- Да общественность я поднял, - Рогов грустно улыбнулся. - Червинский помог. Начал он припоминать старожилов, ну, и вспомнил о Прасковье Васильевне. Она, говорит, до войны болела всеми болезнями, даже теми, которых и на свете-то нет. Обожала лекарства пить. Постоянная его клиентка. Если, говорит, еще жива эта бабка, всех знает в городе. Энциклопедия. Объяснил, где жила раньше. А там уже мне соседи сказали, что Пашка - это она - днюет и ночует теперь в госпитале. Нашел. Начал ее исподволь расспрашивать про сотрудников сельпо, а она - с ходу: "А ты, голубь, уж не Анюту ли повидать хочешь? А то она все спрашивала, не приходил ли кто к ней? И еще просила никому не говорить про нее, да как не сказать такому, - Рогов хмыкнул, - красавцу!" Вот и рассказала, как Анну Ивановну бойцы подобрали, сюда принесли. Похоже, товарищ майор, она действительно собралась удирать, но… болезнь свалила. Можно считать, повезло нам. Но как дальше быть, и я ума не приложу. Я уж бабку настращал, но не уверен, что она способна промолчать. Язык-то у нее - сами видели!
Решили посоветоваться с начальником госпиталя. Он принял их в своем закутке, где стояла железная койка и небольшой, заваленный всякими бумагами стол. Здесь были его кабинет и спальня одновременно.
Дзукаев представился.
- Мы уже заочно знакомы, - отозвался, поднимаясь с койки, плотный, средних лет мужчина с выбритой до блеска головой. Он провел пухлой ладонью по темени и протянул руку для пожатия. - Это с вами я разговаривал по поводу операции на легком? Извините, сидеть тут негде. Я сейчас прикажу найти табуретку, а вы располагайтесь на койке. Тесно, но хоть под крышей. Сию минуту, товарищи, - он вышел и вскоре вернулся, держа в обеих руках табуретку. Сел на нее и привычно провел ладонью по темени. - Чем могу служить? Вы по поводу того мужчины? Дзукаев предъявил свое удостоверение, и врач внимательно его изучил, потом поднял на майора непонимающий взгляд.
- Я что-нибудь не то сказал? Или сделал не так?
- Нет, доктор дорогой, все так. Только у меня к вам убедительная просьба, вернее, сразу две. Вы позволите?
- Разумеется, я же все понимаю, просто…
- Вот именно. Все должно быть очень просто, - Дзукаев улыбнулся. - Во-первых, я к вам никого не присылал и вы никого не обследовали. Договорились? Это очень важно, запомните, доктор. Для посторонних, если возникнет вдруг вопрос, скажете: был какой-то раненый, давно в тыл отправили. И все.
Начальник госпиталя кивнул, но какая-то растерянность все еще плавала в его глазах.
- И второе. А это уже просто военная тайна, доктор. Вы ведь тоже человек военный и должны понимать. У вас там, в большом зале, лежит некая Баринова. Нами она подозревается в связях с немцами. Мы ее ищем вот уже несколько дней и нашли совершенно случайно. Не исключено, что она просто прячется у вас в данный момент. То есть скрывается от правосудия.
Врач отрицательно потряс головой, но Дзукаев жестом остановил готовые вырваться у него возражения.
- Не торопитесь, доктор, нам лучше известно, кто она и чем занималась при немцах. Так вот, больна она действительно или грамотно притворяется, это вы нам еще скажете. Сейчас же нам необходимо поговорить с ней, лучше, конечно, забрать с собой, в худшем случае - как-то отделить ее от остальных больных и раненых и поставить надежную охрану. Вы меня поняли? Если с ней что-нибудь случится или если, не дай бог, она исчезнет, мы все ответим головой. В буквальном смысле слова, дорогой доктор. Ну, а теперь я слушаю вас.
Но врач молчал. Только пальцы его выбивали барабанную дробь на крышке стола. Пауза длилась довольно долго.
- К великому сожалению, друзья мои, отдельным помещением я располагать не могу, сами видите, как живем. Вот рассортируем раненых и больных - станет полегче А пока… - он развел руки в стороны. - Вашу больную я смотрел. Она действительно больна, но у нее не воспаление легких, как я предположил. У нее сильная простуда плюс депрессия, теперь я, кажется, понимаю ее причину, плюс легкая травма черепа. Все, вместе взятое, и дало такую реакцию. Она у нас, по-моему, четвертый день, температура спала довольно быстро, если до утра будет все в норме, завтра я разрешу вам. Но только после осмотра. Это категорически. Делайте со мной что хотите, но перевозить ее сейчас не позволю. Все понимаю, но не разрешу… Впрочем, если вы боитесь каких-то непредвиденных случайностей, сидите себе у палаты и караульте на здоровье. Лучше, если об этом никто знать не будет. Могу временно, на сутки, зачислить санитаром.
