- Какая дерзость, - вскричал он, хватая бутылку, - ворваться в дом честных людей без позволения хозяев! Убирайтесь-ка отсюда поскорее, если не хотите, чтобы вам пришлось худо. Ищите себе другого приюта, а я не могу и не хочу давать вам ночлег.
Незнакомец выслушал трактирщика без малейшего волнения, и когда мэтр Пильвоа наконец замолчал, он откинулся на спинку стула и посмотрел прямо в лиц трактирщику.
- Теперь выслушайте меня, - сказал он, - и запечатлейте мои слова хорошенько в вашей дурацкой башке. Ведь этот дом - гостиница, не так ли? Стало быть, он должен быть открыт для каждого путешественника, который за деньги ищет приюта и пищи. Я знаю, что вы присвоили себе право принимать людей по выбору. Я же не разделяю этого мнения и останусь здесь столько времени, сколько захочу. Я не запрещаю вам содрать с меня лишнее, эта ваше право трактирщика, я ничего не скажу против, но если мне не будут служить вежливо и проворно, если вы не дадите мне приличной комнаты, в которой я мог бы ночевать - словом, если вы не выполните относительно меня все обязанности гостеприимства, я обещаю вам сорвать вашу вывеску, а вас повесить на ее место. Теперь вы поняли, хозяин? - прибавил незнакомец, так крепко сжав трактирщику руку, что бедный мэтр Пильвоа вскрикнул от боли, и оттолкнув его к самой стене кухни, так что тот едва удержался на ногах. - Служите мне и не спорьте.
Не интересуясь более трактирщиком, путешественник спокойно продолжал свой прерванный ужин.
Трактирщик чувствовал себя побежденным и не пытался продолжить борьбу, ставшую для него невозможной. Пристыженный и униженный, он старался угодить странному посетителю, столь бесцеремонно ворвавшемуся к нему в дом.
Путешественник не употребил своей победы во зло; довольный результатом, которого он добился, он этим не воспользовался. Так что мало-помалу и хозяин, и посетитель скоро оказались в самых лучших отношениях и к концу ужина даже лучшими друзьями.
Они стали разговаривать сначала о дожде и о хорошей погоде, о дороговизне съестных припасов, о болезни короля и кардинала, потом мэтр Пильвоа налил большой стакан вина своему непрошеному гостю и, вооружившись мужеством, сказал, покачав головой:
- Знаете ли, вы меня ужасно стесняете.
- Вы что, опять принимаетесь за старую историю? - откликнулся незнакомец, выпивая стакан и пожимая плечами. - Я полагал, что этот вопрос давно решен.
- Умоляю вас, не горячитесь, - боязливо сказал трактирщик, - я не имею ни малейшего намерения вас оскорблять.
- Так объясните же откровенно, почему я так стесняю вас?
Трактирщик видел, что делать нечего, страх придал ему мужество.
- Поверьте, - сказал он смиренно, - я слишком хорошо знаю свет, чтобы осмелиться быть невежливым с таким дворянином, как вы…
- Оставим это, - с улыбкой перебил незнакомец.
- Но моя гостиница нанята уже неделю назад целым обществом дворян; они должны приехать через час, а может быть, и через полчаса. Эти дворяне желают быть одни в гостинице, они взяли с меня клятву не принимать никаких других путешественников и заплатили мне за это.
- Вот и прекрасно, - сказал незнакомец с равнодушным видом.
- Прекрасно?! - вскричал трактирщик.
- Что же мне еще сказать? Вы строго исполнили свое обязательство, и никто не может упрекнуть вас ни в чем.
- Как же это?
- Разве только у вас здесь спрятался кто-нибудь, - с невозмутимым хладнокровием отвечал незнакомец, - что, признаюсь, было бы нечестно с вашей стороны.
- Здесь никого нет.
- Ну так что же?
- А вы? - боязливо произнес трактирщик.
- О! Я - это другое дело, - смеясь, сказал незнакомец. - Вы меня не приняли; напротив, я насильно ворвался к вам. Ну, когда эти дворяне к вам явятся, вам остается только одно.
- Что?
- Рассказать в точности, что произошло между нами. Или я очень ошибаюсь, или это откровенное объяснение удовлетворит их, а если нет…
- А если нет, что я буду делать?
- Пришлите их ко мне, и я берусь их уговорить; дворяне хорошего происхождения всегда понимают друг друга.
- Однако…
- Ни слова больше об этом… Да вот, кажется, и они, - прибавил незнакомец, прислушиваясь и вновь небрежно откидываясь на спинку стула.
На затвердевшем снегу послышался топот лошадей, затем в дверь постучали.
- Это они! - прошептал трактирщик.
- Нет больше причины заставлять их ждать! Отворите, хозяин, сегодня очень холодно.
Трактирщик колебался с минуту, потом вышел, ничего не возразив.
Незнакомец старательно закутался в плащ, надвинул на глаза шляпу и стал ожидать приезжих с равнодушным видом. Слуги, забившись в самый отдаленный угол кухни, Дрожали, предвидя грозу.
