- Вот, товарищ полковник, - сказал он глубоким гортанным голосом с заметным кавказским акцентом, за что его в добрую минуту и звали "тамадой". - Разрешите доложить?
- Да я уж разрешил, - Федоров обрадованно хмыкнул. - Нашли, что ли, наконец?
- К сожалению, это все, товарищ полковник. Больше ничего. Ни рации, ни радиста. Ушел.
- Как это ушел? - полковник гневно свел брови к переносице.
- Еще до нас ушел. Разрешите по порядку? Эти батарейки совсем новые, ими никто не пользовался. Упаковка не сорвана. Там, в подвале, где мы их нашли, произошел небольшой обвал, и, похоже, недавно. Камень свежий, тронешь - песок сыплется. Этот сверток в углу был придавлен. А медная проволока - вот эта - из печной трубы торчала, другой конец в подвал выходил. Я о чем подумал, товарищ полковник? Если радист был, тогда почему ушел? Зачем батарейки бросил? Совсем ведь новые батарейки, Стал я думать, и такая картина нарисовалась.
- Ну-ну, - оживился полковник. - Да ты садись.
- Первый вопрос: почему ушел? - Дзукаев устало сел на стул. - Думаю, что-то помешало или испугало. Что? Сели на тебя камень станет валиться, испугаешься? А как же! Конечно… Думаю дальше: почему камни стали падать? Сами по себе? Не исключено, все кругом разрушено, на соплях, извините, держится. Еще почему? Что-нибудь встряхнуло развалины. Что? Может быть, взрыв? Посмотрели - точно, был взрыв. Снаружи прямо над головой - воронка от взрыва. Мой сапер сказал: "Наверное, это здесь на той неделе человек на мине подорвался". - "Откуда, - говорю, - знаешь?" - "Говорили, кричал долго, пока саперы пришли, тут мин, как картошки". Велел ему обязательно вспомнить, от кого слышал. Теперь ставлю себя на место этого радиста: сижу в подвале, в полной безопасности - там следы костра есть, кости, тряпки есть - вдруг взрыв над головой, и на меня камень падает! Конечно, испугаюсь, все брошу, убегу… Поэтому и передача была короткая.
- Похоже, так, - задумчиво сказал полковник. - Но рацию он успел унести. Проволока - конечно, антенна. И с этой своей рацией он вчера в эфир вышел. В третий раз уже… - Алексей Владимирович достал из ящика стопку чистой бумаги и толстый синий карандаш. Нарисовал две жирные стрелки координат, потом сектор между ними заполнил параллельными и перпендикулярными линиями и начал затушевывать через один получившиеся квадратики. При этом крупное лицо его с выпуклым лбом и высокими залысинами словно окаменело. Рассматривая получившуюся "шахматную доску" и наклоняя голову то вправо, то влево, как художник на этюдах, Алексей Владимирович тщательно анализировал рассказ майора.
- Тут другой вопрос, товарищ полковник, - продолжал между тем Дзукаев. - Может, кто видел того радиста? Из тех, которые раненого вытаскивали? Или сам раненый, если жив, конечно.
Полковник молчал. Раненый, пожалуй, не мог быть радистом. Иначе нашли бы рацию или ее остатки. Держать двух радистов - слишком жирно для фрицев. Да и третья - последняя передача была тоже короткой и очень слабой, похоже, батареи садились. Значит, радист других уже не имел… Пока все сходилось.
- Понимаете, взрыв, на меня камни валятся, и раненый наверху кричит. На крик, товарищ полковник, обязательно люди прибегут. Значит, мне тем более удирать надо!
- Что ж, - полковник отложил карандаш, - ты считаешь, наш радист знал, где мины стоят?
- Получается, знал. Но система пока не проглядывается. Мы смотрели. Напихано в расчете на случай. Торопились фашисты.
- А может, он сам и расставил мины? Смотри: ходит ведь среди них без опаски, передачи ведет. Похоже, он с вами в прятки играет.
- Там, где мы прошли, его нет. Патрули держим.
- Иван Исмайлович, мы с тобой люди военные и знаем, что взорвавшаяся мина уже не опасна. Пронесло, значит. Ты, к примеру, стал бы ставить мину у себя над головой?
- Что я - сумасшедший, товарищ полковник? Только дурак поставит…
- Вот именно. Давай-ка еще раз проиграем твой вариант. Итак, взрыв. Валятся камни. Они что, весь подвал завалили? Далеко не весь. Вы ж забрались и даже батарейки нашли… Значит, если радист опрометью кинулся бежать, его к этому действию могли подтолкнуть два обстоятельства: взрыв неучтенной - понимаешь? - неучтенной им мины, во-первых, и темнота подвала, в котором он находился, во-вторых. Темнота его и подвела, в темноте все страшнее.
Полковник встал, прошелся по кабинету, сцепив пальцы за спиной. Его беспокоила мысль, которая, казалось, лежала на поверхности, где-то рядом, близко. Она еще не сформировалась, но вот-вот должна была высветиться.
