- Ваше задание выполнили, товарищ майор, - доложил Одинцов.
- Очень хорошо, - почти весело ответил Дзукаев, - а теперь помогите этому гражданину снять сапоги.
Тарантаев вскочил, но бойцы, ухватив его за руки, заломили их за спину, согнули его в дугу и прижали к табуретке. Дубинский с усилием сорвал с ноги отчаянно сопротивляющегося Тарантаева один сапог, а следом, с не меньшим трудом, и другой.
- Отпустите, - приказал Дзукаев. - Ну-ка, Виктор, режь сапог!
Бойцы отпустили Тарантаева и встали за его спиной.
Дубинский острой, как бритва, финкой вспорол голенище, вмиг распотрошил сапог и вытащил из-под набойки завернутую в целлулоидную обертку небольшую полоску бумаги с немецким текстом, отпечатанным на машинке, с печатью и подписью.
- Переводи! - сказал Дзукаев.
- Тут написано, что владелец данного документа имеет право свободного передвижения не только на оккупированной германскими войсками территории, но и в самой Германии. Выдано командованием двадцать седьмого армейского корпуса. Место дислокации не указано. Подпись неразборчива. Вот здесь, в углу справа, две буквы написаны, по-моему, несмываемой тушью: "КБ". Все. Даты тоже нет нигде.
- Вон как! - Дзукаев слегка присвистнул. - Оказывается, у вас, Тарантаев, в сапоге секретный архив, а вы не догадывались? Любопытно… А тебя, Виктор, драть надо за такую промашку. Обыскал, называется. Режь второй сапог.
Но в нем ничего не было. Тарантаев молчал.
- Зря молчите. Что означают буквы "КБ"? Тоже не знаете? Ладно. Пригласите свидетеля Червинского.
Вошел невысокий и сутулый пожилой человек в круглых очках с небольшой, клинышком, бородкой - типичный деревенский доктор чеховских времен.
- Здравствуйте, товарищ Червинский, прошу вас, пройдите сюда, ко мне, и внимательно посмотрите на этого человека. Тарантаев, встаньте!
Доктор обошел поднявшегося Тарантаева по кругу, остановился у него за спиной, по-птичьи повертел головой, наконец приблизился к Дзукаеву и заговорил тонким, почти детским голосом:
- Вы знаете, товарищ майор, я, конечно, не могу утверждать со всей уверенностью, но мне кажется, что я его видел в тот злополучный день, когда был ранен человек среди развалин… Да, он определенно похож на того, который убежал, вместо того чтобы помочь раненому. Я помню, что был глубоко возмущен, ведь он же был рядом и не захотел помочь… Нет, это выше моего понимания, поверьте!
- Было что-нибудь в руках у этого человека?
- А как же! Было! Такой, ну, как его… - он оглянулся в поисках подходящего сравнения и увидел на столе пустой вещевой мешок. - Вот! Как этот рюкзак. Он висел у него на одной лямке.
- Значит, вы можете утверждать, что этот гражданин похож…
- Да-да, борода, рост и это… - Червинский низко ссутулился. - Он бежал так и оглядывался, когда я кричал ему: "Куда вы? Там мины!"
- Простите, значит, этот гражданин похож на того, которого вы двадцатого июля, во вторник, видели среди развалин сразу после взрыва?
- Да-да, это было именно двадцатого. Вы абсолютно правы.
- И на плече у того гражданина был вещевой мешок?
- Да, рюкзак, вот такой, его почему-то военные "сидором" зовут. Почему? И в нем было такое, квадратное. Очень неудобное, потому что он поправлял. Вот так, - Червинский подергал согнутым локтем.
- Ну-ка, помоги, - Дзукаев закрыл рацию и с помощью Дубинского засунул ее в вещевой мешок. Поднял за лямку и надел на плечо. - Так?
- Так! - обрадовался Червинский. - Именно так.
- Спасибо, Илья Станиславович, дорогой, - Дзукаев сердечно пожал ему руку, - вы свободны. Показания подпишите…
Сержант Водолагин вошел строевым шагом, громко стуча каблуками, и отдал честь На груди его серебряно звякнули две медали "За отвагу".
- Товарищ майор, сержант Водолагин для опознания прибыл!
- Вот, Водолагин, взгляните на этого гражданина и скажите, встречали вы его когда-нибудь?
Сержант, повинуясь кивку майора, четко повернулся налево кругом и сразу как-то подобрался, словно для прыжка. Короткие, пышные усы его по-кошачьи встопорщились.
- Ах ты, гад ползучий! - закричал он и, сжав кулаки, шагнул к Тарантаеву. - Поймали тебя! Не ушел! От наших не уйдешь, пес фашистский, гитлерюга паскудный!
- Сержант! - строго прикрикнул Дзукаев. - Вы узнаете?
- Да как же его не узнать, товарищ майор? Он же Кольку убил!.. Виноват, товарищ майор, застрелил гвардии рядового Прошина Николая при несении патрульной службы.
- Как это произошло и когда? - Дзукаев пристально наблюдал за растерявшимся Тарантаевым.
