Секунда и множество старых шрамов на лицах и телах ветеранов, чтобы понять это. Они получали раны, проливали кровь, теряли товарищей, а жившие здесь богачи не ударили бы палец о палец, чтобы помочь им.
Наконец они добрались до высокой ровной стены, и Секунд остановился у маленькой двери, укрепленной железными заклепками. Простой кованый молоток и металлическая пластинка вокруг скважины для ключа делали ее похожей на заднюю дверь любого приличного дома в городе. Те римляне, которые могли себе это позволить, предпочитали жить в домах с просторными дворами в середине и постройками по бокам. Снаружи дома выглядели очень скромно, чтобы не привлекать к себе внимания. Но внутри могла царить роскошь - истинная, как у Брута, или показная, как у Гемелла.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого рядом нет, Секунд постучал в дерево костяшками пальцев.
- Кто? - тут же спросили за дверью.
Секунд наклонился и пробормотал несколько слов.
Видимо, ответ был верен. После недолгой паузы засовы отодвинули, и дверь неслышно отошла в сторону на хорошо смазанных петлях. В проеме возникла мощная фигура в красно-коричневой военной тунике, державшая в руке обнаженный гладиус. Судя по коротко остриженным волосам и шраму от правого уха до подбородка, это был еще один отставной легионер.
Узнав Секунда, он вложил меч в ножны и в знак приветствия ударил себя в грудь кулаком правой руки.
Ответив тем же, Секунд прошел в атриум.
Фабиола и Секст вошли следом, за ними - все остальные. При виде двух незнакомцев, одним из которых была женщина, а вторым - тяжело раненный раб, страж прищурился, но не сказал ни слова. Дверь закрылась с тихим щелчком, и в таблинуме стало темно. Единственным источником света здесь были масляные лампы в настенных кольцах, размещенные через равные промежутки. Колеблющийся свет падал на ярко раскрашенные статуи. Самым величественным было изображение божества в плаще, склонившегося над распятым быком. Тени, отбрасываемые фригийским колпаком, скрывали лицо бога, но зажатый в руке кинжал ясно говорил о его намерениях. Как и всем животным в святилищах, огромному быку предстояло стать жертвой.
- Митра, - почтительно объявил Секунд. - Отец.
Его товарищи дружно склонили головы.
Испуганная Фабиола слегка вздрогнула. Хотя они находились в первом из помещений храма, однако энергия чувствовалась здесь сильнее, чем в целлах огромного храма на Капитолийском холме. Если ей повезет и на то будет воля Митры, она сумеет здесь что-нибудь узнать о Ромуле. В отличие от лжи предсказателей и уклончивых ответов, которые давались в храмах, в таком священном месте, как это, действительно могли сказать правду… Фабиола заставила себя вернуться к действительности. Нельзя расслабляться, подумала она. Время молиться настанет позже. Почтительно поклонившись статуе, она показала на зиявшую глазницу Секста и сказала:
- О нем нужно позаботиться.
До сих пор ее раб не произнес ни слова жалобы, но теперь скрежетал зубами. Ярость борьбы утихла, и боль колола его череп тысячами жалящих игл.
Секунд показал налево.
- Валетудинариум там.
- Кому принадлежит этот дом? - спросила Фабиола.
Он сильно отличался от жилищ, которые могли себе позволить большинство горожан.
- Что, здесь лучше, чем в армейских казармах? - засмеялся Секунд. - Госпожа, его хозяином был легат. Один из нас.
- Был? - нахмурилась она.
- Бедняга упал с коня два года назад, - ответил Секунд. - И родни не оставил.
- И вы присвоили себе его собственность?
Впрочем, ничего удивительного в этом не было. В современном ненадежном политическом климате тот, кто действовал уверенно, часто мог не опасаться закона. Именно так годами вели себя Клодий и Милон.
- Госпожа, мы ветераны, а не воры. - Секунд смерил ее суровым взглядом.
- Конечно, - пробормотала Фабиола. - Извини.
- Теперь домус принадлежит Митре, - просто ответил он.
