- Будем отвечать? - не повышая голоса, продолжал Дзукаев и, не дождавшись ответа, добавил: - Предупреждаю, что за дачу ложных показаний вы несете ответственность по части второй статьи девяносто пятой Уголовного кодекса РСФСР. Вы взяты с оружием в руках, покушались на убийство советского офицера. А это статья сто тридцать седьмая через статью девятнадцатую Уголовного кодекса. Кроме того, мы имеем строжайший циркуляр наркомата юстиции о беспощадности по отношению к изменникам Родины. Время военное, вы сами должны понимать, будет ли по вашему делу заседать военно-полевой суд или мы передадим его в военный трибунал, результат может сказаться для вас весьма плачевным. Советую это понять и отвечать. Назовитесь, кто вы?
- Какая разница? - поднял звероватые глаза Тарантаев. - Зовите, как хотите. Ну, Сидоров… Сидор Иванович.
- Вас действительно так зовут? Документов при вас лет. Где документы?
- Потерял, - небрежно ответил Тарантаев.
- Ладно, - усмехнулся Дзукаев. - Пусть Сидоров. Вы, гражданин Сидоров, задержаны ночью среди заминированных развалин и, вопреки моему требованию, открыли огонь и произвели четыре выстрела из пистолета системы "вальтер". Вот из этого. Второй обнаружен у вас в пиджачном кармане при обыске. Как объясните этот факт?
- Оружие нашел, его много валяется. Там и винтовки даже есть, могу показать… А стрелял? Чего стрелял - от испуга. Ночь темная, а тут: "Стой!", "Руки вверх!" Поневоле стрельнешь.
- Что вы делали в развалинах?
- Искал себе нору. Разрушено все, а жить где-то надо.
- Давно живете в этой норе?
- Первую ночь всего.
- Раньше где жили?
- Где придется. Дома-то своего нет. Немцы сожгли.
- Ваш дом был в тех развалинах?
- Нет, я не местный.
- А откуда вы?
- Какая разница откуда? Где был - там нет. В России я живу - и весь сказ.
- Как попали в этот город? Когда?
- А вместе с наступающей Красной Армией.
- Значит, вы - военнослужащий?
- Нет.
- А кто же?
- Никто. Живу сам по себе. Справка была из военкомата, потерял вместе с документами. Разрешите попить, начальник?
Дзукаев кивнул Дубинскому, и тот налил полстакана воды. Тарантаев поднялся, болезненно охая и опираясь ладонями о колени, подошел к столу, выпил воду и поставил стакан. Снова косолапо, на подгибающихся ногах вернулся к табуретке. "Показывает, какие больные у него ноги", - понял Дзукаев. Дубинский между тем вышел с пустым стаканом.
- У вас в "норе" найден немецкий радиопередатчик. Что можете сказать про него?
- Он там уже до меня был… Я ж говорю, случайно нору обнаружил… А мне он ни к чему, я и не знал, что это передатчик… - Тарантаев говорил медленно, с долгими паузами, явно тянул время.
- А вещмешок чей?
- Вещмешок? Какой? Этот? Не, не мой. Он тоже там был. Кто-то оставил. Я ни при чем.
Вошел Дубинский и утвердительно кивнул Дзукаеву.
- Ответьте, гражданин… Сидоров, как могли на передатчике, закрытом чехлом, оказаться отпечатки ваших пальцев? Специалист только что исследовал ваши отпечатки на стакане с водой… - Тарантаев при этих словах исподлобья метнул взгляд к графину, но стакана не обнаружил. - Да, да, - повторил Дзукаев, отметив этот взгляд, - на стакане. И установил их идентичность с теми, что обнаружены на передатчике, вот этих "вальтерах" и ваших часах. Вам надо объяснять, как это делается?.. Не надо? Тогда каким образом это могло произойти?
- Может, когда я дотрагивался до него. Любопытно было, что за штуковина.
- И до наушников?
- Может, и до них.
- А где они?
- Наверно, там где-нибудь, в подвале валяются.
- Вы прекрасно знаете, что они находятся в этом гнезде, смотрите, - Дзукаев открыл металлическую крышку коробки передатчика. - Видите? Значит, вы открывали рацию и все, что было в ящике, трогали пальцами? И даже не догадывались, что это передатчик?
- Там темно было. За что брался, не помню. И что это такое - не знаю.
- Ладно. В этом городе вы никогда раньше не жили и никого не знаете?
- Нет.
- А часы у вас откуда?
- С убитого снял.
- Совсем отлично! - Дзукаев увидел стоящего в дверях Колю, который делал ему какие-то знаки. - Товарищ следователь, - кивнул Дубинскому, - продолжайте допрос. - И вышел в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь.
- Что, Коля?
- Он это, дядя Ваня, - горячим шепотом быстро заговорил мальчик. - Он, когда пил, боком повернулся, и я его сразу узнал. Тарантай это. Вот и бабушка скажет.
- Узнали, Аграфена Павловна? - обернулся Дзукаев.
- Он, кровопиец, изверг проклятый… Я только голос услышала, поняла: он, мучитель… - она всхлипнула.
- Успокойтесь, не надо плакать. Видите, как нам с врагами приходится вежливо разговаривать? Надо всю правду выяснить, все узнать. Я бы и сам пристрелил его на месте, но не имею никакого права. От того, скажет он правду или нет, зависит жизнь многих наших бойцов, советских людей. Успокойтесь, а я вас потом позову.
