Молодые люди, бросив сестру, которая была почти без чувств, устремились на графа и оба ударили его в лицо перчаткой, обнажив шпагу. При этом жестоком оскорблении граф страшно побледнел, взревел, как хищный зверь, и также обнажил шпагу. Слуги, опасаясь матросов, не делали ни малейшего движения. Герцог бросился между тремя молодыми людьми, готовыми вступить в бой.
- Граф, - холодно сказал он своему младшему сыну, - предоставьте вашему брату наказать этого человека.
- Благодарю вас, отец, - ответил старший, становясь в позицию, между тем как младший брат опустил шпагу и сделал шаг назад.
Донна Клара без чувств упала на пол. Было что-то зловещее в зрелище, которое в эту минуту представляла комната: женщина, хрипящая на полу в страшном нервном припадке, и никто не думает ей помочь; старик с нахмуренными бровями, с чертами лица, искаженными горестью, с бесстрастным видом присутствующий при дуэли своего старшего сына с зятем; его младший сын, кусающий губы от досады, что не может помочь своему брату; матросы, приставившие пистолеты к горлу слуг, бледных от страха; а посреди комнаты, слабо освещенной несколькими коптящими свечами, два человека со шпагами в руках, готовые проткнуть друг друга.
Дуэль продолжалась недолго - слишком сильная ненависть душила противников, чтобы они стали понапрасну терять время. Сын герцога, бывший нетерпеливее графа, наносил ему удар за ударом, которые граф, несмотря на свое искусство, отражал с трудом. Вдруг молодой человек поскользнулся, и в это мгновение граф сделал молниеносное движение и его шпага вошла в грудь противника по рукоять. Молодой человек взмахнул руками, выронил шпагу и упал на пол, не произнеся ни слова. Он был мертв.
- Убийца! - закричал его брат, бросаясь на графа со шпагой в руке.
- Вероломный! - отвечал граф, отражая нанесенный ему удар и выбивая шпагу, которая полетела к потолку.
- Остановитесь! Остановитесь! - закричал герцог, обезумев от горя, бросаясь к двум противникам, которые схватились врукопашную.
Но это позднее вмешательство было бесполезно: граф, наделенный необыкновенной силой, легко сумел освободиться от молодого человека и, бросив его на пол, стал коленом на его грудь.
Вдруг раздался топот лошадей, послышались бряцание оружия и поспешные шаги нескольких человек, взбегавших по лестнице.
- А-а! - закричал герцог со свирепой радостью. - Вот наконец и мщение!
Граф, не удостаивая ответом своего врага, обернулся к матросам.
- Бегите! - крикнул он властным голосом. Они стояли на месте, не решаясь оставить графа.
- Бегите, если хотите меня спасти, - прибавил он.
Оба матроса схватили свои карабины за дуло, чтобы проложить себе путь, и, действуя ими как палицами, бросились в коридор и исчезли.
Граф с тревогой прислушался и услыхал ругательства, шум ожесточенной борьбы, потом через минуту отдаленный крик, так хорошо известный морякам. Лицо его прояснилось, он вложил шпагу в ножны и спокойно ждал, прошептав:
- Они спасены! Мне остается надежда!
Глава III
АРЕСТ
Почти тотчас в комнату вбежали двадцать человек. Шум, продолжавший доноситься извне, показывал, что на лестницах и в коридорах находятся люди, готовые в случае надобности поспеть на помощь. Все эти люди были вооружены. Впрочем, в них легко было узнать королевских - или, лучше сказать, кардинальских - гвардейцев. Только двое из них, с лукавыми кошачьими физиономиями, с бегающим взглядом, одетые в черные платья, не имели оружия; но, по всей вероятности, их надо было опасаться больше других, ибо под своей раболепной вежливостью они, без сомнения, скрывали неутолимое желание причинять вред. Один из них держал в руке какие-то бумаги. Он сделал несколько шагов вперед, подозрительно оглядел все общество и сказал резким отрывистым голосом:
- Именем короля, господа!
- Что вам нужно? - спросил граф де Бармон, решительно подходя к нему.
Приняв это движение за демонстрацию враждебных намерений, человек в черном платье с живостью отскочил назад, но тотчас возвратил хладнокровие и ответил со зловещей улыбкой:
- Граф Луи де Бармон, если не ошибаюсь?
- К делу, милостивый государь, к делу! - надменно ответил граф. - Я - граф де Бармон.
- Капитан королевского корабля, - бесстрастно продолжал человек в черном, - командир фрегата его величества "Эригона".
- Я вам уже сказал, что я тот, кого вы ищете, - нетерпеливо ответил граф.
- Я действительно имею к вам дело, граф. Вас нелегко нагнать! Вот уже целую неделю как я рыщу за вами, почти потеряв надежду встретить вас.
Все это было сказано с кротким видом, сладеньким голосом и с приторной улыбкой, которые могли бы взбесить и праведника, а тем более того, к кому обращался этот странный человек - характер у графа был не из терпеливых.
- Скоро вы закончите? - вскричал он, гневно топнув ногой.