- И вы живете здесь?
- Нам дарована такая привилегия, - ответил Секунд. - Это самое священное место в Риме. Его нужно защищать.
Оставив товарищей у статуи Митры, Секунд повел Фабиолу и Секста по коридору и обогнул то, что должно было быть углом центрального двора. Под ногами у себя они видели простую, но хорошо выложенную мозаику с типично римским рисунком, представлявшим собой концентрические окружности, волны и водовороты. Они миновали множество комнат, которые казались необитаемыми; за открытыми дверьми не было ничего, кроме голых стен и полов.
Наконец Секунд остановился перед комнатой, из которой доносился сильный запах уксуса - главного дезинфицирующего средства, использовавшегося римскими врачами.
- Янус! - крикнул он.
Фабиола подтолкнула Секста вперед и следом за ним вошла в валетудинариум, военный госпиталь. Как ей предстояло выяснить позже, он ничем не отличался от палатки в полевом лагере. Приемную заменял низкий столик, стоявший у двери. На деревянных настенных полках располагались свитки из телячьей кожи, металлические инструменты, глиняные горшки и стеклянные мензурки. На полу стояли открытые сундуки, наполненные свернутыми тюфяками и одеялами. В задней части комнаты находились низкие койки, ни одна из которых не была занята. Рядом с ними - исцарапанный стол, окруженный множеством масляных ламп, стоявших на грубых металлических подставках. С каждой ножки стола свисали толстые веревки; его крышку покрывали темные пятна, похожие на не отмытые до конца следы запекшейся крови.
С кожаной табуретки в углу встал русоволосый узколицый человек в потертой военной тунике, украшенной двумя фалерами, и вежливо поклонился Фабиоле. Как все воины, он носил пояс с кинжалом в ножнах. Человек подошел к ним, негромко цокая подошвами калиг, подбитых гвоздями.
Фабиола учтиво поклонилась ему. Товарищи Секунда могли выглядеть бродягами, но все они вели себя с тихим достоинством.
- Что это? - спросила она, кивком показав на стол.
- Операционная, - спокойно ответил русоволосый лекарь.
При мысли о том, что к этому столу привязывали людей и вскрывали им внутренности, у Фабиолы свело живот.
Янус подвел к столу Секста.
- Стрела? - негромко, но властно спросил он.
- Да, - пробормотал раб, послушно наклоняя голову для осмотра. - Я сам вырвал ее.
Янус неодобрительно цокнул языком и начал прощупывать пустую глазницу, разыскивая другие повреждения. Секунд заметил удивление Фабиолы.
- Когда наконечники выходят наружу, они повреждают плоть. Оставляют рваные и очень опасные раны, - объяснил он. - Раны от ножей и мечей куда чище.
Она сморщилась. Ромул!
- Мы в легионах видели и не такое, - пробормотал Секунд. - Война - дело жестокое.
Тут Фабиола едва не потеряла сознание.
- Что случилось? - заволновался Секунд.
Почему-то Фабиола не смогла скрыть от него правду. Боги дважды свели ее с Секундом за несколько дней; ветеран должен был ее понять.
- Мой брат был в Каррах, - объяснила она.
Секунд смерил ее удивленным взглядом.
- Как это случилось? Разве он принадлежал Крассу?
Конечно, он знал ее прошлое. Знал, что она была рабыней. Фабиола тревожно покосилась на Януса и Секста, но те были заняты своим делом и ничего не слышали. Лекарь уложил раба на стол и начал смывать с его лица кровь влажной тряпкой.
- Нет. Он сбежал из Лудус магнус и вступил в армию.
- Раб служил в легионе? - рявкнул Секунд. - Это запрещено под страхом смертной казни!
Но Ромула не разоблачили и не казнили, подумала Фабиола. Брат был не глупее ее. Он наверняка нашел какой-то выход.
- Он был с галлом, - продолжила она. - Гладиатором-чемпионом.
- Понятно, - задумчиво ответил ветеран. - Если так, они могли вступить в когорту наемников. Там требования ниже.