Дзукаев вернулся и подошел к окну. Дубинский задал очередной вопрос:
- Значит, вы утверждаете, что только в этой "норе" ночевали, а других у вас не было?
- Нет, не было.
- Скажите, Сидоров, - спросил Дзукаев, - как вы считаете, в этом городе нет никого, кто мог бы подтвердить, что вы являетесь именно тем самым Сидоровым Сидором Ивановичем, за которого себя выдаете и уже целый час врете нам?
Тарантаев, отметил майор, после этих слов слегка изменился в лице. Глаза его забегали, он даже привстать хотел, обернуться, но расслабился и буркнул под нос:
- Раз вы не верите, ничего больше не скажу.
- И не говорите, - участливо вздохнул Дзукаев. - Военный трибунал тоже долго спрашивать не будет. Рацию у вас обнаружили, в советского офицера, это в меня, - он показал забинтованную левую руку, - стреляли, чего еще надо? Как считаете, товарищ следователь, - Дзукаев обернулся к Дубинскому, - достаточно?
- Думаю, вполне, товарищ старший следователь.
- Не имеете права! - хрипло выкрикнул Тарантаев. - Нет у вас никаких доказательств! Нарочно все выдумали, чтоб меня к стенке подвести!
Дзукаев кивнул Дубинскому на дверь, и тот вышел.
- А что же нам остается делать? Вы не хотите себя назвать правильно? - он увидел вошедших Дубинского и Колю. - Обернитесь, Сидоров, или как вас там, и посмотрите! Вы знакомы с этим мальчиком?
Тарантаев резко повернул голову, минуту пристально глядел на Колю, потом словно обмяк.
- Не знаю, никогда не видел.
- А ты что скажешь, мальчик?
Коля стороной обошел Тарантаева и вплотную приблизился к майору, как бы ища защиты. Сказал спокойным звонким голосом:
- Это наш сосед. Он жил напротив нашего дома и прислуживал немцам. Тарантай его зовут.
Тарантаев крякнул и возмущенно помотал головой.
- Врет все. В первый раз его вижу!
- Сядь, мальчик, - Дзукаев показал на стул возле стены. - Свидетель Савелова, войдите сюда!
Бабушка вошла робким семенящим шагом, так же, как и Коля, по стенке обошла Тарантаева, не сводя с него гневного взгляда.
- Вы обязаны говорить нам только правду, товарищ Савелова. Ответьте, знаете ли вы этого сидящего человека и если знаете, то как его фамилия, имя, чем он занимался до войны и во время оккупации, где работал, где жил? Садитесь рядом с мальчиком.
Бабушка опустилась на стул, сложив сухие ладошки на коленях, помолчала. Потом подняла на майора умоляющие глаза.
- Знаю я его, - сказала шепотом.
- Громче, пожалуйста.
- Это Тарантаев, Гришка, - голос Савеловой окреп. - Сосед наш бывший. Через улицу.
- Во! - вскинулся Тарантаев. - Гришка! А я вовсе и не Гришка!
- Гришка, - зло повторила бабушка. - И за бородой своей не скроешься, паразит! И жил ты на Пироговской, дом семь, который теперь тоже разрушен. А до войны в сельпо работал, а при немцах - им прислуживал, изверг про-оклятый! Настеньку мою… - она заплакала, закрыв лицо концами черного платка.
- Спасибо, Аграфена Павловна. Вы с Колей свободны, только подпишите, пожалуйста, показания… Товарищ следователь, проводите этих свидетелей, - майор подчеркнул "этих", от чего Тарантаев заметно вздрогнул. - И готовьте следующих. Сейчас вызовем.
Дубинский вывел бабушку с внуком.
- Ну, что, - сказал Дзукаев, садясь, - начнем сначала, Тарантаев? Каратели - это статья пятьдесят восьмая, часть первая "б". Поясняю: по этой статье следует, как у вас говорят, к стенке прислонить.
- А за что прислонять? Какая разница, Сидоров я или Тарантаев? - при этом он как-то странно посучил ногами. - Доказательств у вас все равно нету… А эти свидетели- одна из ума от старости выжила, другой - сопляк, я на них - тьфу! Врут они! Не знаю я их, - он явно наглел. - Никогда не видел!
- Есть разница, Тарантаев… Что, ноги болят?
- С чего вы взяли? - и спохватился. - Болят! А тут издеваются над безвинным человеком! Избили! Ночь взаперти держали! Зовите старшего начальника, жаловаться буду!
- Начальника мы позовем, а вы сапоги-то снимите, Тарантаев, - совершенно неожиданно для себя предложил Дзукаев. - Разрешаю вам босиком посидеть.
- Вот еще! - фыркнул он. - С какой это стати я буду свои сапоги снимать? - Тарантаев даже ноги поджал, словно хотел спрятать их под табуретку от глаз следователя.
- Сапоги проверяли? - спросил Дзукаев вошедшего Дубинского.
- А как же?
- Хорошо проверяли?
Дубинский даже слегла обиделся, развел руками.
- Хорошо, говоришь? А сапоги совсем целые. Плохо проверяли! Позови двух бойцов!
Пришли Коновалов с Одинцовым.