3
- Ничего, Мишенька, попадаем мы с тобою в столицу Финляндской республики. Там есть наше полпредство - значит, все в порядке. Мы туда позвоним, и нас сразу выпустят. Правда, пропустим денька два, зато занимательно. В Гельсингфорсе есть хороший зоологический сад на каком-то острове.
Но ни вкрадчивость голоса, ни зоологический сад не помогали, - Рубец мрачно молчал в своем углу купе.
Стены раскачивались и постукивали. В окне бежали через белую ночь стройные ряды сосен и беспорядочные горы камней. На белом потолке сиял газовый фонарь, под ним, на круглом скате крыши, четкими красными буквами на эмали блестели три надписи: финская, шведская и русская: "Не плевать на пол".
Плюнуть очень хотелось, но только не на пол, а вообще, на все на свете. С этим неисполненным желанием оба уснули.
4
Гельсингфорсский вокзал напоминает марсианскую фабрику: высокая бетонная башня с узкой трещиной многосаженного окна, волнистая крыша и безногие великаны с гранеными фонарями в руках.
Слева дом, золотые буквы: отель "Фенния". Больше путешественники ничего не успели заметить. Ждавший их автомобиль был совершенно закрытый, вроде санитарного.
Он долго шел по улицам, иногда внезапно останавливаясь. Были слышны нетерпеливые голоса автомобилей и резкий двузвучный свист трамвая. Внутри горел свет и на белой стенке висел плакат, изображавший спасение утопающих.
Ваня не выспался и с трудом удерживал глаза открытыми. Рубец сидел совершенно безучастно, думать было лень, а сердиться надоело. Он мирно ковырял краску на стенке.
В канцелярии тюрьмы сняли оттиски пальцев. Здесь тоже говорили по-русски. Были очень любезны, но звонить в полпредство не захотели. Не сомневались, что недоразумение, и утешали: все своевременно выяснится.
Прошлой осенью один русский чудак купался и нагишом попал в Финляндию. На днях выпустили и даже дали взаймы платье до границы. Сидели всего восемь месяцев…
- Занимательно, - ответил Миша, - а главное, продолжительно, и ожег своего друга взглядом сосредоточенного презрения, взглядом такой напряженности, на какую способна лишь высокоразвитая человеческая порода.
5
На допрос возили в том же автомобиле. Допрос был бредовой: почему колбаса и булка? Почему немец? Почему не говорит всю правду? - она и без того известна. Нет, в полпредство звонить никто не будет.
Были очень дружественны, жалели, обещали недели через три поговорить опять и отослали назад, почему-то пешком.
Прямо по тротуару, с двумя элегантными штатскими спутниками. Даже с одним, другой быстро исчез.
Улица набита автомобилями. Дома аккуратные, много стекол и бетона. Люди тоже аккуратные и все торопятся. Когда стали переходить треугольную площадь, слева вывернулся большой грузовик. Оба друга, не желая ему мешать, прыгнули вперед и проскочили перед трамваем. Спутник, по консервативности своей натуры, прыгнул назад и исчез.
Трамвай был длинный с длинной прицепкой. Стоит ли дожидаться спутника. Кажется, эта мысль пришла обоим сразу. Ваня открыл дверцу такси, а Миша немедленно в него вскочил.
"Отель Фенния", скомандовал Ваня, вспомнив надпись у вокзала. Автомобиль крякнул и пошел.
- Теперь надо в полпредство, - шепчет со вздохом облегчения Рубец.
- Ничего подобного, - пишет Волков - перед полпредством нас накроют. Не понимаешь, что ли: они нас там ждать будут…
- Ты что в руках вертишь?..
Миша вздрогнул и заметил, что держит в руках толстый желтый бумажник. Он сел на него и, чувствуя неудобство, автоматически его из-под себя вытащил.
- Дай взглянуть, может, полезное, - говорит Ваня и открывает бумажник. В нем книжечка с плотной обложкой, - орел и звезды, - это американский паспорт.
- Ларри Д. Триггс… Шенектеди… 1903 год, с женой Муриель - читает Волков. - Смотри: в бумажнике зеленая лачка долларов стянутая резинкой, потом песочные бумажки - финские марки, потом еще какие-то.
- До дому хватит, сдачу вышлем мистеру по почте, - резюмирует Рубец создавшееся положение, и автомобиль с пронзительным лаем сворачивает вправо, мимо высокого, доверху зашитого фанерой, строящегося дома. Белая перчатка констебля, зеленый, наглухо застегнутый автоматическими дверьми трамвай, холеная зелень газона и белая тележка мороженщика.