- Простите, - вмешался Рогов, - а нельзя как-то на это время отпустить отдохнуть вашу Прасковью Васильевну? Она нас видела, и мы, честно говоря, побаиваемся за ее язычок. Она ведь может для поддержки, так сказать, тонуса больной проболтаться о нашем посещении…
- А вы-то чем рискуете? Ну, предположим, скажет ей - и что? Она же не встанет с постели. Значит, и не убежит никуда. Впрочем, минутку… Кажется, я смогу вам кое в чем помочь. Мы сегодня отправляем в тыл эшелон с частью тяжело раненных и, возможно, удастся освободить местечко внизу. Я пойду посмотрю. А то здесь, действительно, вы правы, как на вокзале…
Пока доктор ходил выяснять, когда будут отправлены раненые и скоро ли придут за ними машины, Дзукаев с Роговым успели обсудить, как обеспечить охрану Бариновой, с тем чтобы завтра, если это будет возможно, прямо с утра начать ее допрос. Здесь, в госпитале, и начать, раз доктор такой неуступчивый.
Начальник госпиталя все не возвращался. Рогов ерзал, вздыхал, наконец не выдержал:
- Иван Исмайлсвич, можно я на минутку выскочу покурить? Тут не разрешают, а я просто замотался, закрутился, с утра ни одной затяжки. Можно, а?
- Иди, - улыбнулся Дзукаев.
Рогов открыл дверь, и его тут же словно отбросило к стене.
- Гляди! - сдавленным шепотом вскрикнул он, ткнув пальцем в коридор.
Дзукаев вскочил. Через распахнутую дверь он увидел, как по коридору, заботливо поддерживаемая тетей Пашей, медленно удалялась высокая женщина с перебинтованной головой, в длинном сером халате.
В несколько сумасшедших прыжков они догнали идущих. Женщина резко обернулась и как-то затравленно съежилась, сразу стала меньше ростом. Рогов немедленно преградил ей путь на лестницу, а Дзукаев приблизился вплотную и, сдерживая рвущееся из груди сердце, выдавил только одно слово:
- Далеко?
- Ох, и напугали! - мелко закрестилась тетя Паша. К ней быстро вернулась привычная болтливость. - Какой тут далеко. В тувалет мы… Экие вы - мужики сторожкие! И чего пугаете? Я сказала Анечке, что к ней гости припожаловали, так она и попросила свести ее в тувалет, в порядок себя привесть. Неужто не понятно? Ну, не удержалась я, сказала, казните, я ж добра ей хочу…
Женщина скривила лицо и брезгливо вытащила свой локоть из цепких пальцев тети Паши.
- Что здесь происходит? - Дзукаев увидел разгневанное лицо поднимающегося по лестнице начальника госпиталя. - Я же приказал ее не тревожить! Вы ответите за свое самоуправство!
- Спокойно, доктор! - Дзукаеву этот гнев показался почему-то комичным. - Вашу больную никто не беспокоил. Клянусь честью. Мы даже не выходили из вашего кабинета. Просто выглянули случайно в коридор и обнаружили такую картину. Вы говорили - лежачая? Оказывается, она совсем ходячая!
- Вы зачем встали? - загремел доктор, но гнев его бьп обращен на санитарку.
- Дак в тувалет же, я говорю, - словно обрадовалась она подоспевшей вовремя поддержке. - А они, вишь, не пустили. Лексей Митрич, голубь, скажи ты им…
Дзукаев в упор, жестко посмотрел в глаза доктору, и тот смешался, отвернулся и буркнул:
- Я не разрешал вставать. И вы это знаете, Прасковья Васильевна… и вы… больная… Впрочем, теперь…
- А теперь, Алексей Дмитриевич, разрешите мне, - вмешался Дзукаев. - Я замечаю, что вы в состоянии передвигаться, Анна Ивановна. Я правильно вас назвал, гражданка Баринова? Так? - он требовательно посмотрел на санитарку.
- Так, истинно так, - закивала тетя Паша. - Анечка это. Как же не знать ее, голубку?..
- Ну так вот. Считаю, раз ваше состояние теперь не внушает опасения доктору… Не внушает, доктор?
Начальник госпиталя неопределенно пожал плечами и махнул рукой.
- …то мы имеем все основания предложить вам привести себя в порядок в другом месте. Лейтенант, - кивнул он Рогову, - помогите санитарке доставить сюда вещи Бариновой. Извините, доктор, но Прасковью Васильевну мы тоже вынуждены пригласить с собой. Разберемся и тогда поставим вас в известность. Пусть она поможет ей одеться. Мы отвернемся.
Дзукаев взял врача за локоть, спустился с ним на несколько ступенек и, жестко сузив глаза, процедил сквозь зубы:
- Алексей Дмитриевич, теперь-то вы понимаете, что могло случиться? Ведь я только что говорил вам об этом.
- Помилуй бог, неужели вы думаете, что я?.. - искренне испугался врач.
- Успокойтесь, вам я верю. Да и не ушла б она от нас далеко… Давайте, доктор, только абсолютно честно, как ее состояние? Мы ведь, сами догадываетесь, не о любви с ней будем беседовать…
Начальник госпиталя поиграл своими лохматыми бровями, морща и расправляя лоб, погладил ладонью темя, искоса наблюдая за движениями одевающейся Бариновой, и утвердительно качнул головой.
- Думаю, выдержит. Реакция нормальная… Конечно, возможны и срывы… Я сейчас принесу вам лекарство, можете ей дать, это общеукрепляющее, никакого вреда…