Дзукаев тоже поднялся, но Федоров ладонью махнул ему: сиди! Взгляд Алексея Владимировича упал на "шахматную доску", и сейчас же все стало на свои места…
- Говоришь, много там подвалов?
- Так много, товарищ полковник, что не только радиста, батальон фрицев упрятать можно.
- А мины какие?
- Самые разные. Противотанковые, противопехотные - фугасы, "лягушки", даже противотранспортные есть в здоровых таких деревянных ящиках. У них и донные и торцевые взрыватели. Сперва мы хотели их разоружать, но столько времени уходит, что плюнули и стали отмечать флажками. Эти бандуры не каждый и разминировать-то возьмется. А больше всего артиллерийских снарядов со всякими хитрыми взрывателями.
- Понятно. Ну-ка, Иван Исмайлович, возьми карандаш, изобрази мне свой район и как ты ведешь поиск.
- У меня план есть, товарищ полковник, только старый совсем, случайно раздобыли, - Дзукаев достал из кожаного планшета выцветшую, нечеткую синьку - план города, разложил на столе, пригладил ладонями и карандашом очертил район поиска. - Вот. Тут все разрушено, идем с двух сторон, отсюда и отсюда. Здесь - бойцы оцепления. Мышь не проскочит, товарищ полковник. Проверили примерно до сих пор.
- Сколько же вам времени еще потребуется?
- Два дня, как минимум.
- Долго. Надо ускорить.
- Как, товарищ полковник? - Дзукаев сокрушенно бросил карандаш па карту. - Вспомните, первая передача зарегистрирована в тот понедельник. Вторая - та самая, короткая, - на следующий день, во вторник. Планомерный поиск мы начали только в среду. Сегодня понедельник. Выходит, мы уже почти неделю в развалинах. И ночью ведь работаем, с фонарями. Спешим, но и опасность вдвое, втрое увеличивается. Людей жалко.
- Тебе на месте, конечно, видней, но я вот что думаю. Кем бы там ни был этот радист, систему минирования он, пожалуй, знает лишь в общих чертах. Иначе говоря, помнит, где можно ходить, а где нельзя. Взрыв уже выбил его из колеи. Как заставить его вылезть из новой щели, в которую он теперь спрятался? Способ я вижу только один: мины не разоружать, не терять дорогого времени, а подрывать. Причем подрывать, путая по возможности и эту кажущуюся бессистемность. Неуклонно и быстро приближающиеся взрывы подскажут радисту только один выход: снова бежать. Надо поторопить его, быстрота продвижения саперов должна ввергнуть его в панику. А он и так пуганый. Понял?
- Понял, - сразу ответил Дзукаев, пристально разглядывая свой план. - Так мы и до ночи пройти сможем…
- То-то и оно… Ты когда-нибудь слышал о дзю-до?
Дзукаев с любопытством посмотрел на полковника, но не ответил и ждал продолжения. Он знал, что Алексей Владимирович в свое время работал военным советником в Китае и нередко употреблял такие слова и выражения, о которых сотрудники особого отдела и не слыхали.
- Так вот, - наставительно продолжал полковник, - это японская борьба. Ее главный принцип - сделать силу противника его слабостью. Если он считает свою новую щель силой, защитой, мы должны еще раз посильнее встряхнуть его, чтоб снова камни посыпались, понимаешь?
- Понимаю, товарищ полковник.
- Вот и отлично, продолжай поиск по двум направлениям. Ты - в развалинах, а Дубинскому поручи или Рогову - кому, тебе виднее, найти того раненого и людей, что его спасали. И последнее. Вынужден сделать замечание, майор. Мы стали плохо работать. Сам говоришь, почти неделя прошла. Медленно ищем. Факт трех сеансов радиосвязи давно известен наверху, и там к ним отнеслись весьма серьезно. Положение на фронте таково, что наше промедление больше непозволительно. Фронт готовится к большому наступлению, и наш долг коммунистов и чекистов - обеспечить его полную секретность. Надеюсь, и это тебе понятно…
Полковник мог ничего не объяснять Дзукаеву. В принципе, даже мало посвященному человеку было видно, что такая масса техники и людской силы накапливается для крупного наступления. Впереди лежали города Смоленской области и сам Смоленск, превращенные гитлеровцами в мощные узлы сопротивления, последние опорные пункты их обороны, закрывающей ворота в Белоруссию. Третий год войны принес большие победы советским войскам. Сокрушительный разгром фашистов под Сталинградом как бы ознаменовал начало года. Теперь развернувшееся на Орловском, Белгородском и Харьковском направлениях грандиозное сражение, в котором принимают участие сразу пять фронтов, должно привести к разгрому крупных вражеских группировок. В штабе армии имелись сведения о поистине небывалой танковой битве у деревни Прохоровки, где-то у Курска. Однако сопротивление гитлеровцев было еще слишком сильно. И подготовка к операции по освобождению Смоленщины, естественно, требовала полнейшего сохранения тайны. А тут свободно работающий вражеский передатчик. В данной ситуации любое промедление действительно было преступным.
- Понятно, товарищ полковник. Как не понять?..