- Мишка! - Волков чуть не кричит от восторга. - Мишка, есть выход! Видишь эту штуку? Это билет аэро до Стокгольма. Лететь через полтора часа, в час дня. Из меня сделаем мистера Триггса, из тебя - жену Муриель. - К черту! - недоверчиво сказал Миша.
- Ничего подобного, в Стокгольм! Там нас никто не ловит, и мы прямо заявимся в полпредство.
- Не хочу женой.
- Чудак! Спасаться надо, куда нам здесь сунуться. Выручай, друг. Заодно превосходно проедемся. Там знаменитый музей естественной истории, - самым соблазнительным голосом сказал Волков.
Музей решает дело, и, скрепя сердце,
Миша дает свое согласие на брак.
6
Трудно было спрашивать в магазине дамское белье, еще труднее бы одевать его на Мишу в закрытом автомобиле.
К счастью, у финнов основательные ноги.
Миша без особого труда натянул на шелковые чулки модные бурые туфли. Такие плетеные, с ремешками вместо шнурков,
Волков был совсем похож на Чарльза Линдберга. Трубка, фотоаппарат через плечо и чемодан свиной кожи. Его жена была очаровательна, но очень стеснялась, ощущая нижними конечностями непривычный холод. Она краснела, и тогда была так прелестна, что прохожие оглядывались. Но муж вел ее крепкой рукой, и она крепко держалась за, иллюстрированный парижский журнал.
Не удивительно, что серый страж у ворот аэростанции любезно им поклонился и с широким жестом посторонился при виде американского паспорта.
- Мистер, вы кажется, американцы? - кричит кто-то по английски. - Моя фамилия Триггс, - и Ваня до боли сжимает Мишину руку.
- Меня ограбили… Мне надо лететь… Украли документы… - настоящий мистер Триггс пытается оттеснить стража и протягивает Ване руку. Он без шляпы и взъерошенный.
Ваня чувствует, как останавливается сердце, и начинают шевелиться волосы под стильным кэпи, но вовремя вспоминает фразу из шведского учебника: "Нищий просит подаяния".
Фраза действует сразу. Мистер Триггс получает от стража удар под ложечку.
Последующее похоже на конец четвертой части "Трущоб Нью-Норка". Взбешенный герой, мистер Триггс одним ударом опрокидывает серого стража, но встречается со вторым серым и одним синим полицейским. Резиновая дубинка, столб пыли и женский визг.
Ненастоящий мистер Триггс, пожав плечами, отводит свою молодую жену подальше от неподобающего зрелища.
На скате к морю на своих паучьих ногах стоит высокий "Юнкере". Белое гофрированное тело и огромные черные буквы на крыльях.
Зеленый с золотом мальчик с пепельницей, привязанной узким ремнем над правым ухом, почтительно подает мешочки из прозрачной бумаги с какими-то шариками.
- В уши, - тихо шепчет Муриель своему растерявшемуся супругу, и тот равнодушно роняет зеленый доллар в протянутую руку зеленого мальчика.
7
Через сорок пять минут сплошного густого грома. Под конец, от привычки его почти не слышно. Внизу по широкому морю ползут острова и пароходы, такие же неподвижные, как острова.
Но вода суживается, и берега становятся выше. Из-за высокого леса встает высокий, нагроможденный на гору, город. Дома вдруг взлетают и закрывают половину неба. Навстречу летит гладкая вода. Она неожиданно прорастает мелкой рябью. Потом небо выравнивается, и город возвращается на свое место.
Море встречает сильным толчком и еще двумя, полегче. Голос мотора становится ниже, впереди расступаются сухие мачты парусников, и открывается широкий бетонный скат аэростанции. Вдруг наступает тишина. От неожиданности она воспринимается, как удар и первое время давит.
У приставленной лесенки, встречает группа джентльменов. Щелкают затворы фотографов.
- Мистер Триггс, - заявляет, обнажив седую голову, передний: - Мы, стокгольмские журналисты, одушевлены… говорит по-английски медленно и нараспев, твердо выговаривая все мягкие буквы - Какого дьявола… - шепчет прелестная Муриель.
- Необычайная быстрота вашего кругосветного путешествия свидетельствует… - Ваня крепко сжимает локоть своей неосторожной жены.
"… Приз, предназначенный первому из прибывающих журналистов - скромная память о старом Стокгольме и наше сердечное пожелание, быстрого хода на всех ваших кругосветных путях. Хурра".
Машут шапками, щелкают аппаратами, жмут руки, с низким поклоном вручают Мише, какой-то серебряный ящик.