- Имейте терпение, граф, имейте терпение, - ответил человек в черном тем же бесстрастным тоном. - Боже мой, как вы вспыльчивы! Так как вы, по собственному вашему признанию, граф Луи де Бармон, командир фрегата его величества "Эригона", - прибавил он, бросив взгляд на бумаги, которые держал в руках, - то в силу данных мне приказаний я вас арестую именем короля за дезертирство, за то, что вы без позволения бросили в чужих краях, то есть в Лиссабоне, в Португалии, ваш фрегат. Отдайте мне вашу шпагу, граф, - прибавил он, подняв голову и устремив на графа свои невыразительные глаза.
Граф де Бармон презрительно пожал плечами.
- Оружие дворянина моей фамилии никогда не будет отдано такому негодяю, как ты, - с презрением сказал он и, обнажив шпагу, холодно сломал лезвие о колено, а куски бросил в окно, разбив стекла. Потом выхватил из-за пояса два пистолета и взвел курки.
- Граф, граф! - закричал сбир, с испугом отступая. - Это бунт. Подумайте, бунт против приказаний его величества и его святейшества кардинала!
Граф презрительно улыбнулся и, подняв пистолеты, выстрелил в воздух так, что пули засели в потолке; пистолеты граф вышвырнул в окно и, скрестив руки на груди, холодно сказал:
- Теперь делайте со мной что хотите.
- Вы сдаетесь, граф? - спросил сбир с плохо скрытым страхом.
- Да, с этой минуты я ваш пленник.
Сбир с облегчением перевел дух; хоть и безоружный, граф все еще пугал его.
- Только, - продолжал граф, - дайте мне сказать два слова этой даме.
Он указал на донну Клару, которая благодаря хлопотам трактирщицы, прибежавшей на шум, несмотря на просьбы и приказания мужа, начала приходить в себя.
- Нет, нет, ни слова! - закричал герцог, бросаясь между своей дочерью и графом. - Уведите этого негодяя, уведите его!
Но сбир, обрадовавшись легкости, с какой граф ему сдался, и не желая возбуждать его гнева, а в особенности для того, чтобы показать свою власть, не подвергаясь никакому риску, сказал:
- Позвольте, позвольте, граф желает говорить с этой дамой.
- Но этот человек - убийца! - запальчиво крикнул герцог. - Перед вами лежит тело моего несчастного сына, убитого им.
- Я весьма сожалею, - отвечал сбир, - но ничего не могу сделать, обратитесь к кому следует. Однако, если хотите, я запишу ваше обвинение… Но вы наверное настолько же желаете освободиться от нас, насколько мы желаем уехать. Позвольте же графу спокойно проститься с дамой. Я уверен, что это не займет много времени.
Герцог бросил на сбира свирепый взгляд, но, не желая опускаться до препирательств с таким негодяем, ничего не ответил и отступил с мрачным видом.
Граф присутствовал при этом споре, не выказывая ни нетерпения, ни досады. С бледным лицом, нахмурившись, он ждал, готовый, без сомнения, решиться на какую угодно крайность, если бы ему отказали.
Сбиру стоило бросить на него один взгляд, чтобы угадать, что происходило в его сердце. Не желая новых неприятностей, он миролюбиво сказал:
- Говорите, никто вам не мешает.
- Благодарю, - глухо ответил граф и повернулся к донне Кларе, которая смотрела на него пылающим взглядом.
- Клара, - произнес граф твердым и внятным голосом, - вы любите меня?
С минуту она нерешительно молчала, опустив голову и взволнованно дыша.
- Вы любите меня? - повторил граф.
- Я вас люблю, Луи, - наконец ответила она слабым и дрожащим голосом.
- Вы любите меня как вашего супруга перед Богом и перед людьми и как отца вашего ребенка?
Молодая женщина встала, ее черные глаза сверкали; протянув руку вперед, она произнесла, задыхаясь от волнения:
- В присутствии моего отца, готового проклясть меня, перед телом моего умершего брата, при людях, слушающих меня, я клянусь, Луи, что я люблю вас как отца моего ребенка, и что бы ни случилось, останусь вам верна.
- Хорошо, Клара, - сказал граф, - Господь принял вашу клятву, Он поможет вам сдержать ее. Вспомните, что мертвая или живая - вы принадлежите мне, как я принадлежу вам, и никакие силы в мире не могут разъединить нас. Теперь прощайте - и не теряйте мужества.
- Прощайте! - прошептала она, падая на стул и закрывая лицо руками.
- Пойдемте, господа! Делайте со мной что хотите, - сказал граф, обращаясь к сбирам, невольно тронутым этой сценой.
Герцог бросился к дочери как тигр и, неистово схватив ее за руку, заставил поднять лицо, залитое слезами. Устремив на нее взгляд, полный злобы, раздиравшей его сердце, он закричал голосом, свистящим от бешенства:
- Дочь моя! Приготовьтесь через два дня выйти за человека, которого я назначаю вам в супруги. А ребенка вашего вы не увидите никогда, он для вас не существует.