Глава II
СЕМЕЙНАЯ СЦЕНА
Между тем приезжие шумели на дороге и, по-видимому, теряли терпение от замешки трактирщика. Он наконец решился отворить, хотя тайно опасался последствий, которые могло иметь для него присутствие в доме незнакомца. Как только по его приказанию конюх отодвинул засов и отворил ворота, несколько всадников въехали на двор, а за ними - карета, запряженная четверкой лошадей. При свете фонаря, который держал слуга, трактирщик увидел, что путешественников семеро: трое господ, трое слуг и кучер на козлах. Все были закутаны в толстые плащи и вооружены с ног до головы.
Как только карета въехала на двор, всадники сошли с лошадей. Один из них, имевший, по-видимому, некоторую власть над своими спутниками, подошел к трактирщику, между тем как другие повернули карету в сад, где находился главный вход в дом, а слуги затворяли ворота.
- Мои приказания исполнены в точности? - спросил путешественник с сильным иностранным выговором, хотя он очень правильно выражался по-французски.
При этом довольно затруднительном вопросе Пильвоа почесал в голове, потом отвечал хитро:
- Насколько было возможно.
- Что вы хотите этим сказать? - грубо спросил путешественник. - Ведь инструкции были очень точны!
- Да, - смиренно отвечал трактирщик, - я даже скажу, что мне щедро заплатили вперед.
- Ну так что же?
- Я сделал, что мог, - отвечал Пильвоа, все больше смущаясь.
- Гм! Значит, у вас кто-то есть?
- Увы! Есть, монсеньер, - отвечал трактирщик, опустив голову.
Путешественник гневно топнул ногой, но тотчас же принял спокойный вид и спросил:
- Кто эти люди?
- Только один человек.
- А! Только один, - сказал путешественник с довольным видом. - Стало быть, ничего не может быть легче спровадить его.
- Боюсь, что нет, - робко сказал трактирщик. - Этот путешественник, которого я не знаю, кажется мне прегрубым, и не думаю, чтобы он был расположен удалиться.
- Хорошо, хорошо, я беру это на себя, - беззаботно сказал путешественник, - где он?
- Там, на кухне, греется у огня.
- Хорошо. Комната приготовлена?
- Да, монсеньер.
- Проводите сами этих господ, никто из ваших людей не должен знать, что будет здесь происходить.
Трактирщик, обрадовавшись, что так дешево отделался, почтительно поклонился и поспешил уйти в сад, а путешественник, шепотом обменявшись несколькими словами со слугой, оставшимся возле него, надвинул шляпу на глаза, отворил дверь и вошел на кухню.
Она была пуста; незнакомец исчез. Путешественник озабоченно огляделся вокруг. Слуги, вероятно по приказанию трактирщика, благоразумно удалились. После минутной нерешительности путешественник вышел в сад.
- Ну что, вы его видели, монсеньер? - спросил трактирщик.
- Нет, но все равно, - отвечал путешественник, - ни слова о нем тем, кто приехал со мной. Он, видимо, убрался, а если нет, смотрите, чтобы он не подходил к тем комнатам, которые вы нам отвели.
"Гм! Все это не совсем чисто" - подумал трактирщик и, задумавшись, ушел.
Дело в том, что мэтр Пильвоа боялся. Посетители его имели угрюмые физиономии и резкие манеры; кроме того, между деревьями его сада мелькали какие-то тени. Он остерегся исследовать это обстоятельство, но оно увеличивало его тайные опасения.
Тифена с фонарем в руке ждала у дверей дома, чтобы посветить путешественникам и проводить их в приготовленные комнаты. Когда карета остановилась у дверей, один из путешественников подошел, отворил дверцу и помог выйти даме.
Эта дама, роскошно одетая, по-видимому отчего-то страдала и шла с трудом. Однако, несмотря на свою слабость, она оттолкнула руку, поданную ей одним из путешественников, и приблизилась к Тифене, которая, сострадательная, как все женщины, поспешила помочь ей взойти по лестнице, несколько крутой, которая вела в комнату с балдахином.
Путешественники оставили кучера и одного лакея стеречь карету, которую не откладывали, и молча пошли за больной дамой.
Комната с балдахином, самая красивая в гостинице, была велика и меблирована с роскошью. Яркий огонь горел в камине, и несколько свечей, расставленных на столах, разливали свет. Дверь, закрытая обоями, вела в небольшую комнату, сообщающуюся с другими частями дома.
Когда дама вошла в комнату с балдахином, она опустилась на стул и поблагодарила трактирщицу кивком головы. Тифена скромно ушла, удивленная и почти испуганная при виде мрачных лиц людей, среди которых она находилась.
- Господи, Боже мой! Что же здесь затевается? - спросила она у мужа, которого встретила в коридоре, где он прохаживался с озабоченным видом. - Эти люди меня пугают. Бедная дама вся дрожит и, насколько я могла приметить ее лицо под маской, оно бело, как снег.