- Позавчерашней ночью были мы в наряде на Красноармейской улице. Там танки шли и… ну, в общем, порядок чтоб был В половине третьего утра, я еще на часы тогда поглядел, долго ли еще ходить, как раз все стихло, рассветать начало и небольшой туман - там река недалеко. Он, значит, вдоль забора крался, где темнее. Николай его первый увидел и меня толкнул: гляди, говорит. Ну я как положено: "Стой! Кто идет? Документы!" Все говорю как положено. А Колька вперед на два шага вышел, вот так, передо мной, вроде как меня прикрыл. И он в него дважды, считай, в упор, шагов с шести… А сам в дыру в заборе. Мы с Савчуком за ним, стреляли, но он ушел, видать, хорошо ориентировался на местности. Там кустарник густой, пока продрались, его уже и не было. Вернулись, глядим, а Колька… Николай, то есть, уже не дышит. Я приказал Савчуку проверить дома, что рядом, может, следы какие есть. Ничего, товарищ майор, не было. Старухи одни, никого не видели, говорят. А вы поймали, значит?.. Он это, зверюга. Успел я его запомнить, он.
- Как же ты, сержант, такой боевой человек и упустил врага?
- Виноват, товарищ майор, - сержант понуро опустил голову. - Дыра ж там, в заборе…
- Все, сержант, подпиши протокол - и ты свободен. - Дзукаев подошел к Тарантаеву. - Ну, Тарантаев, теперь все ясно или надо объяснять?.. Будем говорить?
- Ничего не знаю, - словно помешанный, забормотал Тарантаев. - Не был я нигде, не убивал никого.
- Ну, это теперь ни к чему. Только полное признание, я думаю, может еще как-то повлиять на вашу судьбу, на решение трибунала. Увести!
Бойцы вывели босого Тарантаева.
Дзукаев посмотрел ему вслед и укоризненно вздохнул:
- Такая промашка… Просто стыдно! Ну, ладно, пусть теперь он немного пошевелит мозгами.
- Мне кажется, он уже сообразил, что в клещах. Сник ведь под конец-то, - Дубинский, чувствуя свою вину, хотел как-то оправдаться.
- Сник-то сник… Посмотрим. Иди, Виктор, к полковнику и проси оформить ордер на арест. Он сам с Прохоровым свяжется. Думаю, этого будет достаточно?
- Вполне.
- Рогов где? Узнай в отделе, где он и что слышно о парашютистах? Закончишь у полковника, сразу займись Красноармейской улицей. Понимаешь? Просей, процеди ее всю насквозь, а про сапоги не забывай… Понимаешь, какая связь получается? Партизаны - подполье - связная - Тарантаев - гестапо. Прямая связь, если все так и было… Может, у партизан найдутся какие-нибудь следы Тарантаева…
8
Секретарь райкома партии принял Дзукаева без промедления.
Он выглядел бы совсем молодым человеком, если бы не седые виски и серебряный проблеск в черных смоляных кудрях.
- Здравствуйте. Контрразведка просто так попить чайку не заходит, - приветливо встретил секретарь и поднялся из-за стола с дружески протянутой рукой. - Чем могу служить? Впрочем, чайку мы все-таки сумеем сообразить, время обеденное. Не возражаете? Как вас по батюшке?
- Иван Исмайлович.
- Наташа! - крикнул секретарь за дверь. - Два стакана чайку, пожалуйста, и не тревожь нас, мы заняты. - Он обернулся. - В жару помогает, вы - южный человек, знаете. Да и нечем другим угостить. Вот оперимся, придем в себя, тогда приезжайте, угостим по-смоленски, щедро. - Секретарь сел за приставной узкий столик напротив Дзукаева и сцепил сильные пальцы в замок. - Слушаю вас.
Дзукаев коротко рассказал о событиях последних дней, описал внешность Тарантаева, упомянул о Червинском.
Секретарь внимательно, насупив густые брови и глядя на свои переплетенные пальцы, слушал и не перебивал вопросами. Только благодарно улыбнулся совсем молоденькой девушке, принесшей чай: "Спасибо, Наташа!" - подвинул Дзукаеву стакан с кусочком сахара на блюдечке, позвенел ложкой в своем. Вздохнул:
- Задачка… Собственно, я здесь секретарь молодой До войны, за год примерно, избрали секретарем райкома комсомола. Потом отряд, в общем, хватало всякого, как говорится, якова. Тарантаев, значит… Нет, не помню. Вы говорите, он мог работать в нашем сельпо? Это можно проверить. Где-нибудь в архивах наверняка сохранилось. Правда, с этим вопросом у нас, прямо скажу, неважно. Многое вывезли, что не смогли, уничтожили. Но посмотрим, я дам команду… Значит, Тарантаев…
- Александр Серафимович, меня вот что интересует, - Дзукаев вынул из планшета потрепанный блокнот и карандаш. - Вы позволите?
- О чем речь? Конечно.
- Мы еще вернемся к Тарантаеву. А теперь, если можно, вспомните тех, кто был в подполье, в партизанском отряде, о командире, которого звали Антон, где он и что с ним? Хотелось бы знать про историю с подпольем, ваши предположения о причинах провала, ну, а потом вернемся к Тарантаеву. Никуда он не денется, у нас сидит.
- Боюсь, что история эта не будет короткой, - задумчиво сказал секретарь. - Но я ценю ваше время и постараюсь уложиться… - Он взглянул на свои часы. - Дел, знаете ли, невпроворот… Да вы пейте, пейте чай… С чего же начать?
- Если можно, с начала, - усмехнулся Дзукаев.